Гиллиан Флинн - Негодяи (сборник)
– Это будет не слишком хорошая песня, – пробормотал Пирос.
Аларик показал на горизонт.
– Сам по себе город стоит песни.
Он глядел, как всадники повернули обратно к каравану, и увидел, что далекий образ города задрожал, расплылся, а затем и исчез, оставив после себя лишь серебристое пятно, похожее на воду.
– Хотя бы вода настоящая? – спросил он.
– Даже она не настоящая, – ответил Пирос.
– Наверное, очень заманчиво для тех, у кого поменьше припасов, чем у нас.
Пирос еле заметно покачал головой.
– Не важно, как далеко ты уедешь, как быстро поедешь, он всегда будет вдали. Когда я был молод и пересекал пустыню со своим отцом, я это узнал.
Он наклонился вперед, упираясь руками в бедра.
– Были и времена, когда мой сын тоже понимал это.
Всадники вернулись, один из них держал поводья верблюда, на котором ехал Рудд.
– Ты виноват, что они не подождали, – угрюмо сказал Рудд, проезжая мимо отца.
Пирос не ответил. Просто показал на удаляющийся караван и развернул верблюда, чтобы догнать остальных. Фолеро даже приказывать не пришлось, она сама прибавила шаг, пристраиваясь за остальными верблюдами, и менестрелю пришлось схватиться за петли спереди и сзади, чтобы усидеть, когда она перешла на рысь.
Вечером, когда приготовили ужин и люди собрались, чтобы послушать пение Аларика, Рудд протолкался сквозь толпу и уселся почти у ног менестреля. Он не подпевал вместе с остальными, но слегка кивал в такт музыке и иногда улыбался, хотя Аларик и не был уверен, что это относится к его песням. Темнело, слушатели постепенно расходились, но Рудд остался. Наконец Аларик отложил лютню в сторону, и лишь тогда Рудд позволил двоим мужчинам отвести его в палатку. Аларик перешел к другому костру, поменьше, где Пирос обсуждал дальнейший путь с теми, кто ехал в голове каравана. Дождался, пока разговор закончился и все стали расходиться по палаткам. Часовые сидели у большого костра, в стороне, и Аларик оказался наедине с Пиросом.
– Тяжело, наверное, когда у тебя сын такой, – сказал Аларик.
Пирос пару секунд смотрел на маленькие языки пламени.
– У большинства людей получается с ним обходиться. Иначе я бы давно его потерял.
Аларик подобрал поварешку, которой мешали кашу, перевернул и поковырял ручкой в углях. Те на мгновение вспыхнули, источая приятное тепло.
– Он всегда таким был?
Пирос снова умолк, надолго.
– Нет, не всегда, – наконец ответил он. – Я думал, что он когда-нибудь займет мое место. Он был хорошим наездником. Рано научился ездить, ездил лучше, чем большинство тех, кто в этом караване. Но это было прежде.
– Прежде?..
Каравановожатый вздохнул.
– Мне, наверное, следует удивиться, что тебе никто еще не рассказал. Значит, все они верны клятве.
Аларик ждал.
– Я бы попросил поклясться и тебя, но не думаю, что ты сделаешь это или что будешь соблюдать клятву. После того, как слышал твои песни. Когда ты их поешь, люди себя в них узнают?
Аларик слегка улыбнулся.
– Я был бы дураком, если бы вкладывал в песни слишком много правды. Слишком шкуру свою ценю.
Пирос взял несколько кусков сушеного верблюжьего навоза из кучи рядом с собой и кинул в костер. Они загорелись.
– Так я и думал.
Аларик оперся локтем о колено.
– Люди узнают себя, когда что-то рассказывают, даже если рассказ не о них. Я могу поклясться, что никто никогда не узнает тебя в моей песне, кроме тебя самого. Или твоего сына. Да и петь песни об этом путешествии я стану так далеко отсюда, что никто ничего не узнает, поскольку они и имени твоего не знают.
Пирос пожал плечами.
– Даже не знаю, почему меня это беспокоит. Но беспокоит.
Он искоса поглядел на Аларика.
– Тем не менее, во мне есть нечто тщеславное и жадное, что желает слышать, что ты споешь о нас. Которое желает бессмертия, того, что ты даешь своими песнями. В моем возрасте, наверное, это единственное бессмертие, которое мне суждено.
Он поглядел через плечо на палатку, ту, где спал его сын.
– Внуков у меня не будет, уж точно.
Аларик протянул руку к чайнику, стоящему на огне. На дне оставалось немного жидкости, и он налил себе полчашки крепкого чая.
– Бессмертия я не гарантирую.
Пирос взял у него чайник и налил чая себе.
– Не надо скромничать, менестрель. У тебя уже есть песни, которые старше нас обоих, вместе взятых.
– Тогда расскажи свою историю. Или то, что ты желаешь, чтобы я услышал.
– Не… не правду?
– Никто не говорит о себе всей правды, никогда. Мы говорим то, что желаем представить на суд других, хорошее или плохое. Когда я услышу твой рассказ, может, я сделаю из него нечто большее.
Аларик подул на чай, чтобы остудить его, и отпил.
– Может, я спою о башнях до небес в заброшенном городе, где мы побывали. У него есть название?
Пирос отпил большой глоток чая.
– Я слышал, что он назывался Обителью, – тихо сказал он.
– Красивое, романтичное название, – заметил Аларик.
– И что, ты думаешь, мы нашли бы в нем?
Аларик слегка улыбнулся.
– Конечно же, то, чего желали наши сердца. Разве не этого все мы ищем?
Пирос прокатил чашку в ладонях.
– Наверное, именно поэтому он всегда отступает так, что его не настигнешь.
Он снова посмотрел на палатку, где спал его сын.
– Он всегда меня клянет за это. Как и за все остальное.
– Слышал, что среди сыновей это не редкость, – сказал Аларик.
Пирос поглядел в чашку, будто мог что-то увидеть в ней.
– Если бы я не взял его в пещеры… может, наша сказка была бы совсем иной.
– Пещеры?
Пирос медленно кивнул.
– Кто-то может сказать, что это судьба, просто потому, каким он был. Упорным. Непослушным. Будь жива его мать, она бы презирала меня за то, что я из него это не выбил. Она очень верила в полезность наказаний.
– Значит, мягкосердечным оказался ты.
– Как бы то ни было, да.
Пирос снова немного отпил чая.
– Ему было двенадцать лет, когда она умерла. Я всегда держал его рядом. Кроме того путешествия в пещеры. Когда ему шестнадцать было.
Он покачал головой.
– Надо было подождать. Но он хотел знать. Тогда он был очень любопытен.
Допив чай, Пирос поставил чашку рядом с собой и наклонился вперед, сплетя пальцы и опершись локтями о колени. Поставил подбородок на пальцы, а затем выпрямился и вздохнул.
– Я его предупреждал. Но он, в конечном счете, поступил так, как ему хотелось. Результат ты видел.
– Пещеры… опасны?
– Смертельно опасны, – сказал Пирос. – Там ядовитые испарения. Но там растет нечто, что очень ценят люди, живущие на другом краю пустыни. Собрать это и привезти к ним – большая прибыль. Так делал мой отец, его отец, а прежде них – другой купец, который передал это дело нашей семье.
– Но если в пещерах ядовитый воздух, как же добыть это вещество? – спросил Аларик.
– Живущие поблизости люди знают секрет, как собрать его и не умереть.
– Это какое-то растение, значит.
Пирос пожал плечами.
– Что-то вроде мха или минеральных наростов. Похоже, никто в точности не знает. Сложно изучать то, что существует в окружении ядовитого тумана.
– Значит… Рудд отравился.
Пирос покачал головой.
– Это было бы куда проще.
Глубоко вдохнув, он поглядел поверх костра вдаль, прищурившись, хотя там не было ничего, кроме темноты и звездного неба.
– Наверное, мне следовало тебе сказать, когда я пригласил тебя отправиться с нами, но это оказалось труднее, чем я ожидал. Тем не менее…
Он искоса поглядел на Аларика.
– Когда мы доберемся до соляных рудников, то будет еще одно путешествие, на несколько дней. Отправятся в него совсем немногие. Я. Ганио. И Рудд, поскольку он не согласится остаться с остальными.
Мы отправимся к пещерам и вернемся с изрядным грузом порошка, который будет у меня. Время от времени я буду давать небольшое количество Рудду. Под его влиянием, зная, что у нас есть хороший запас, он может начать настаивать, чтобы ты его попробовал. Если ценишь свою жизнь, не делай этого.
Пирос тяжело вздохнул.
– Он будет расхваливать его. Скажет тебе, что от порошка ты почувствуешь себя, будто король. Можно было бы подумать, что он не станет такого делать, что захочет оставить все себе, но под влиянием порошка люди перестают думать о будущем. Если не хочешь потерять собственное, не пробуй. Лучше поверь мне на слово. Поначалу кажется, будто обрел весь мир, но со временем просто теряешь себя.
– У меня нет желания это пробовать, – сказал Аларик.
Пирос снова вздохнул.
– Какой же человек не захочет почувствовать себя королем?
Аларик позволил себе еле заметно улыбнуться.
– Знал я пару королей. Их жизнь вовсе не так радостна, как все думают.
Пирос глянул на него.
– На том конце пустыни за него хорошо платят. Называют его Порошком Желаний.
