Евгений Крестовский - Холодное солнце
На пороге он вдруг подумал, что «Чебуречная» вполне подходящее место для того, чтобы выпить с коллегами по случаю окончания мероприятия.
Внутреннее ее убранство подтвердило эту мысль. Обжорка была пристойно и со вкусом обставлена. В зале даже имелись ниши с портьерами, где стояли столики, – что-то вроде кабинетов.
Глеб направился в одну из ниш и, внушительно посмотрев на официанта, сделал заказ.
– Коньяк? Водка? – скороговоркой спросил официант.
– Что-нибудь настоящее! – Глеб смотрел на официанта, вежливо улыбаясь.
Юноша хотел было сделать вид, что обиделся на клиента, но затем, оценив его уверенность и костюм, пригнулся поближе к Глебу и, заговорщицки подмигнув, произнес:
– Будет сделано!
– Вот и хорошо, любезный. Одна; нога здесь – другая там!
Официант пожелание понял правильно и тут же исчез, а Глеб в ожидании заказа принялся рассматривать немногочисленных посетителей. Публика мерно жужжала в полумраке и позванивала стеклом бокалов. Маленькая эстрада с барабанами и микрофонной стойкой пустовала. Час пик еще не наступил.
Неожиданно в зал вошел… профессор Барский.
Делая на ходу какие-то знаки официантам, он шаркающей, торопливой походкой отправился к крайнему кабинету. Похоже, профессор был тут клиентом постоянным и весьма уважаемым.
Официант поставил перед Глебом тарелки с закусками и графинчик с водкой.
– Горячее сразу?
– Пожалуй… А скажите мне, юноша, – спросил Глеб, глядя в зал, – кто тот солидный человек за крайним столиком?
– По-моему, банкир. Или коллекционер.
– Банкир? В чебуречной?
– Я не знаю. Но человек богатый. И потом… – тут официант осторожно выглянул из-за шторы в зал и посмотрел по сторонам.
– Что потом?
– Нет, ничего, – ответил официант. – Думаю, неважно, откуда у человека деньги. Важно, чтоб они были, правда?
– Не всегда, но в целом мысль правильная, – Глеб старался вызвать у официанта дружеское к себе расположение.
– Он настолько богат, – развивал тему молодой человек, ухмыляясь, – что никогда не дает чаевых.
– С богатыми это случается, – Донской глянул в хитрые глаза официанта, понимая, что теперь ему придется отблагодарить парня.
– А скажи мне… в общем-то это, конечно, глупость, но… хм… – Глеб вопросительно посмотрел на официанта.
– Что сказать?
– А вот что. Скажи… здесь случайно несколько месяцев назад не было какого-нибудь сабантуя солидных господ лет этак сорока-пятидесяти?
У Донского пока не было никакого конкретного замысла. Вопрос был интуитивным, чем-то вроде внезапного озарения.
– Да у нас тут каждый день собираются солидные люди. Интерьер клевый, кухня домашняя. Можно вкусно посидеть. Простите, мне нужно идти обслуживать! – Парень повернулся спиной к Глебу.
– Подожди! – Глеб вдруг занервничал. – Я о другом. У вас тут когда-нибудь были солидные мужики научного вида с одинаковыми сумками? Ведь рядом с вами есть институт…
Официант удивленно посмотрел на Глеба, потом посмотрел в зал и вновь на Глеба.
– Интересно.
– Что интересно?
– Что вы ими интересуетесь.
14
По Объекту сновали патрульные машины.
Пешие поисковые группы прочесывали кварталы, проверяли документы и обыскивали всех без разбора. После обыска многих сажали в автобусы-вахтовки и везли к зданию Службы безопасности: люди должны были доказать свою непричастность к похищению. Для Службы безопасности важно было пошире раскинуть сети, а уж следователи рыбешку отсортируют! Эти хлопцы непременно найдут иголку в стоге сена!
Но возможно, что похититель вообще не выходил из стен Лабораторного корпуса и сидел сейчас, как и прочие сотрудники лаборатории, под арестом, царапая объяснительную…
Медицина задерживалась. Аптекарь все еще находился у постели Вероники Николаевны – ставил капельницу.
Блюм нервничал. Ему не хватало Аптекаря. Илье Борисовичу надоело слушать невразумительное мычание персонала. Ему хотелось правды. И Аптекарь с помощью своего волшебного саквояжа мог выдавить эту правду из любого. Но и Веронике он был сейчас нужен. «Пусть, – думал Блюм, – введет ей пару кубиков чего-нибудь легкого. И девочка поспит. Зато проснется как новая и помнить ничего не будет!»
Понимая, что до прихода медиков у него есть время самому попытаться найти след, Илья Борисович распорядился, чтобы все стенограммы допросов и данные о допрашиваемых заносились в центральный компьютер…
Тем временем мальчики Блюма сидели у компьютера. Они были взволнованы.
Эта новая программа поразила их.
«Зверь» фиксировал вопросы и ответы всех допросов и сопоставлял их с психическими и физиологическими портретами допрашиваемых. При этом анализировал не только суть ответов, но и стиль, построение фразы, улавливая изменения в обычном поведении человека на тонком, недоступном сознанию уровне.
«Зверь» проникал в подкорку и копался там, как огородник в земле. Чем больше данных о субъекте в виде его собственных оценок, суждений и поступков имелось в компьютере, тем глубже «Зверь» забирался в человека.
По мере поступления новой информации программа каждые десять минут выдавала кандидатуры возможных похитителей. Против фамилии в процентах указывалась вероятность участия человека в похищении. Десятки людей то и дело менялись местами в длинном списке. Но на первом месте – месте главного подозреваемого – никто долго не задерживался. Никого из сотрудников лаборатории невозможно было всерьез зацепить. Уровень вероятности не поднимался выше двадцати процентов…
Скоро программа выдала весьма нелепый, хотя и очевидный вывод… «Зверь» настаивал на том, что слиток через дверь Лабораторного корпуса не выносили. И это несмотря на то, что он все же исчез из Лабораторного корпуса.
Мальчики принялись зубоскалить по этому поводу: «Точно! Через бронированное стекло лабораторных окон! А как же еще?! Сначала оконное стекло разбили кувалдой, потом выбросили Эталон и быстренько вставили новое стекло, приклеив к нему металлическую ленту сигнализации. И никто ничего не заметил!»
Распечатку передали Блюму.
Нахмурив брови и выпятив нижнюю губу, Илья Борисович думал. Мальчики стояли позади шефа и многозначительно переглядывались.
– А почему бы и нет? – наконец заключил он.
– Но как?! Каким образом?! – спросил кто-то.
– Вот об этом вы ее и спросите. Как ответит – сразу ко мне. И вот еще что. Если Эталон уже за пределами Лабораторного корпуса, за ним непременно будет тянуться след. Поэтому все, что произошло в ближайшие часы и будет происходить на Объекте, особенно вблизи Лабораторного корпуса, прошу заносить в базу компьютера. А он уж пусть сам выбирает из этого вороха, что ему глянется. Ясно?
Саркастически округлив глаза, молодые люди выкатились из кабинета шефа.
– Ну, если он так хочет, – сказал один другому, – сделаем папику приятное. Что-то у него совсем крыша едет.
– А что ты хочешь? Крокодилу шестой десяток!
– Я думаю, седьмой!
И мальчики весело засмеялись.
15
– Значит, были? – Глеб с надеждой смотрел на официанта.
– Да… Были с визитками на пиджаках и одинаковыми сумками. Кстати, сидели за столиком Анатолия Андреевича. Это тот самый богатый мэн. По-моему, он их и пригласил. Скажу я вам, эти мужички хорошо пьют.
– Это понятно, – прервал молодого человека Донской. – Ну, а что там у них было?
– Из выпивки?
– Да нет. Вообще!
– Ничего особенного, как обычно – разговоры, переходящие в крик. Вообще-то они здорово в тот вечер оторвались! Ну, мне пора идти, – сказал молодой человек и пошел в зал.
– Я жду горячее! – крикнул ему вдогонку Глеб.
Через приоткрытую портьеру он наблюдал за Анатолием Андреевичем, лицо которого выражало крайнее беспокойство.
Мимо Глеба прошел подтянутый господин лет сорока, с аккуратной лысиной, и решительно направился к столику Барского. Анатолий Андреевич приподнялся и вымученно улыбнулся, приветствуя господина.
Подтянутый сел спиной к Глебу. Положив локти на стол и отодвинув на край стола предложенный профессором бокал с вином, он приготовился слушать. Барский подался вперед и быстро-быстро заговорил, стреляя глазами по залу, словно кого-то опасаясь.
Глебу подумалось, что именно в эти секунды он может узнать что-то очень важное, даже тайное… о Юрии. Почему о Юрии? Нет, этого он объяснить не мог, но интуиция подсказывала ему, что разговор Барского с подтянутым непременно касается Юрия… и его тоже.
В кабинете Барского Донской был в плаще. А здесь он оставил плащ в гардеробе, и потому узнать его в полумраке было совсем не просто. Так, по крайней мере, он рассуждал.
Присев на корточки, Глеб развязал шнурок ботинка. После этого, зачесав назад свои длинные, влажные от дождя волосы, вразвалку вышел из кабинета.
Он шел в сторону столика Барского, повернув голову таким образом, чтобы профессор видел его только в профиль. В нескольких метрах от столика профессора был проход на кухню. В зале царили красные полутона. Никто из сидящих не обратил на Глеба внимания.
