Измайлов Андрей - Русский транзит
Какие-такие друзья-приятели и как встретят Боярова?
Девятнадцатый. Приехали. Коридор пуст. Никто не раскатывал на роликах, никто не вертел видеокамерой. Я все- таки пробежался беззвучно по всему коридору, исследовал тупички-закутки со стиральными автоматами на два квотера. Коридор пуст. Что ж… Хорошо!
Плохо другое. Плохо, что и квартирка фроляйн-мисс Галински пуста. Или жильцы квартирки 19-В изо всех сил создают впечатление – квартирка пуста. Никто не отзывался ни на звонок, ни на стук. Дверь хлипкая, одно название – дверь. Вероятно, здешние знаменитости полагают достаточной гарантией от вторжения наличие консьержа и камеры слежения в лифте.
Я вслушался. Опыта у меня достаточно для определения: внутри кто-то есть. Затаился?
Впрочем, если и затаился, то в первые две-три минуты, а потом направился в прихожую с шумом каторжника, тянущего за собой ядро на ноге.
– Ы-ы? – вопросительное междометие, жалобное и испуганное, сиплое…
Вах!.. Как сказал бы доктор Чантурия: вах! Ле-о-ова?! Перельмановскую голосовую скрипучку я опознаю из миллиона.
– Лев?!
– Саша! Это ты?! Я знаю, это ты! Наконец-то! Саша, выпусти меня отсюда!
Да-а-а, каким ветром, Левушка?! Хотя нечто в этом роде я если не предполагал, то и не исключал. Вот, значит, где ты, унесенный ветром! Под каблуком у фроляйн-мисс. Под тем же каблуком, который раздавил пиццу в «запаснике».
Следовательно, таблоид Галински вне всяческих сомнений – человек Конторы.
Следовательно, уже тут, в коридоре правильно я сделал, прижавшись к стеночке, постаравшись НЕ БЫТЬ в дверном проеме. Ибо практика последних дней показала: Хельга выдает информацию только тогда, когда уверена в дальнейшем нераспространении. Зачем бы ей информировать Боярова о пребывании Перельмана в своей хате, вытолкнув Перельмана на передний край: «Голос, Перельман! Голос!». Не сомневаюсь, в хате у нее не только Лева и она сама. Бойцы наготове. Только и ждут, чтобы «жеребец и кретин» по своему обыкновению вышиб дверь. Или на худой конец попытался вышибить. Не дождетесь. Я снова внял Марси: «не делай ничего». Шаг вперед дорого мне же и обойдется.
Я присел на корточки, поближе к замку:
– Лев! Громче! Не слышно! И вообще! Открывай!
– Не могу, Саша! Ты пойми меня правильно! Са-аша, спаси меня! Они… они пытали! Они привязали! Тут железки, Саша! Я наполовину отвязался, но руки – никак.
Торопятся! Излишне торопятся бойцы невидимого фронта. Глупости допускают, белыми нитками шьют. Слишком долгая первоначальная тишина – второпях по-глухонемому совещались. Слишком громко гремел Лева «каторжным ядром», подползая к выходу…
– Лев! Зубами попробуй.
– Не могу, Саша! Я один. И какие мои зубы, Саша! Ты только пойми меня правильно.
Зубы у Перельмана замечательные, фарфоровые – это первое, что он сделал в Америке, зубы себе сделал. Цена… да что говорить! Сравнению с чем-либо совковым не подлежит, несравнимо. Правильно ли я его понял? Такие зубы жаль калечить о стальные запоры? Однако жизнь ценней, а, Лев?! Я, между прочим, не спрашивал, один ли Перельман в квартирке, он сам поспешил доложиться. Вот-вот. То-то и оно.
– Кто тебя запер, Лева?
– Не знаю, Саша! То есть это бандиты, Саша! Я думал, они – от нас… ну, от нас… ты только пойми меня правильно. А это просто бандиты! Товарищ Смирнов – он не товарищ, он вообще, он… Саша! Они меня пытали! Здесь какие-то ужасные устройства. Им нужен мой… наш «Фаберже». У меня все болит, Саша! И руки – никак…
– Кто тебя пытал, Лева? Товарищ Смирнов? Он тоже был?
Товарища Смирнова-Головнина, по моему разумению, никоим образом не могло «тоже быть». Ну-ка?
– А… Нет. Другие какие-то! Но он тоже с ними. Заодно. Выпусти меня, Саша!
– Баба была? Среди них?
Не только была, но и есть, по моему разумению. Ну-ка?
– А… Нет. Не знаю! Не помню! Забыл! Я… ну, ты когда ушел… я принял лекарство и ничего не помню! И никого! Ты только пойми меня правильно!
И достал же ты меня, Лева, просьбой о правильном понимании. Лекарство! ВИЛ-7? Или ВИЛ-3? Шприц, прихваченный в заточение вместе с пиццей. Любопытно, какое действие на Леву он оказывает. То ли ты, Лева, клювом своим долбишь по первому попавшемуся дереву: стук-стук-стук, то ли ты, Лева, ямку роешь передними лапками – тайник для сокровищ. А сверху еще и нагадить, чтоб никто не подумал. Так? И розами засыпать.
– Ч-черт! Нич-чего не понимаю! – прикинулся я «жеребцом и кретином». – Полицию вызвать?
– Нет!!! Са-аша, неужели ты не понимаешь?!
Ого-го как понимаю на самом-то деле! И даже то понимаю, что ОНИ полагают вне пределов моего понимания. Ишь, версия: КГБ ни при чем, обыкновенное похищение обыкновенными бандюгами обыкновенного многострадального антиквара. Но: мы-то, Саша, с вами зна-аем, если полиция примется копать, то неровен час – докопается до наших с вами, Саша, связей с Конторой! («Наших с вами! Каково!»). Ну и так далее. Экспромт отнюдь не самого высокого качества, но второпях ведь.
– Что мне, дверь ломать, что ли?! – досадливо рявкнул я.
Ну-ка? Неужели ляпнет «да»? Ведь только того и ждут.
Лева смолк. Помолчал. Еще помолчал. Я живо представил, как ОНИ там обмениваются жестами, артикулируют.
– Сде-елай что-нибудь, Саша! – проканючил Перельман.
– Да-а-а… – изрек я задумчиво, вроде бы исследуя дверь, вроде бы примериваясь. – Капитально! Так просто ее не…
Лукавил, разумеется. Разве ж это «капитально»?!
– А каким-нибудь ключом? – бессильно присоветовал Лева. – У тебя есть какие-нибудь ключи, Саша? Может, подойдут?
Стоп!!! Естественная фраза в условиях Совдепа, где каждый второй ключ подходит к каждой третьей двери. Но здесь условия несколько иные.
– Какие могут быть ключи! – досадливо отмахнулся я. Мол, не мешай моей творческой мысли! Бояров думает! – Хотя… Погоди… Вроде бы есть какие-то. В машине. В гараже. Внизу. Лева! Ты потерпи чуток! Я только спущусь и поднимусь.
– В какой машине?! Не оставляй меня, Саша! Они же могут вернуться! Са-аша!
– В «мазератти»! – ненужно уточнил я, ибо вопрос Левин прозвучал риторически-истерически: в какой еще машине?! Но я все же уточнил: – В золотистой. Крепись, Лев!
Было у меня искушение напоследок дюбнуть кулаком по дверному замку: не чтобы выломать, а чтобы отдачей влупило Перельману по дорогущим фарфоровым зубам – он вплотную приник губами к замку для лучшей слышимости-проходимости стенаний бедного-старого Льва Михайловича. Но удержался я от искушения – не касайся двери, Бояров, лишь повнимательней вглядись в систему замка…
… а уже в лифте достань кольцо с брелком-яблочком и еще раз вглядись. «У тебя есть какие-нибудь ключи, Саша? Может, подойдут?». Может быть. Как-то недосуг было толком рассмотреть изъятую связку.
Первый ключик – явно «чемоданный». От вализы? С партийными миллионами для «товарища Павла»?
Второй – больше похожий на короткую спицу с выемками на конце и с выбитым номерочком «0424», явно от камеры хранения.
Третий – квартирный, вполне мог подойти к замочку на двери, за которой меня с нетерпением ждали. Да, вряд ли среди НИХ был и товарищ Смирнов-Головнин, он нынче э-э… не в форме (то есть физической!) – но почему бы товарищу Смирнову-Головнину не иметь ключ от явочной хаты? Неважно, что, судя по недавним событиям, сослуживцы расплевались. Может, именно этот ключ (или: и этот в том числе?) стремились выудить у Вальки Головы псевдофебрилы в нашем с ним отеле, а до того – псевдоперебежчик Лихарев. Именно потому, что расплевались.
Все может быть. Проверять на стану. Долой американизм! Предположу-ка я на сей раз самое худшее, тогда и система защиты понадежней выстроится.
ОНИ, конечно, могли бы и не приманивать меня блеющим козликом-Левой, засев в «секрете». ОНИ могли бы распахнуть дверь и… тут же проиграли бы. Стрелять в жилом доме на Манхаттане, будучи агентами КГБ, – вся конспирация коту под хвост. А победить Боярова голыми руками – маловато их, сколько бы их там ни было! Потому и заблеял Перельман. Стоило мне вышибить дверь для-ради спасения землячка, тут-то пуля в живот обжалованию не подлежит… Сидим, знаете ли, дома – неожиданно вламывается вооруженный грабитель! Видите, дверь снес?! Видите, оружие при нем! И никакие здесь не агенты КГБ проживают, а коротает денек добропорядочная фроляйн-мисс Галински, имеющая право на самозащиту. Аналогичный исход в случае совпадения «моего» ключа с замком. Никто меня не звал, тайком прокрался (вот и консьерж подтвердит!). Вошел, вообразил черт-те что – хотя парочка Галински-Перельман просто давние приятели. Эти русские такие дикари! Импульсивные! Пистолетом грозил, а потом выстрелил – пришлось ответить. Видите, у него пистолет в руке? Видите, дырка в стене?.. Вложить в мертвую руку мой собственный «томас», предварительно выпалив из него по стенке – запросто. Полиция! На помощь! Тут тако-ое! Ключ? Да, в свое время хозяйка дала ключ этому… который лежит – у них была м-м… работа с автором, над публикацией. Но настолько давно-о-о. И вот – ворвался внезапно, псих! Что оставалось делать?..
