Уоррен Мерфи - Седьмой камень
– Вы действительно сказали “по-американски”, не правда ли? – радостно переспросил Реджи и получил в ответ кивок. – Мы так и думали, что правильно поняли, – сказал Реджи.
На следующий день позвонил Смит и сообщил, что есть срочное задание, а когда Римо уехал на автомобиле, Реджинальд Воберн Третий приветствовал это событие коротким радостным танцем среди жалких остатков зарослей алоэ.
Сработало!
Глава пятая
Смит ждал в аэропорту с бумажником и чемоданом. Его худое лицо даже вытянулось от напряжения.
– Я очень сожалею. Знаю, что вам крайне нужен отдых, но я вынужден был вас вызвать, – сказал он Римо и больше не вымолвил ни слова, пока они не сели в машину, серый “шевроле”.
Римо знал, что этот человек может распоряжаться миллионами долларов и летать на личном самолете, стоит ему только пожелать. И все же он путешествовал в экономическом классе, брал в наем самые дешевые автомобили и в жизни не потратил на себя лишнего пенни, хотя прекрасно знал, что никакая правительственная комиссия никогда не сможет заглянуть в расходную книгу организации. И Римо подумал, что при назначении Смита на должность руководителя организации, был сделан правильный выбор.
Римо заглянул в бумажник. Там лежал пропуск в Белый Дом для представителя прессы. В чемодане находилась белая рубаха, костюм неопределенного цвета и соответствующий галстук.
– Я так понимаю, что костюм предназначен мне, – сказал Римо, когда они выехали со стоянки.
– Да. Без него вы не можете появится в пресс-центре Белого Дома.
– А почему такой больничный цвет? Кто может носить костюмы такого цвета?
– Вы должны выглядеть как настоящий репортер, – ответил Смит.
Римо снова взглянул на костюм. Розовато-серый. Да, это и в самом деле розовато-серый цвет.
– Они что, получают доплату за ношение такой одежды? – спросил Римо.
– Нет. Она им нравится. Они всегда выбирают подобные цвета. Конечно, кроме телевизионных журналистов. Те по большей части – актеры и актрисы, а потому умеют одеваться. А вот настоящие репортеры одеваются так. И вы должны стать одним из них. Еще раз приношу свои извинения за то, что прервал ваш отпуск.
– Я сходил с ума от безделья, – ответил Римо.
– Будьте осторожны, – предупредил Смит. – Я не шучу. Берегите себя.
Римо протянул руку к рулю и коснулся его подушечками большого и указательного пальцев, Римо явственно воспринимал малейшее движение частиц в пластмассе, из которой был сделан этот руль. Задолго до того, как мир узнал о существовании атомов и молекул, Мастера Синанджу уже знали, что все в мире состоит из взаимотталкивающихся и взаимопритягивающихся друг к другу мельчайших частиц.
Синанджу было ведомо и то, что в мире нет покоя, все находится в движении. Римо ощущал движение машины и вдыхал застоявшийся из-за закрытых окон воздух. Он осязал теплую гладкость серого пластмассового руля, одновременно отмечая незаметные глазу рытвинки и щербинки. Пальцами он чувствовал тяжесть руля, твердость и упругость пластмассы, напряжение материала и далее, движение космоса, на таком уровне слишком слабое, чтобы восприниматься глазом, так как вселенная слишком велика для этого. В одно мгновение Римо перевел один-единственный атом в некой молекуле на другую орбиту, достаточно было напряжения воли. Мысль прошла через кончики пальцев, и вот уже там, где Римо касался пластмассы, в руле появился разрыв в три четверти дюйма.
С точки зрения Смита, это выглядело так, будто Римо протянул руку и часть рулевого обода просто исчезла. Все произошло слишком быстро. Смит не сомневался, что Римо просто каким-то образом выломал кусочек руля и где-то его спрятал. Настоящее волшебство.
– Значит, мне нужен отдых. Значит, я не в форме. Кто же представляет для меня опасность? – спросил Римо. – У кого какие сложности? Я и во сне могу справиться с кем только вам угодно. Где возникли проблемы?
– Я забочусь о том, чтобы вы как можно дольше сохраняли здоровье. И росли, что ли. Не знаю. Но я точно знаю, что, если б не крайность, я бы никогда не стал вызывать вас из отпуска.
– Отпуск у меня уже закончился. Я, кажется, целую вечность проторчал на этом острове. Боже мой, да это длилось не меньше четырех дней, – сказал Римо.
– Сегодня днем во время пресс-конференции президента собираются убить.
– Кто это вам сказал?
– Убийца.
– Вы хотите сказать, что были угрозы?
– Нет, – покачал головой Смит. – Угрозы – это пустые слова. Я бы не стал вас сюда вызывать из-за какой-то там угрозы. Президент Соединенных Штатов получает около сотни подобных угроз в неделю. Секретная служба их проверяет и заносит имена в компьютер. Если б не он, нам пришлось бы строить целый склад только под эти имена.
– Откуда вы знаете, что этому убийце попытка может удаться? – спросил Римо.
– Потому что он уже кое-что сделал, – ответил Смит. Он достал из кармана пиджака записку и, не отрывая глаз от дороги, передал ее Римо. Там значилось: – “Не сегодня, но в четверг, в два часа дня”.
– И что из этого? – спросил Римо. – В чем тут дело?
– В эту записку была завернута маленькая бомбочка, которую президент обнаружил в кармане пиджака. Он обедал с очень важным человеком, занимающимся сбором средств на предвыборную кампанию. Такой скромный частный обед с мистером Эбнером Востером. И тут президент услышал звонок в своем кармане. Нащупал выпуклость и обнаружил бомбу. Не больше миниатюрного калькулятора, но заряда хватило бы, чтобы превратить президента в салат. Секретная служба немедленно выпроводила бизнесмена.
– Ладно, значит, он – ваш подозреваемый.
– Не так все просто, – остановил его Смит. – Сегодня ночью, когда президент чистил зубы, он снова услышал звонок. На этот раз в своем халате.
Смит снова полез в карман пиджака и достал еще одну записку, такого же размера, написанную тем же почерком и содержащую то же самое сообщение.
– Тогда был устранен личный камердинер президента, Роберт Кевон. Но и это не помогло.
Смит вытащил из кармана очередную записку. И повернул на широкий бульвар. Римо кинул быстрый взгляд на записку, она в точности повторяла первые две.
– Дейл Фриво, – произнес Смит.
– Кто он такой?
– Новый агент Секретной службы, которому было поручено охранять президента, – пояснил Смит.
– Еще одна бомба?
– Совершенно верно. В новом бронежилете, который Фриво принес президенту. Предполагалось, что этот жилет защитит президента, если бомба окажется в его костюме или халате, – сказал Смит.
– Почему мне надо действовать под прикрытием репортерского пропуска? – спросил Римо.
– Потому что в четверг в два часа дня, то есть сегодня, президент обычно проводит пресс-конференции. И убийца наверняка это знает. Вы должны будете защитить президента.
– А что мне делать, если бомбу уже подложили в одежду президента? – спросил Римо.
– Я не уверен, Римо, но сегодня среди ночи я видел, как дрожал президент моей страны, и я просто не мог ему не сказать, что мы будем рядом, даже если рискуем раскрыть себя. Этим занималась Секретная служба, ФБР и ЦРУ, но у них ничего не получилось. Вся надежда на вас, Римо. Спасите президента, если сможете. И поймайте убийцу.
– Вы полагаете, есть вероятность, что ему удастся?.. – спросил Римо.
– Это не просто вероятность, – ответил Смит.
Автомобиль вдруг тряхнуло, несмотря на мощные американские амортизаторы.
– Вы не могли бы вернуть тот кусок, который выломали? – поинтересовался Смит.
– Я его не выламывал, – ответил Римо.
– Тогда что же вы сделали? У меня дырка в рулевом колесе.
– Не знаю. Не могу объяснить. Мне обязательно надевать этот костюм?
– В нем вы не будете привлекать внимание, – сказал Смит, высаживая Римо в нескольких кварталах от Белого Дома.
Пресс-конференция проходила в Розовом саду. Президент хотел объявить о самом удачном квартале в истории деловой жизни страны. Уровень безработицы пошел вниз, инфляция тоже. Зато на лицо был рост промышленного производства. У бедных американцев появилось больше реальных доходов и они веселее тратили их, улучшая тем самым благосостояние других американцев. Собственно говоря, только одна, десятая процента населения находилась в стесненных обстоятельствах – невероятно низкая доля, такое неслыханное процветание до сих пор не достигалось еще ни одной цивилизацией.
– Мистер президент, а что вы делаете для нуждающихся?
Таков был первый вопрос. Второй журналист поинтересовался, почему президент с таким черствым равнодушием относится к этому скромному меньшинству – одной десятой процента. Может, причина этого в том, что их так мало и они беззащитны?
Следующий вопрос: не считает ли президент, будто наличие этой десятой части процента само по себе доказывает, что уповать на свободное предпринимательство слишком жестоко и бессердечно, а также свидетельствует о необходимости новый государственных программ помощи неимущим, а иначе в глазах всего мира Америка предстанет в качестве страны с жестокой диктатурой?
