Клайв Баркер - Зомби
— Да пусть их хнычут, — задыхаясь, сказал в конце концов Джендер. — Песни еще никого не убивали.
Сильва нервно усмехнулся:
— Конечно нет, patrao. Это просто дурацкое верование туземцев.
— Ты хочешь сказать, они думают, что песня убивает?
— Да, и даже более того. Они говорят, если петь вместе и вместе кого-то ненавидеть, все их мысли и ненависть превратятся в настоящую силу и будут разить и карать вместо них.
— Какая чушь! — взорвался Джендер.
Однако ночью, когда устроили привал, он спал беспокойно и только урывками, и ему снилась песня. Она делалась все мощнее, энергичнее и в конце концов превратилась в видимое, темное, плотное облако, поглотившее его.
Судно, нанятое Джендером для этой экспедиции, стояло в топком устье реки, далеко от прибрежных городов, и рассвет, при котором они грузили свое добро на борт, выглядел необычно: пылающим и зловещим. Данлеп, старый капитан, давно перевозивший рабов, встретил Джендера в каюте.
— Все готово, сэр? — спросил он. — Мы можем отплыть с приливом. Для этой горсточки рабов, что вы привели, места у нас с избытком. Я прикажу своим людям сбить с них цепи.
— Напротив, — возразил Джендер. — Прикажите людям сковать каждому рабу руки.
Данлеп изумленно воззрился на своего нанимателя:
— Но это для черномазых плохо, мистер Джендер. Они в цепях начинают болеть и перестают есть. Иногда даже умирают.
— Я вам неплохо плачу, капитан, — прорычал Джендер, — и не за то, чтобы вы давали мне советы! Послушайте-ка этих дикарей!
Данлеп прислушался к наплывающему мелодичному стону.
— Они пели эту проклятую песню обо мне всю дорогу до побережья, — сказал Джендер. — И знают ведь, что я в бешенстве, — я порол их за это день за днем, но все равно продолжают. Нет уж, цепь я не сниму, пока не заткнутся.
Данлеп, соглашаясь, поклонился и пошел отдавать приказы. Позже, когда они уже вышли в открытое море, он присоединился к Джендеру на палубе.
— Похоже, они и вправду упрямо держатся за свою песню, — заметил он.
— Говорят, — отозвался Джендер, — они поют вместе, потому что считают, будто много голосов и сердец дают им силу ненавидеть, ну или испытывать другие чувства. — Он нахмурился. — Языческие фантазии!
Данлеп смотрел за борт, на белых чаек, парящих прямо над волнами.
— Возможно, в этих фантазиях есть капля истины, мистер Джендер; с верованиями дикарей так иногда бывает. Вот послушайте. Однажды в странах Магриба я видел добрых полторы тысячи магометан, молившихся одновременно. Когда они кланялись, прикосновение их голов к земле грохотало, как рухнувшая скала. А когда выпрямлялись, их одежды шумели, словно порыв штормового ветра. И я не мог отделаться от мысли, что их молитва обладает большой силой.
— Опять языческая дурь! — рявкнул Джендер и плотно сжал губы.
— Ну, в христианских странах тоже хватает примеров, сэр, — настаивал Данлеп. — Толпа в одно мгновение может разъяриться и сжечь или повесить кого-нибудь. Разве один человек такое сделает? Один-единственный человек из этой толпы? Нет, но вместе их ненависть и решимость становятся…
— Это совсем другое! — припечатал Джендер. — И вообще, давайте сменим тему.
На следующий день на горизонте показалось белое судно. На его мачте поблескивало небольшое цветное пятно. Капитан Данлеп, прищурившись, посмотрел в подзорную трубу и грубо, по-матросски, выругался.
— Британский военный корабль, — объявил он, — и гонится за нами.
— И что? — не понял Джендер.
— Вы что, не понимаете, сэр? Англия поклялась искоренить работорговлю. Если они поймают нас с этим грузом, нам конец. — Чуть позже он малодушно застонал: — Они нас догоняют. Уже подали сигнал лечь в дрейф и дожидаться их. Выполнять, сэр?
Джендер решительно замотал головой:
— Только не мы! Поддайте-ка жару, чтоб только пятки сверкали.
— Они нас поймают. Они делают три фута против наших двух.
— До темноты не догонят, — отрезал Джендер. — А когда стемнеет, мы что-нибудь придумаем.
Так что судно с рабами убегало, а британец его преследовал. Через час солнце опустилось до горизонта, и Джендер мрачно усмехнулся в усы.
— Через несколько минут стемнеет, — сказал он Данлепу. — Как только поймете, что они уже не могут разглядеть нас в бинокль, выгоняйте рабов на палубу.
В сумерках сорок девять обнаженных пленников выстроились в линию вдоль фальшборта. Несмотря на цепь, ошейники и оковы на руках, ничего раболепного не было ни в их осанке, ни во взглядах. Один снова затянул песню с тропы рабов, остальные его поддержали:
— Хайлова — Дженда! Хайпана — Дженда!
— Давайте пойте! — рявкнул Джендер и пошел в сторону бака, к концу цепи. Там болтался один пустой ошейник, и Джендер его схватил. Склонившись над фальшбортом, он зацепил его за кольцо якоря, болтавшегося на крюке лебедки, а потом повернулся и окинул взглядом шеренгу темнокожих певцов. — Искупайтесь, чтобы немного охладить свой дух, — насмешливо произнес он и начал крутить рукоятку лебедки.
Якорь упал в воду. Ближайший к нему раб рывком полетел вслед, потом еще и еще. Увидев это, остальные закричали и стали цепляться за поручни в надежде избежать гибели, но их товарищи, уже упавшие за борт, сильно перевешивали. Быстро один за другим пленники сползли с палубы и с плеском упали в море. Джендер перегнулся через борт, глядя, как тонет последний.
— Господи, сэр! — хрипло воскликнул Данлеп.
Джендер обернулся к нему с угрожающим видом:
— А что еще делать, а? Вы сами говорили, что мы не можем рассчитывать на великодушие британцев.
Ночь прошла, и при первом сером свете зари британский корабль оказался рядом с ними. Сначала раздался усиленный рупором голос, потом с британца выстрелили. По самодовольному кивку Джендера Данлеп велел своим людям лечь в дрейф. От судна-преследователя отделилась лодка, и вскоре британский офицер и четверо матросов поднялись на борт.
Кланяясь с насмешливым подобострастием, Джендер предложил им начать поиски. Так они и поступили — и вернулись на палубу, удрученные и подавленные.
— Ну так что, сэр, — обратился Джендер к офицеру, — вам не кажется, что вы должны передо мной извиниться?
Англичанин побледнел. Это был худощавый мужчина с резкими чертами лица и крепкими белоснежными зубами.
— Я не могу выплатить вам этот долг, — с убийственной любезностью отрезал он. — Рабов я не нашел, но я их чую. Они были на борту этого судна еще двенадцать часов назад.
— Так где же они? — издевался Джендер.
— Мы оба знаем, где они, — последовал ответ. — Если бы я мог доказать в суде то, что знаю сердцем, вы бы отправились со мной в Англию, причем большую часть пути вам пришлось бы провести подвешенным за большие пальцы рук у меня на рее.
— Вы злоупотребляете нашим гостеприимством, сэр, — бросил ему Джендер.
— Я ухожу. Но мне известно ваше имя и город, в котором вы живете. Отсюда мы направляемся на Мадейру, где встретимся с пакетботом, идущим на запад, в Саванну. С этим пакетботом я отправлю письмо моему другу в Чарльстон, и все ваши соседи узнают, что произошло на вашем корабле.
— Вы хотите ошеломить рабовладельцев рассказом о рабах? — вопросил Джендер. Ему показалось, что сказал это вкрадчиво, но доброжелательно.
— Одно дело — заставлять людей работать на хлопковых плантациях и совсем другое — оторвать их от дома, погрузить их, закованных в цепи, на вонючий корабль и утопить, чтобы избежать заслуженного наказания. — Офицер сплюнул на палубу. — Всего наилучшего, мясник. Обещаю, весь Чарльстон о тебе услышит.
Плантация Джендера размещалась на большом, окруженном обрывистыми скалами острове в устье реки, текущей к Атлантическому океану. Вообще-то, этот остров любой мог назвать красивым, даже взыскательные последователи Шатобриана и Руссо, но в первую же ночь дома Джендер почувствовал, что ненавидит поля, сам дом, окрестности и соленую воду.
В доме, расположенном на обращенном к морю выступе, эхом отражались его злобные ругательства. Он потребовал ужин и ел жадно, но без всякого удовольствия. Один раз он поклялся — голосом, дрожавшим от бешенства, — что никогда больше не появится в Чарльстоне.
Собственно, имело прямой смысл некоторое время держаться подальше от города. Британский офицер сдержал свое слово, и весь город узнал, как Джендер путешествовал в Африку и чем там занимался. С извращенной брезгливостью, превосходившей понимание Джендера, горожане вместо восхищения исполнились отвращением. Капитан Хог отказался выпить с ним у Джефферсона. Его самый старый друг, мистер Ллойд Дэвис, перешел на другую сторону улицы, чтобы только не встречаться с ним. Даже преподобный доктор Локин холодно отвернулся от него, и пошел слух, что в церкви доктора Локина готовится проповедь, осуждающая мародеров и похитителей беззащитных людей.
