Константин Образцов - Молот ведьм
Боль была страшной; она пульсировала и толкалась внутри, как чудовищный, покрытый стальными шипами плод, разрывающий чрево, но Валерия усилием воли заставила себя открыть глаза, обводя взглядом поле боя, в которое превратился подвал: у стены неподвижно вытянулось долговязое тело Проксимы, ошпаренная Инфанта скулила и пыталась ползти, по полу катались, сцепившись, Алина с Кариной, а прямо напротив Валерии с трудом поднималась, растопырив кривые ноги, комендантша Виллы Боргезе. Черный халат, грубо скроенный из драпировочной ткани, распахнулся, открыв безобразное, все в красных пятнах и струпьях, бочкообразное тело с болтающимися, как сдутые бурдюки, морщинистыми грудями. Она встретила взгляд Валерии и, осклабившись, прошипела:
— Что, еще хочешь, госпожа Альтера?
Валерия сумела встать на колени. «Ты, Лерка, трусиха и плакса, — прозвучал в голове тоненький девичий голос. — Всего боишься и ничегошеньки не можешь!» Еще как могу, подумала Валерия, мотнув головой и разгоняя кровавый туман, застивший глаза. Могу. «Ну докажи, докажи, — подначивал голосок, такой знакомый и незнакомый одновременно. — Докажи, попробуй!».
Валерия сжала рукой куколку и подняла перед собой. Петровна стояла всего в двух шагах, и Альтере удалось поймать ее взгляд.
— Стоять, — негромко сказала она.
Петровна остановилась. На лице появилось удивленное выражение.
Валерия с трудом распрямилась, едва не потеряв сознание от боли, и села на пятки.
— Вот так, молодец, — сказала она комендантше. — Отойди на два шага.
Та повиновалась. Изумление на лице сменилось страхом. Валерия сильней стиснула куколку.
— Знаешь, в чем беда твоя, Надежда Петровна? В жадности, — проговорила она. — Ты даже плащ себе из казенного материала скроила. Интересно, ткань была уже пропитана, или ты заранее себе отрез отмерила? Я думаю, что пропитана. Проверим?
Петровна открыла рот, но не сказала ни слова. В круглых глазах застыл ужас непонимания и абсолютной беспомощности.
— Возьми свечу и подойди к стене, — приказала Валерия.
Комендантша повиновалась.
— А теперь поджигай.
На физиономии Надежды Петровны отразилась борьба: она скривилась, заскрежетала зубами, закатила глаза, но рука с черной свечой поползла к черной ткани плаща.
— Поджигай, я сказала!
Комендантша заелозила спиной по драпировке, как будто пыталась отодвинуться от собственной руки, неумолимо приближающей пламя.
— Поджигай!!!
Куколка хрустнула и сломалась в руке. Надежда Петровна заорала и ткнула свечой себе в грудь. Валерия не ошиблась: пропитанная горючей смесью ткань вспыхнула, будто пух, пламя мгновенно перекинулось на драпировку и с гудением полыхнуло. Через мгновение все стены были объяты темно-красным, чадящим огнем, выжигающим из тесного помещения остатки воздуха, черный дым заклубился, как инфернальная тьма, опускаясь густым пологом от потолка к полу, яростный жар устремился в узкое отверстие вентиляции, вырываясь вверх, к далекому небу, и поджигая десятилетиями копившуюся копоть и сажу.
Горячая волна накатила, качнула, и Валерия упала лицом на толстый ковер. «Наверное, уже можно молиться», — подумала она, но не знала, как это делать.
В четырех пятидесятилитровых баллонах стремительно нагревался пропан.
* * *— Без обид, — веско заметил Хмара, — но ты так погоришь. Вот на чем Макс погорел, на том же и ты.
— Это на чем же? — неохотно спросил Семен.
— На бабах, — назидательно ответил напарник. — Ты знаешь, как теперь Макса прессуют из-за этой…как ее…Жанны, что ли. Ну, которая сутенерша. Конечно, о мертвых или хорошо, или ничего, но тварь была еще та.
Они сидели в машине Чекана напротив пустующего здания старой больницы уже четверть часа. Проезжали машины, спешили домой полуночники. Стекла были опущены, и салон наполняла бодрящая свежесть весенней ночи.
— Ты хоть знаешь, чего мы здесь ждем? — поинтересовался Хмара.
Семен покосился на него и в который раз пожалел, что не мог попросить Штольца поехать вместе с ним. Тот хотя бы не задавал идиотских вопросов и не резонерствовал.
— Алина попросила меня подъехать сюда и ждать, — в который раз ответил Чекан. — Она после полуночи позвонит и скажет, где именно в здании ее нужно искать.
— Какие-то ролевые игры, — хохотнул Хмара. — Говорю же, от баб все зло. Слушай, а может она из этих…как его…ну, которые лазают по заброшенным домам и по крышам? Решила с компанией сходить ночью сюда, ну, а тебя попросила подстраховать?
Чекан покачал головой.
— Нет, это на нее не похоже. Сказала, что это по делу.
— Ну да, по делу, — не унимался Хмара. — Ты сам себя слышишь? Судебно-медицинский эксперт с подружками забирается ночью в заброшенный дом и просит оперативника уголовного розыска сидеть в машине у этого самого дома и ждать ее звонка. Какое дело? От бродяг ее защищать? О, кстати, а вот и один из них!
Вдоль фасада старой больницы, прихрамывая и шатаясь, брел человек в серой куртке и вязаной шапке. Он потыкался в закрытую дверь парадного входа, постоял, и, покачиваясь, пошел в сторону двора.
— Ну точно, жилец, — прокомментировал Хмара. — Слушай, может ты сам ее наберешь? Сколько еще так сидеть?
«И в самом деле, может, позвонить самому?» — подумал Чекан. Ему было неспокойно. От черных окон старого дома, пустых, будто глазницы разложившегося трупа, веяло злом и угрозой.
Он набрал номер, послушал, и отложил телефон.
— Ну что там?
— Вне доступа, — ответил Чекан. Беспокойство усилилось.
— Прекрасно. Надо было почитать, что ли, взять что-нибудь, а то…Сёма, смотри!!!
Хмара вытаращился в сторону пустого дома. Над дальним концом его крыши к иссиня-темному звездному небу поднимался столб густого черного дыма.
Они выскочили из машины одновременно, перебежали через проспект и устремились к боковой двери в темно-красной, покрытой пятнами плесени. Семен с размаху ударил плечом; дверь дрогнула, но устояла.
— Вызывай пожарных! — закричал он, отступил на шаг и ударил по двери ногой.
Хмара лихорадочно принялся набирать номер на телефоне. Первый удар деревянная дверь удержала, спружинив отставшим верхним слоем ветхой фанеры, но второй удар выбил хлипкий засов, и она распахнулась. Из темноты пахнуло удушливой сыростью и дымом. Лучи двух фонарей заплясали по стенам с обвалившейся штукатуркой, заваленным сором и ломом дверям, высветили лестничный марш, поднимающийся наверх.
— За мной!
Сумрак внутри ожил воплями, топотом ног и мельканьем теней. Оперативники выбежали в коридор второго этажа и увидели, что из открытых дверей, проемов лестниц и поперечных проходов выскакивают неясные силуэты, перекрикиваются хриплыми голосами и спешат в дальний конец коридора.
— Стоять на месте, полиция! — заорал Чекан, направляя луч света на мельтешащие во мраке фигуры и выхватывая пистолет.
— Всем стоять, не двигаться, полиция! — одновременно выкрикнул Хмара.
Ни один, ни другой не понимали, что тут творится, и не смогли бы сказать сейчас, что делать дальше, если мечущиеся в коридоре люди выполнят их приказ. Этот крик был чисто рефлекторным, продиктованный многолетним полицейским инстинктом — и, как ни странно, он подействовал. Движение замерло. Чекан перевел дыхание, поводил лучом фонаря: в коридоре было не меньше полутора десятка лохматых, оборванных, искривленных фигур. Он как раз лихорадочно пытался связать все воедино — Алина, дым, странные оборванцы — и решить, как действовать дальше, но тут застывшие неподвижно бродяги разом вдруг обернулись. Десятки глаз блеснули во тьме, как будто Семен заглянул в подземную нору с выводком хищных зверей. Снова раздался угрожающий скрежет голосов, а потом толпа пришла в движение, только бежали они теперь не в сторону от полицейских, а прямо на них, вздымая вверх руки с дрекольем, а перед ними катилась волна неописуемого, густого зловония.
— Сёма, это что за перформанс? — растерянно проговорил Хмара, отступая назад к лестнице.
Чекан не ответил и вскинул пистолет.
Ударили выстрелы.
* * *Они расцепили объятия яростной схватки, как только первая волна злобного, жгучего жара прокатилась через подвал, и клубящийся под потолком черный дым стал опускаться вниз, словно погребальная пелена. Алина, измотанная дракой, еще не вполне понимающая, что случилось, сделала глубокий вдох — и в легкие будто засунули проволочную щетку трубочиста. Она стояла на четвереньках и пыталась откашляться, невольно снова и снова вдыхая ядовитую взвесь из сажи и газа.
На ее руку легла другая рука.
— Не дыши глубоко, — прохрипела Карина. — Лучше вообще не дыши.
Алина со скрежетом сгребла с каменного пола свой пистолет, кивнула, и они с Кариной вместе поползли вперед, как животные, чей бой не на жизнь, а на смерть, прервала беда куда горшая, чем взаимная ненависть.
