Мэри Кларк - Не плачь, моя леди
Вырвав руку из цепких пальцев Черил, он вошел на веранду. Не в состоянии шевельнуться, Элизабет смутно осознавала притихшее молчание гостей рядом, говор и смех тех, кто подальше и еще не разобрался, что происходит. Замирающие звуки скрипки, ароматы цветов и океана.
Тед постарел. Морщинки, появившиеся вокруг глаз и рта после смерти Лейлы, углубились и останутся на лице навсегда. Лейла так любила его, а он ее убил. С новой силой волна ненависти опалила Элизабет. Непереносимая боль, чувство невосполнимой утраты, вина, пожиравшая душу, как раковая опухоль, – в конце концов она подвела Лейлу! Причиной всему этот человек!
– Элизабет…
Как он смеет говорить с ней? Злость заставила ее очнуться от столбняка. Она развернулась и неверным шагом двинулась через веранду в вестибюль. За спиной стучали каблуки. Мин.
– Черт тебя побери, Мин! – яростно набросилась на нее Элизабет. – Что ты затеяла?
– Сюда! – кивнула Мин на музыкальный салон. Она молчала, пока за ними не закрылась дверь. – Элизабет, я знаю, что делаю…
– А я – нет! – Остро переживая предательство, Элизабет уставилась на Мин. Немудрено, что она так дергалась. И еще больше дергается сейчас. Мин, которую, казалось, никогда не задевали стрессы, всегда производила впечатление человека, умеющего справиться с любой проблемой, сейчас колотила дрожь.
– Элизабет, в тот раз, в Венеции, ты сама сказала – ты не веришь до конца, что Тед мог причинить Лейле вред. Мне все равно, как это выглядит. Я знаю Теда дольше, чем ты, лет на десять… Элизабет, ты совершаешь ошибку. Не забудь, я тоже была тогда в «Элайне». Ты же помнишь, Лейла прямо осатанела! Иначе не скажешь. И ты это прекрасно знаешь! Сама говорила, что на другой день заводила часы, и состояние у тебя наверняка было далеко не спокойное. У тебя никаких сомнений, да? А может, ты неверно их поставила? Когда ты разговаривала с Лейлой перед ее гибелью, разве ты смотрела на часы? Постарайся воспринимать Теда эти несколько дней как человека, а не как чудовище. Вспоминай почаще, как добр он всегда был с Лейлой.
Лицо Мин хранило бесстрастность. Низкий настойчивый голос действовал сильнее крика. Она схватила Элизабет за руку.
– Я знаю, честнее тебя нет никого. Даже в детстве ты никогда не лгала. Так взгляни же в лицо фактам! Твоя ошибка означает – Тед будет гнить в тюрьме всю оставшуюся жизнь.
Донесся мелодичный звон. Ужин. Элизабет вырвалась от Мин, не к месту вспомнив, как несколько минут назад Тед высвобождался из объятий Черил.
– Мин, на следующей неделе присяжные решат, кто говорит правду. По-твоему, ты можешь управлять всем, но на этот раз не в твоей власти… Пусть мне вызовут такси.
– Элизабет, ты не можешь уехать.
– Не могу? У тебя есть телефон Сэмми?
– Нет.
– Когда ты ждешь ее обратно?
– Завтра, после обеда. – Мин умоляюще стиснула руки. – Элизабет, прошу тебя!
Элизабет услышала, как открылась дверь. Она обернулась – вошел Хельмут. Он ласково взял ее за руки, обнимая и одновременно удерживая.
– Элизабет, – мягко, настойчиво. – Я пытался остеречь Мин. Ей запала безумная идея, что, когда ты увидишь Теда, тебе вспомнятся счастливые времена, как сильно он любил Лейлу… Я умолял ее не делать этого. Знаешь, Тед потрясен и расстроен не меньше твоего.
– Так ему и надо! А сейчас, пожалуйста, отпустите меня!
– Элизабет, на следующей неделе День труда. Полуостров кишит туристами. Студенты развлекаются перед началом занятий. Проездишь полночи, а комнаты нигде не найдешь. Оставайся. Повидаешься завтра с Сэмми, а тогда уедешь, если захочешь.
Все верно, подумала Элизабет. В конце августа Кармель и Монтеррей наводнены туристами.
– Элизабет, пожалуйста. – Мин заплакала. – Я так по-дурацки поступила. Думала, увидишь Теда… не в суде, а тут… Прости меня.
Элизабет почувствовала, гнев ее тает, сменяясь усталостью, опустошенностью. Мин есть Мин. Невольно ей вспомнилось время, когда Мин послала сопротивляющуюся Лейлу на пробы рекламы косметики. «Слушай, Лейла, я без тебя знаю, что тебя не приглашали! – бушевала Мин. – Ворвись туда! Пробейся! Ты именно та, кого они ищут. В этом мире удачи надо добиваться!»
Работу Лейла получила и стала моделью, косметическая фирма снимала ее во всех своих рекламах целых три года.
Элизабет пожала плечами.
– В каком зале будет обедать Тед?
– В Кипарисовом, – с надеждой откликнулась Мин.
– А Сид? Черил?
– Там же.
– Куда вы хотите посадить меня?
– Можешь с нами. Но графиня посылает привет и просит тебя сесть за столик к ней, в Морской зал.
– Ладно. Останусь до возвращения Сэмми. – Элизабет сурово посмотрела на Мин, которая чуть ли не съежилась. – Но, Мин, теперь тебя предупреждаю я. Тед – это человек, который убил мою сестру. Не смей больше подстраивать мне с ним «нечаянных» встреч.
10
Пять лет назад, стараясь разрешить шумные противоречия между курильщиками и некурящими, Мин разделила просторную столовую на два зала, перегородив их стеклянной стеной. Кипарисовый предназначался для некурящих, а Морской – и для тех, и для других. Садиться можно было где хочется, и только за столик Мин и Хельмута они приглашали сами. Когда Элизабет остановилась в дверях Морского, ей помахала графиня д'Аронн. Но, как обнаружила Элизабет, с ее места отлично был виден столик Мин в соседнем зале. С ощущением дежавю она наблюдала за Мин, Хельмутом, Сидом, Черил, Крейгом и Тедом.
Новенькими за столом Мин были миссис Михан, победительница лотереи, и представительного вида мужчина средних лет. Несколько раз Элизабет ловила на себе его взгляд.
Кое-как она отсидела обед, даже проглотила пару кусочков котлеты и салат, делала попытку беседовать с графиней и ее друзьями, но, словно притягиваемая магнитом, снова и снова устремляла взгляд на Теда.
Графиня, естественно, заметила:
– Несмотря на все, выглядит потрясающе, правда? Ох, извини, дорогая. Я заключила сама с собой уговор – даже не упоминать его. Но пойми, Теда я знаю с детства. Его дедушка с бабушкой привозили мальчика сюда, когда тут был просто отель.
Как всегда, Тед даже среди знаменитостей оказался центром внимания. Держится свободно и естественно, подумала Элизабет: внимательный наклон головы к миссис Михан, легкая улыбка тем, кто подходил к столику поздороваться. Вот он позволил Черил взять себя за руку, а потом мимоходом убрал руку.
Элизабет вздохнула с облегчением, когда он, Крейг и третий мужчина, постарше, благородного вида, ушли еще до десерта.
За кофе, поданным в музыкальный салон, Элизабет засиживаться не стала. Выскользнув на веранду, она заторопилась к своему бунгало. Туман рассеялся, на ночном небе ярко сверкали звезды. В грохот и удары прибоя вплетались слабые звуки виолончели: после обеда всегда была музыкальная программа.
Острое чувство одиночества охватило Элизабет, неопределенная печаль, навеянная не смертью Лейлы и не абсурдностью собравшейся компании, которая когда-то была частью ее жизни. Черил, Сид, Мин. Всех их она знала с тех пор, когда восьмилетней бегала «хвостиком» за Лейлой. Барон, Крейг, Тед.
Они возникли в ее жизни давно: эти люди, которых она считала близкими друзьями и которые теперь, все вместе, выступили против нее. Они сочувствуют убийце Лейлы и приедут в Нью-Йорк давать показания в его пользу…
Добравшись до своего бунгало, Элизабет, нерешительно помедлив, осталась на веранде подышать свежим воздухом. Мебель здесь стояла удобная: мягкий диванчик-качалка, плетеные кресла в тон. Она устроилась в уголке дивана и, упершись ногой в пол, стала раскачиваться. В темноте ярко светились окна большого особняка. Она размышляла о людях, собравшихся совсем некстати тут сегодня вечером.
Собравшихся – по чьей просьбе?
И зачем?
11
– Для обеда в девятьсот калорий совсем недурно. – Генри Бартлетт появился из своего бунгало с красивым кожаным кейсом. Водрузив его на стол в гостиной Теда, он откинул крышку, являя взорам переносной бар. Достал «Курвуазье» и бокалы для бренди. – Джентльмены?
Крейг согласно кивнул. Тед покачал головой.
– Думал, ты знаешь, одно из твердых правил на здешнем курорте – ни капли спиртного.
– Если я – или, точнее сказать, ты платишь здесь больше семисот долларов в день, то решать, пить или не пить, я уж буду сам.
И, щедро плеснув в два бокала, протянул один Крейгу и подошел к стеклянной двери. На черном фоне океана переливалась галактика бриллиантовых звезд и светила полная кремовая луна, крещендо волн возвещало о мощи прилива.
– Никогда не мог понять, отчего Бальбоа назвал этот океан Тихим, – заметил Бартлетт. – Столько грохота! – Он повернулся к Теду. – Тед, присутствие здесь Элизабет Ланж для тебя удача. Девушка интересная.
