Джералд Керш - Ночь и город
— Но моя свояченица…
— Все будет в порядке. Ради твоей безопасности я готов пойти на обман. Скажи ей, что я химик с твоей работы.
— Но обещайте… Поклянитесь, что… вы больше сюда не придете…
— Слово джентльмена, — сказал Фабиан.
В десять утра, усталый, но вполне довольный собой, Фабиан приехал на такси на Руперт-стрит. Время от времени он запускал руку в жилетный карман и ощупывал плотную пачку новеньких зеленых купюр. Зои еще спала. Он на цыпочках пробрался в комнату.
Пока он раздевался, она проснулась:
— Ты где пропадал, черт побери?
— Я был в турецкой бане. Посмотри, какие чистые у меня ноги.
— Мм!
— Слушай, крошка, у меня тут кое-что наклевывается. Ты будешь разъезжать в «Роллс-Ройсе», прежде чем глазом успеешь моргнуть…
Зои громко, протяжно зевнула.
— А ну прекрати это! — рявкнул Фабиан. — Проснись. Как прошла ночь?
— Слушай, Гарри, извини, дорогой, — проговорила Зои извиняющимся голосом, — этой ночью я много не заработала.
— Нет? А сколько ты взяла?
— Пару фунтов.
— Врешь.
— Не вру!
— Ну конечно. Ты говоришь правду. Конечно, ты взяла только пару фунтов. А как же старый мерзавец, что подарил тебе три фунта?
— Что?.. Как… Как ты узнал? Сказать по правде, иногда я не знаю, человек ты или сам дьявол — как тебе удается все вынюхивать!
— Ага! — вскричал Фабиан, облачаясь в огненно-красную пижаму. — Так сколько же?
Зои вытащила сумочку из-под подушки и достала оттуда пять фунтов.
— Зачем ты утаиваешь от меня деньги? Я что, когда-нибудь дурно с тобой обошелся? — спросил Фабиан.
— Мне нужны туфли.
— Почему ты прямо об этом не сказала? — спросил Фабиан, забирая у нее пять фунтов и давая два взамен. — Вот, держи два фунта.
— Гарри, ты просто прелесть!
— Никто не скажет, что я с тобой дурно обхожусь, — сказал Фабиан. Перед тем как надеть пижамную куртку, он покрутился перед ней, раскинув руки в стороны. — Погляди, какой я чистый! Эй, подвинься. Все равно от этого мало толку, коли укладываешься спать. В час дня мне нужно позвонить Фиглеру… — Он забрался в постель, потом вытащил ногу из-под одеяла и, любуясь ею, проговорил: — Нет, ты только погляди: просто белоснежная!
Глава 7
В час дня Фабиан позвонил Фиглеру.
Фиглер менял свой адрес несколько раз в год, но, как правило, его можно было найти где-то между Саутгемптон-роу и Грейз-Инн-роуд. Это мрачные, бесприютные джунгли, нагромождение закопченных многоквартирных домов, населенных сомнительными личностями, не отягощенными никаким имуществом. Поутру они сваливаются как снег на голову, а к вечеру поспешно отбывают; здесь никому не дают в долг, а квартирная плата всегда вносится строго вперед. Фиглер был холостяком и поэтому занимал одну-единственную комнату на первом этаже дома на Тависток-Плейс. Почему Тависток-Плейс? Красиво звучит. Почему на первом этаже? Потому что в любой момент можно выпрыгнуть из окна. Фиглер находил это весьма удобным.
Когда раздался звонок, он просматривал содержимое дешевенького альбома, наполненного газетными вырезками загадочного содержания. Фиглер захлопнул альбом и, прежде чем взять трубку, придавил его тяжелой вазой. Только потом он сказал:
— Да?
— Фиглер?
— Не знаю, дома ли он. А кто его спрашивает?
— Гарри Фабиан.
— О, привет, Гарри. Что у тебя?
— Слушай, Фиглер, по поводу той сотни…
— Да?
— Я достал ее.
— Что? — воскликнул Фиглер с некоторым испугом.
— Правда. Можем начать прямо сейчас.
— Да, конечно-конечно. Но, Гарри, послушай…
— Когда мы можем встретиться?
— Мм… В любое время. Но сейчас я немного занят. Давай лучше вечером.
— Вечером? Где, у Анны?
— Да.
— Послушай, а у тебя-то есть деньги?
— У меня? Я могу выписать чек…
— Никаких чеков, Фиглер, только наличные.
— Что? Ты мне не доверяешь?
— Конечно-конечно, я тебе доверяю. Но чек выписать — это раз плюнуть. Это любой может. А ты стал бы обменивать сто фунтов наличными на мой чек?
Фиглер не нашелся что на это ответить, наконец он выдавил:
— Так значит, у тебя наличные?
— Слушай! — В трубке раздалось шуршание. Фабиан шелестел газетой. — Сотня фунтов наличными. Слышишь, как шуршат? Просто музыка, ей-богу! Если у тебя деньги в банке, ты можешь просто взять их оттуда, так ведь?
— Ха-ха-ха! Просто взять их оттуда!.. Но как бы там ни было, ты должен доверять моему чеку.
— А ты моему?
— Между двумя друзьями…
— В бизнесе нет друзей. Ты сам это говорил, и я с этим согласен. У меня есть моя половина. Теперь давай посмотрим на твою и начнем действовать. Займемся настоящим делом для разнообразия. Будем играть по-крупному, понятно? И без дураков…
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне только потому, что у тебя в кармане появилась сотня фунтов — первая сотня в твоей жизни, Гарри! Я войду в дело на равных началах, как мы и договаривались, но если ты думаешь, что сможешь мною командовать…
— Ладно, Фиглер, не горячись.
— Хорошо. Встретимся у Анны в половине одиннадцатого.
— В половине одиннадцатого у Анны. Заметано.
— Пока.
— Увидимся.
Щелк! — Фиглер повесил трубку. Он вернулся в свою комнату, кипя от злости. «Черт бы его побрал! — думал он. — И как только ему удалось так быстро раздобыть сотню фунтов? И где мне раздобыть сотню к сегодняшнему вечеру?» Он достал свою расчетную книжку и обнаружил, что на его счету ровно тридцать один фунт и девять пенсов. «У него сотня фунтов, скажите пожалуйста! С каких это пор он заделался бизнесменом? Гаденыш!»
Фиглер мерил шагами комнату. Потом он достал толстую старомодную записную книжку в блестящей черной обложке. Эта книжка была библией Фиглера: в ней содержался новый завет и каноны, которым было подчинено его существование. Она была плотно исписана именами и адресами оптовиков практически из всех сфер торговли. Фиглер заполнял ее постепенно, год за годом — это была сложная каббалистика купли-продажи, результат его тщательных исследований глубоких тылов сомнительной коммерции. Если бы кто-нибудь предложил Фиглеру купить партию подпорченного птичьего корма, рваных подвязок, ржавых спиц для зонтов, деформированных маслобоек, позапрошлогодних календарей или старых кисточек для бритья, он принялся бы водить пальцем по страницам с глубокомысленным видом, потом закурил бы сигарету, поперхнулся, откашлялся и сказал:
— Мм… Я могу продать этот товар за пятьдесят процентов прибыли…
Торговцы, связанные с киноиндустрией, предлагали немалые деньги за эту записную книжку, но это была единственная вещь в мире, которую Фиглер ни за что не продал бы. Это был не просто источник его существования — это была его жизнь.
Он опустился на стул с книжкой в руках и закурил. Табачный дым забулькал в его заложенных бронхах, словно в кальяне. «Кх-кх!» — закашлялся Фиглер. Он выбросил окурок и надел шляпу, затем закрыл книжку, постучал себя по груди одежной щеткой и вышел на улицу.
Сначала он направился на Мортимер-стрит, где на первом этаже одного из зданий висела табличка: ПОСТАВКИ ДЛЯ РОЗНИЧНЫХ ПРОДАЖ. П. ПИНКУС. Фиглер вошел. Секретарша преградила ему путь.
— Пинкус у себя? — спросил Фиглер.
— О, мистер Пинкус очень занят, сегодня он никого не принимает.
— Понятно. В таком случае я пройду прямо сейчас, — сказал Фиглер. Глядя прямо перед собой с серьезным, сосредоточенным видом, он вежливо отстранил секретаршу и вошел в кабинет.
Это была крошечная, обитая фанерой каморка, не больше ванной комнаты средних размеров, битком набитая бумагами. Корзина для мусора была переполнена старыми каталогами; бесчисленные груды счетов, записок, квитанций и накладных, наколотые на старые проволочные шпильки, висели на стенах, как новогодние гирлянды, скручиваясь в теплом влажном воздухе. На столе стоял электрический обогреватель, похожий на медную чашу и испускавший волны удушающего жара прямо в лицо мистеру Пинкусу. Это был невысокий, плотный, легко возбудимый человек с сигаретой в зубах. Плотная струя синего дыма, подхваченная теплыми волнами, таяла в воздухе, исчезая без следа.
Когда Фиглер вошел, Пинкус поднял глаза.
— Что такое? Что такое? Что у тебя, Джо? Я занят, занят. Что у тебя?
— Слушай, — начал Фиглер, — как там у тебя обстоят дела со стульями с гнутыми деревянными спинками?
— Стулья с гнутыми спинками! — вскричал Пинкус. — Чтоб им сгореть! Целый день я только о них и слышу! Я сижу тут как на иголках, мне уже плохо от стульев с гнутыми спинками — а тут еще ты, и тоже с этими стульями!
— Шшш! Спокойно! Ты не можешь достать их, верно?
— Конечно нет! Если бы я хотел покупать у Липского, у меня бы был миллион этих чертовых стульев. Кто хочет иметь дело в этим жуликом Липским?
