Джон Гришэм - Время прощать
Гершел и Рамона неохотно смирились с тем, что не могут не присутствовать на службе, хотя порой Летти казалось, они придумывают всякие уловки, чтобы увильнуть. У Рамоны, например, здоровье якобы слабело с каждым часом, и она не знала, как сможет еще что-либо вынести.
Бывшей жене Гершела на отпевании определенно нечего было делать. Он не желал ее здесь видеть. Она никогда не любила Сета, а тот ее и вовсе презирал. Из двух дочерей Гершела одна училась в колледже в Техасе, другая — в школе в Мемфисе. Студентка не могла пропускать занятия, к тому же Гершел вынужден был признать, что с дедом она никогда не была особенно близка.
«Это уж точно», — подумала Летти, собирая тарелки.
Присутствие младшей дочери тоже оставалось под вопросом.
У Сета был единственный брат, их дядя Энсил, которого они никогда не видели и о котором ничего не знали. Согласно скудным семейным преданиям, Энсил, сказавшись старше, чем был, записался в военный флот шестнадцати или семнадцати лет от роду. Был ранен где-то в Тихом океане, выжил, объехал чуть ли не весь свет, нанимаясь на разные суда. Сет утратил связь с младшим братом не один десяток лет назад и никогда не упоминал о нем. Никакой возможности связаться с Энсилом не существовало, как и причин делать это. Вероятно, он был так же мертв, как и Сет.
Поговорили о некоторых старых родственниках. Ни одного из них они не видели много лет и не имели охоты видеть теперь.
«Какая удручающе странная семья, — подумала Летти, подавая на стол ассорти из пирожных. — Похоже, заупокойная служба обещает быть короткой и скромной».
— Давайте выгоним ее, — сказал Гершел, когда Летти вернулась на кухню. — Она сдирает с нас каждый час пять долларов.
— С нас? С каких это пор платим ей мы? — поинтересовалась Рамона.
— Брось, теперь она, так или иначе, на нашем счетчике. Деньги-то идут из наследства.
— Я не собираюсь убирать в доме, Гершел. Может, ты хочешь?
— Разумеется, нет.
— Давайте не будем горячиться, — решил вставить слово Йен. — Проведем похороны и все прочее, велим ей убрать дом, а в среду, когда будем уезжать, запрем его.
— Кто сообщит ей, что она уволена? — поинтересовалась Рамона.
— Я, — ответил Гершел. — Подумаешь, большое дело. Она всего лишь прислуга.
— Есть в ней что-то подозрительное, — заметил Йен. — Не могу понять, что именно, но она ведет себя так, будто знает нечто, чего не знаем мы, причем важное. Вам не кажется?
— Да, что-то определенно есть, — согласился Гершел, довольный, что в кои-то веки их мнения с зятем совпали.
— Это просто шок и печаль, — возразила Рамона. — Она была одной из немногих, кого Сет терпел или кто был способен вытерпеть его, и она горюет, что он ушел. Все дело в этом, а еще в том, что она лишается работы.
— Ты думаешь, она знает, что ее собираются уволить? — спросил Гершел.
— Думаю, догадывается и беспокоится.
— В любом случае она всего лишь домработница.
Летти вернулась домой с тортом — Рамона милостиво пожаловала ей один из принесенных соболезнующими. Это был тонкий слой теста, покрытый магазинной ванильной глазурью и выложенный поверху ломтиками консервированного ананаса, — безусловно, наименее привлекательный из полудюжины скопившихся на кухонном столе мистера Хаббарда. Его принес прихожанин, среди прочего поинтересовавшийся у Летти, не будет ли семья продавать пикап-«шевроле» Сета. Летти понятия не имела, но обещала узнать. Ничего подобного она делать не собиралась.
По дороге домой Летти подумывала, не выбросить ли торт в кювет, однако не смогла решиться на такое расточительство. Ее мать страдала диабетом, и лишний сахар ей ни к чему, если она и впрямь захочет пробовать торт.
Припарковавшись на подъездной аллее, Летти отметила, что старого грузовичка Симеона нет на месте. Впрочем, она и не ожидала его увидеть, поскольку Симеон уехал на несколько дней. Летти радовалась, когда супруг в отъезде, но никогда не знала, в какой день он вернется. Их дом не был счастливым и в лучшие времена, а муж редко когда добавлял ему радости.
Дети были еще в пути, возвращаясь после уроков на школьном автобусе. Летти вошла через кухню и поставила торт на стол. Сайпрес, как обычно, неизвестно какой час подряд смотрела телевизор в гостиной.
— Детка моя! Как прошел день? — Улыбнувшись, она воздела вверх руки.
Наклонившись, Летти вежливо обняла ее за плечи.
— Работы было много. А как у тебя?
— О, здесь только я и эти шоу, — ответила Сайпрес. — Как там Хаббарды, справляются с утратой, Летти? Пожалуйста, присядь и поговори со мной.
Летти выключила телевизор, опустилась на скамеечку возле инвалидной коляски матери и стала рассказывать о том, как прошел день.
— Ни одной свободной минуты с того момента, когда Гершел и Дэфо приехали и впервые вошли в дом, покинутый их отцом. Потом нескончаемой вереницей пошли соседи с угощениями. В общем, очень суетный день — приходилось вертеться, чтобы все шло гладко, без недоразумений.
Поддерживать в норме кровяное давление Сайпрес удавалось только с помощью кучи лекарств, и при малейшем намеке на волнение оно могло дать скачок. Рано или поздно, и момент этот был уже не за горами, Летти придется осторожно сообщить матери, что она скоро потеряет работу. Но не сейчас. Надо выбрать более подходящее время.
— А похороны? — спросила Сайпрес, поглаживая дочь по руке.
Летти посвятила ее в подробности, сказала, что собирается присутствовать на службе и с удовольствием поведала, что мистер Хаббард потребовал, чтобы чернокожих допустили в церковь.
— Возможно, ты будешь даже сидеть на задней скамье, — с усмешкой заметила Сайпрес.
— Возможно. В любом случае я туда приду.
— Мне бы хотелось пойти с тобой.
— Я бы тоже этого хотела.
Из-за лишнего веса и трудностей с передвижением Сайпрес редко покидала дом. Она уже пять лет жила с ними и сильно поправилась, ей с каждым месяцем становилось все труднее двигаться. Симеон старался чаще уезжать из дома, в том числе из-за матери Летти.
— Миссис Дэфо прислала нам торт, — сообщила Летти. — Хочешь маленький кусочек?
— А какой торт? — Несмотря на то что весила тонну, Сайпрес была разборчива в еде.
— Что-то с ананасом, точно не знаю. Видела его среди других. Но, может, попробовать стоит. Хочешь, я приготовлю к нему кофе?
— Да. И отрежь совсем маленький кусочек.
— Давай посидим на свежем воздухе, мама.
— С удовольствием.
Кресло едва проходило между диваном и телевизором, почти касаясь стен, проезжало через узкий коридор в кухню и дальше, задевая стол, к задней двери, через которую Летти бережно выкатывала его на прогнувшийся деревянный настил, сколоченный Симеоном несколько лет назад.
В хорошую погоду Летти любила посидеть здесь на исходе дня с чашкой кофе или ледяным чаем, подальше от шума и духоты тесного дома. Для маленького дома с тремя крохотными спальнями здесь было слишком много народу. Одну из спален занимала Сайпрес. Летти с Симеоном, когда тот бывал дома, обычно делили вторую с одним или двумя внуками. Их дочери непостижимым образом умудрялись плечом к плечу умещаться в третьей.
Шестнадцатилетняя Кларисса еще училась в школе, детей у нее не было. У двадцатилетней Федры один сын ходил в детский сад, другой — в первый класс, а мужа не было. Младший сын Керк, четырнадцати лет от роду, спал на диване в гостиной. Не так уж редко кто-нибудь из племянниц и племянников жил у них по нескольку месяцев, пока их родители улаживали свои дела.
Отпив глоток растворимого кофе, Сайпрес вилкой отломила кусочек торта, взяла его в рот и, медленно прожевав, поморщилась. Летти торт тоже не понравился, поэтому они просто пили кофе и говорили о Хаббардах и о том, как все у них странно. Они находили много забавного в белых людях, в частности в их похоронных обрядах, в том, как поспешно они хоронят своих покойников — иногда в течение двух-трех дней после смерти. У черных не принято торопиться.
— Что-то тебя беспокоит, детка, о чем ты думаешь? — мягко поинтересовалась Сайпрес.
Скоро из школы должны были вернуться дети, потом Федра с работы. Это были последние спокойные минуты до того времени, когда все улягутся спать. Летти глубоко вздохнула:
— Я слышала, как они разговаривали между собой, мама. Они собираются меня уволить. Наверное, уже на этой неделе, вскоре после похорон.
Сайпрес покачала большой круглой головой. Казалось, она была готова расплакаться.
— Но почему?
— Думаю, им не нужна экономка. Они хотят продать дом, он им без надобности.
— Господи!
— Ждут не дождутся, когда можно будет наложить лапу на его деньги. У них никогда не хватало времени приехать навестить его, а теперь кружат над домом, как ястребы.
— Белые. Что с них взять.
