Татьяна Полозова - Город постоянной темноты
— Потом. Скажу только, что Саймону можно доверять.
Марти недоверчиво посмотрел на меня, но ничего не ответил. Он знал не хуже меня, что говорить сейчас о чем бы то ни было посреди улицы опасно. Если не хочешь загреметь в кутузку.
Я посмотрел на небо. Впервые за четыре года от него не несло гарью.
20
Спросите меня, винил ли я своих родителей, что попал сюда? Не знаю. Я не помнил их. Мне говорили, что мать подкинула меня на порог церкви, викарий которой отдал меня в приют. А потом меня переместили сюда. Он назвал меня Джоном Рипли, потому что так написала моя мать в записке, которую вложила в пеленку.
Потом я узнал, что ее звали Сара. Она забеременела в семнадцать и оставила меня, потому что не могла воспитывать одна. Я не знаю, куда делся мой отец, бабушка, дедушка и еще кто-нибудь из родственников. Большинство из нас в Обители были одинокими при живых родителях, поэтому мы не чувствовали себя убогими. Когда все одинаковые, тебе не будет казаться, что ты другой. Рядом с нами не было нормальных людей, которые могли бы показать нам, что такое истинная жизнь. Поэтому, наверное, большинство воспитанников не пытались бежать отсюда. Мы просто толком даже не знали куда бежать. А что если там еще хуже?
Нам все время твердили, что заботятся о нас, что готовят нас к жизни за колючей оградой, что помогают нам приспособиться, делают все, чтобы нам было легче. Но какой в этом смысл, если большинство из нас либо отправлялись в психушки после лагеря, либо в тюрьмы, либо умирали, не доживая до двадцати, где-нибудь в гнилом мотеле от передозировки.
Конечно, были здесь и лучшие примеры, например мисс Ровински, или тот же мистер Саймон, но если белое пятно появится на черном фоне, что вы попытаетесь стереть — фон или пятно? Они казались белыми воронами, поэтому мы не верили им. Мы не доверяли им, хотя и желали этого больше всего.
Если бы сегодня был ваш последний день, чтобы вы сделали? Интересно, человек и правда понимает, что сегодня умрет или все происходит спонтанно? Колли и Карл знали, что умрут? Думаю, я бы чувствовал. Иногда и правда бывают такие дни, что хочется сдохнуть. Вернее, в Обители такие дни бывают чаще, чем те, когда хочется жить. Но, иногда, чувства обостряются, как за секунду до того как чихнешь. Вам это знакомо? Вот оно щекочет нос, ты морщишься, терпишь, прикрываешь лицо руками, склоняешь голову и вот оно! Со смертью то же самое, она, словно, щекочет тебе нос, а ты все тянешь. Может, старуха с косой уже давно живет здесь на правах хозяйки и ее стали раздражать постояльцы, которые никак не могут сдохнуть, вот она и решила собирать наши тщедушные тельца в свой мешок, или с чем она там ходит.
Я лежал на своей койке, которая как раз находилась как раз под кроватью нового покойного, и уставился в продавленный матрас. Отвратительно знать, что человека, которого ты только недавно лупил за храп прошлой ночью теперь уже никогда не захрапит. Лучше бы храпел, право слово. Если бы сейчас мне предоставили выбор: всю жизнь терпеть этот храп или увидеть как он полоснет себе по горлу ножом, я бы, конечно, выбрал первое. Почему судьба всегда дает нам выбор, когда его уже, по сути нет. Мы думаем, что можем что-то выбрать, когда все уже решено за нас.
Я родился, когда моя мать уже решила сбагрить меня. Я отправился сюда, когда за меня уже решили, хочу ли я воспитываться в Обители. Я начал назло всему миру общаться с Люком, когда всем было запрещено подобное. Я получил возможность стучать на Саймона, когда мне уже приготовили наказание за отказ. Мне предложили работать на Саймона, когда… Стоп! Вот, пожалуй, Саймон, он единственный, кто предоставил шанс, еще ничего не отобрав. Я верю, что если откажу ему, наш разговор навсегда останется между нами. Это не Хейвс и мне не будет грозить камера пыток.
Я встал с кровати и стал тихо собираться. Парни редко копошились на своих местах, и так как была уже глубокая ночь, все спали.
На улице стояла тихая и теплая погода. Можно было даже куртку не надевать. Когда я подошел к общежитию, где жили учителя, в окне Саймона горел свет. Такой же полуночник как и я. В этом корпусе охраны не было, поэтому прошел я без труда. Он долго не открывал и я уже хотел уйти, проклиная всех чертей, что так глупо рискнул. Но в этот момент дверь открылась и Саймон удивленно посмотрел на меня.
— Я согласен. — Прошептал я.
Мужчина понимающе кивнул и распахнул дверь пошире. Впервые я видел комнату учителя изнутри. Оказалось, что она не такая уж роскошная. На дворец, точно не походит.
— Ты проходи, проходи. Есть будешь? — Он был услужлив и вежлив. Я кивнул.
Ел я быстро, по привычке, но эта еда совсем не походила на столовскую. Теплая, свежая и пахло хорошо. Саймон смотрел на меня и улыбался. Я сначала стеснялся и хотел поговорить, но Джастин предложил для начала поесть, а потом уже говорить. Я согласился, тем более, что такого мяса я еще в жизни не видел, даже не думал, что его можно так приготовить.
— Все нормально? Еще? — Спросил меня Джастин, когда я отодвинул тарелку. Я покачал головой. Так я еще не наедался.
— Хорошо. — Улыбнулся он. — Поговорим? Ты уверен, что хочешь этого?
Я кивнул. Еда давила на живот и я с трудом мог даже дышать не то, что говорить.
— Отлично. Тогда, я думаю, мне стоит для начала рассказать о себе.
21
Я никогда не слышал столь фантастического рассказа. Этот человек был журналистом, которого подослали, чтобы он разведал обстановку здесь. Сначала мне хотелось рассмеяться, встать и выплеснуть ему чай прямо в лицо. Но то ли чай был вкусным и ароматным, то ли было в его рассказе, что-то вызывающее доверие.
— Ты не веришь мне. — Заключил он. Он достал чемодан из-под кровати, где под старой книгой лежало удостоверение. Он протянул его мне.
— Что это?
— Мое удостоверение. — Ответил он.
Я развернул красную книжку и посмотрел на фотографию в нем. Джастин С. Саймон был моложе на ней, со слегка одутловатыми щеками, чисто выбритый и кучерявый. Я ухмыльнулся.
— Вы смешной тут. — Невинно заметил я.
— Посмотрел бы я на тебя после трехдневной пьянки. — Слегка обидевшись, сказал он.
Я протянул ему удостоверение, и он тут же спрятал его.
— Теперь все в порядке?
Я пересел на кровать и облокотился на стену, болтая ногами, будто речь шла вовсе не о важнейшем протесте со времен митинга 1971 года, а о зеленой траве у школьного крыльца.
— Не совсем. Что я должен делать?
Он сел рядом со мной и провел пальцами по волосам.
— Я еще не знаю сам. О чем тебя попросил Хейвс?
Я пожал плечами. Я действительно толком не знал, чего от меня хотел Хейвс. Я должен был получить конкретные указания вчера, но умер Карл и все пошло к черту. Я даже не был уверен, помнил ли директор о поручении.
— Я тоже не уверен. Может, все простая глупость и не будет ничего. Ты же слышал, что сегодня было у директора в кабинете?
О, я вспомнил тот диалог, и улыбка расплылась по моему лицу.
— Почему ты улыбаешься? — Спросил он.
Я улыбнулся еще шире.
— Никогда не слышал, чтобы Хейвса так огрели по башке.
Теперь усмехнулся Саймон.
— Никогда никого я так не долбал по башке. — Он продвинулся дальше на кровати и оперся на стенку. — Пойми, я просто хочу узнать, почему эти парни покончили с собой. Ты ведь тоже хочешь это знать?
Я опустил голову и слегка ей покачал.
— Они были моими друзьями.
Я вспомнил выражение лица Люка тем вечером в лесу и понял, что мне больше хочется не просто узнать причины этих поступков, я скорее хочу предотвратить непоправимое.
— Тебе лучше сейчас пойти в казарму. — Сказал Саймон. — Скоро начнет светать и тебя заметят. Нам не стоит показываться вместе.
Я понимающе кивнул, попрощался и вышел на улицу. Солнце уже начинало лизать горизонт и я поспешил. Через полчаса должен быть подъем, а я даже не спал толком. Сегодня обязательно усну на математике, и мистер Дэвидсон меня отлупит. Ну, и к черту, зато хоть высплюсь.
К счастью, успел я еще до подъема и никто из ребят и сторожевых меня не заметил. Я пробрался в койку, снял одежду, чтобы выглядеть более или менее правдоподобно и только закрыл глаза, как прогудела сирена. Ребята стали сонно выбираться из постелей, выстраиваясь в очередь к умывальнику. Я соскочил еще бодрым, знаете, как говорят, если ты затянул со сном, лучше не ложиться вообще.
— Когда ты успел выспаться? — Спросил меня Марти, пока переминались с ноги на ногу в очереди к мойке.
— Я не спал. — Ответил я. Ну, что? Это же полуправда.
Марти вряд ли слышал меня, засыпая прямо на ходу. Так даже лучше. Никто не пристает с глупыми вопросами.
На математике я действительно уснул, усевшись за последнюю парту и спрятавшись за широкую спину моего одноклассника. Учитель, как я обратил внимание в начале урока, еще сам не выспавшийся, то ли не заметил меня, то ли не захотел замечать. Меня растолкали уже на перемене и я поплелся вслед за остальными на урок литературы к потрясающей мисс Ровински, когда увидел Саймона в коридоре. Мы прошли совсем рядом, и я только сухо поздоровался, а он на меня даже не посмотрел.
