Myriad, SadSonya - Червь
Я открыла кран и направила воду на дымящиеся остатки конверта, наблюдая, как их смывает прочь. После того, как исчезли последние клочки сожжённой бумаги, я ещё долго смотрела, как вода утекает в канализацию.
Я завернула кран, засунула руки в карманы и пересекла кухню, чтобы прислониться к двери, ведущей в коридор, бросив быстрый взгляд на ручку и замок прежде, чем я прижалась к ней спиной. Я позвала нескольких насекомых из гостиной, прихожей и вентиляции вниз, в коридор, к двери, и в механизм замка. Смогут ли они сдвинуть в нём нужные детали?
Не тут-то было. Они были слишком слабыми, чтобы манипулировать механизмом замка, а достаточно сильные насекомые просто не пролезут внутрь. “Уйдите,” — сказала я им, и они ушли.
Это означало, что у меня не осталось хороших способов избежать разговора с отцом. Я чувствовала себя более виноватой, чем когда-либо, посмотрев на него через всю комнату. Он выглядел таким изумленным, таким обеспокоенным, наблюдая за мной. У меня не было сил снова лгать ему в лицо.
Но что бы я ни сделала, ему всё равно будет больно.
Я пересекла комнату, и он встал, будто не был уверен, что же я собираюсь сделать. Я крепко его обняла. Он обнял меня в ответ ещё сильнее.
— Я люблю тебя, папа.
— Я тоже тебя люблю.
— Прости меня.
— Тебе не за что просить прощения. Просто... просто поговори со мной, хорошо?
Я отстранилась, и сняла свою толстовку с крючка у двери. Когда я вернулась назад, на другую сторону комнаты, я порылась в карманах и достала телефон.
Я начала набирать сообщение.
— У тебя есть сотовый, — сказал он очень тихо. Моя мама умерла, используя сотовый во время вождения. Мы никогда не говорили об этом, но я знала, что он выбросил свой телефон вскоре после аварии. Негативные ассоциации. Мрачное напоминание.
— Да, — ответила я.
— Зачем?
— Чтобы оставаться на связи с друзьями.
— Это... это просто очень неожиданно. Я не мог даже предположить такое.
— Но так оно и есть, — я закончила писать текст, закрыла телефон и сунула его в карман джинсов.
— Новая одежда, ты стала какой-то сердитой, врёшь мне, не ходишь в школу, этот сотовый телефон... я чувствую, что больше не знаю тебя, маленькая совушка, — он использовал ласковое прозвище, которым когда-то называла меня мама. Я слегка вздрогнула.
— Возможно, это к лучшему. — осторожно ответила я. — Поскольку я не уверена, что мне нравилось то, какой я была раньше.
— А мне ты нравилась, — пробормотал он.
Я отвела взгляд.
— Ты можешь по крайней мере сказать мне, что не принимаешь наркотики?
— Даже не курю и не пью.
— Никто не заставляет тебя делать что-то, что ты не хочешь делать?
— Нет.
— Хорошо, — сказал он.
Последовала долгая пауза. Минуты тянулись, будто мы оба ждали, что другой что-то скажет.
— Я не знаю, знаешь ли ты, — сказал он. — Но когда твоя мама была жива, и ты была в средней школе, поднималась тема, что ты можешь перепрыгнуть через класс.
— Да?
— Ты — умная девочка, и мы боялись, что тебе скучно в школе. Мы обсуждали такой вариант. И я... я убедил твою маму, что ты в конечном счёте будешь счастливее, если будешь ходить в среднюю школу с лучшей подругой.
У меня вырвался смешок. И я увидела выражение боли на его лице.
— Это не твоя вина, папа. Ты не мог об этом знать.
— Я знаю, или, по крайней мере, умом я это понимаю. Но на эмоциональном уровне я не так уверен. Я не могу не задаваться вопросом, как бы всё сложилось, если бы мы сделали, как предлагала твоя мамы. Ты так хорошо училась, а теперь заваливаешь семестр?
— Итак, вполне возможно, что я завалила семестр, — сказала я, чувствуя, как тяжёлый груз упал с моих плеч, когда я признала это вслух. У меня были варианты. Я успела набрать достаточно баллов, и всё ещё могла надавить на школьное руководство, чтобы мне позволили перескочить через класс. Ещё я была уже достаточно взрослая, чтобы обучаться через интернет, как Брайан.
— Нет, Тейлор, ты не должна этого делать. В школе знают о твоих обстоятельствах, мы точно сможем получить некоторые льготы, продлить сроки сдачи...
Я пожала плечами.
— Я не хочу возвращаться, не хочу просить и умолять о помощи тех мудаков из руководства школы, и всё только для того, чтоб я смогла вернуться к тому же самому положению, в котором была месяц назад. Как мне кажется, издевательства будут неизбежны, их невозможно контролировать или предотвратить. Это как природная стихия... стихия человеческой натуры. Если думать об этом в таком духе, то переносить легче. Раз я не могу бороться, не могу победить, то я просто сосредоточусь на том, чтобы разобраться с последствиями.
— Ты не должна сдаваться.
— Я не сдаюсь! — я повысила голос, разозлившись, и сама удивилась такому своему настрою. Я сделала глубокий вдох, и заставила себя вернуться к нормальному тону голоса. — Я хочу сказать, что, вероятно, никогда не пойму, почему она сделала то, что сделала. Так почему я должна тратить свои время и энергию, заморачиваясь на этом? К чёрту её, она не заслуживает того внимания, которое я на неё обращала. Я... сменила приоритеты.
Он скрестил руки на груди, беспокойно нахмурив лоб.
— И твои новые приоритеты это..?
Мне пришлось задуматься над ответом.
— Жить своей жизнью, навёрстывая упущенное.
Как будто в ответ на моё заявление, позади папы открылась дверь чёрного хода. Папа вздрогнул и обернулся.
— Лиза? — спросил он в замешательстве.
Лиза показала ключ, который она взяла из-под декоративного камня в саду за домом, затем положила его на перила крыльца. Без улыбки, она перевела взгляд с папы на меня. И встретилась со мной взглядом.
Я протиснулась мимо папы, и он схватил меня за плечо прежде, чем я вышла из дверного проёма.
— Останься, — приказал мне он, умоляя меня, сжимая мою руку.
Я вырвала руку, вывернув её так, что он не смог её больше удерживать и, пока отец не среагировал, спрыгнула со ступенек, чувствуя, как заныли колени при приземлении. Пройдя три или четыре шага, я развернулась к нему лицом, но так и не смогла посмотреть ему в глаза.
— Я люблю тебя, папа. Но мне нужно... — что мне нужно? Я не смогла сформулировать мысль, — Я, э-э, я буду на связи. Чтобы ты знал, что со мной всё в порядке. Это временно, мне просто... мне нужна передышка. Мне нужно всё обдумать.
— Тейлор, ты не можешь уйти. Я всё-таки твой отец, а это твой дом.
— Правда? Прямо сейчас мне так совсем не кажется, — ответила я. — Дом — это то место, где чувствуешь себя в безопасности.
— Ты должна понять, у меня не было выбора. Ты избегала меня, не разговаривала со мной, а я не смогу помочь тебе, пока не получу ответов.
— Я не могу дать тебе никаких ответов, — ответила я, — и, в любом случае, ты не сможешь помочь.
Он сделал шаг вперёд, и я быстро отступила назад, сохраняя расстояние между нами.
Он сделал ещё одну попытку:
— Вернись. Пожалуйста. Я не буду больше давить на тебя. Я должен был понять, что в твоём состоянии на тебя нельзя давить.
Он сделал ещё один шаг ко мне, и, когда я снова отступила, Лиза чуть шагнула в сторону, чтобы стать на его пути.
— Лиза? — переключился папа, рассматривая её так, словно он никогда её раньше не видел. — Ты считаешь, что это нормально?
Лиза снова перевела взгляд с одного из нас на другого, затем, осторожно подбирая слова, сказала:
— Тейлор умная. Если она решила, что должна уйти и решить всё сама, полагаю, что для этого у неё есть серьёзные основания. У меня дома для неё достаточно места. Это совсем не проблема.
— Она же просто ребёнок.
— Она более способная, чем вы считаете, Денни.
Я повернулась, чтобы уйти, и Лиза поспешила ко мне, догнала меня и обняла за плечи одной рукой.
— Тейлор, — позвал папа. Я замешкалась, но не обернулась. Я не спускала глаз с ворот заднего двора.
— Пожалуйста, оставайся на связи, — сказал он. — Ты можешь придти домой в любое время.
— Хорошо, — я не была уверена, что сказала это достаточно громко, чтобы он мог услышать.
Когда Лиза подвела меня к машине, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не оглянуться.
Интерлюдия 6 (Канарейка)
У Пейдж болела челюсть. Всё из-за того, что ей надели намордник, как животному.
Остальные оковы ещё можно было как-то терпеть. Её руки были погружены в пару бронированных металлических ёмкостей, которые были заполнены той самой чёртовой пеной, нежно-жёлтого цвета. Сами ёмкости были соединены у неё за спиной цепью с комически огромными звеньями. Она бы не смогла удержать такую тяжесть, но на спинке её стула был крючок, на который можно было повесить эту цепь.
Полосы металла стягивали её тело под мышками, под нижними рёбрами, охватывали талию и плечи, ещё две полосы окружали лодыжки. Все оковы соединялись между собой цепями. Казалось, что цепи были повсюду, нельзя было подвинуть руку или ногу больше чем на несколько сантиметров в любом направлении, и не почувствовать мучительное сопротивление оков и лязг металла. Тяжёлый металлический ошейник на шее, такой толстый, что его можно было бы использовать как колесо для небольшого автомобиля, изредка моргал зелёным огоньком. Стоило её забыть про огонёк, как он снова раздражающе моргал на периферии её поля зрения.
