Себастьен Жапризо - Бег зайца через поля
Белокурая майоретка сидит за столом и с сосредоточенным видом, шевеля губами, отмеривает себе в стакан лекарство.
Позади нее раздается мужской голос:
— Так, значит, он вас сфотографировал, а вам все было нипочем?
— …Мне нравится, когда меня фотографируют.
— А потом?
— А потом нокаут.
— Но вам запомнилось хоть что-нибудь во внешности этих двоих?
Девушка по-детски морщит губы, и все. Вдруг, видимо, вспомнив, перестает отмерять лекарство.
— Да!.. У того, который подошел потом… у него были часы и на правой, и на левой руке!
Ее собеседник, профессионально терпеливый инспектор Барни, устало вздыхает.
Они находятся в комнате девушки. Комната ослепительно белая, очень женственная. Дезабилье на хозяйке комнаты тоже белое.
Довольная тем, что сумела вспомнить такую важную подробность, она заканчивает приготовление питья, закупоривает флакон и поворачивается к инспектору, тряхнув завитками на лбу, вся беленькая, чистенькая.
— …Я даже подумала, что это непрактично. Когда двое часов показывают разное время, ты уже ни в чем не уверен.
Онемев от разочарования, инспектор Барии следит за каждым ее движением.
Девушка подходит к горке с цветущей азалией и поливает цветок из стакана.
Полицейский, сидевший в кресле, решительно поднимается.
— Ну что ж, думаю, на этом закончим, мадемуазель.
— Изола. Знаете, по-итальянски это «остров»!
Кивнув, инспектор направляется к двери. Он уже открывает ее, чтобы выйти, но тут его настигает очередная фраза — один из тех перлов, на которые, пожалуй, только она и способна.
— Скажите, а в газетах будет мое фото?
Она смотрит на полицейского взглядом, — полным надежды.
Небольшая заправочная станция для катеров и лодок.
Чарли и Тони, которых привезла в моторке Пеппер, выбираются на причал.
На Тони поверх рубашки с галстуком пиджак из фиолетового вельвета с белыми пуговицами. Перед тем, как последовать за Чарли, он обменивается с девушкой прощальной улыбкой.
Чтобы посмотреть на него, она сдвигает спадающие на лицо длинные волосы.
Потом, когда Тони оборачивается к автомобилю, кровь застывает у него в жилах. За домиком заправочной станции стоят и смотрят на него двое цыган, из тех, что были у поезда.
Тони садится в кабриолет рядом с Чарли, и тот, заведя двигатель, резко трогает с места.
Цыгане провожают удаляющийся автомобиль бесстрастными взглядами.
Пункт взимания дорожной пошлины на автостраде Бонавантюд при въезде в Монреаль.
Пока Чарли опускает монету в прорезь автоматического шлагбаума, Тони замечает Маттоне, он за рулем машины Мастрагоса, которая преодолевает заграждение одновременно с ними по соседней полосе.
Когда за очередным поворотом внезапно открывается вид на монреальские небоскребы, Чарли обгоняет громоздкую пожарную машину, перекрашенную в серый цвет. Большая лестница вместе со всем механизмом укрыта брезентовым чехлом, так что на первый взгляд машина мало выделяется среди грузовиков.
За рулем ее Тони видит Риццио. Они обмениваются приветственными жестами. Это добрый знак. Как-то спокойнее на душе, когда знаешь, что на твоей стороне Риццио.
Центр Монреаля, пять часов пополудни.
Чарли останавливает кабриолет у тротуара.
Он наклоняется, чтобы рассмотреть через лобовое стекло эспланаду, окруженную кольцеобразными строениями современной архитектуры, — площадь Искусств.
Тони тоже наклоняется.
— Что это?
— Театр. Отсюда мы стартуем.
— Куда?
Отвечает ему не Чарли.
Старый порт в Марселе.
Корабельные мачты, рыболовные сети, вода, искрящаяся бликами вечерних огней, и мальчишки. Мальчишки собрались у открытых на морской простор ворот, им хочется играть еще и еще.
Один из них — обладатель красного ножичка — стоит перед своими приятелями, сидящими на парапете. И говорит, говорит вдохновенно, жестикулируя и сверкая глазами.
— Представьте себе, что мы в Америке! И нападаем на небоскреб! А против нас вся полиция города!..
Остальные завороженно слушают, переглядываются, улыбаются друг другу, и среди них Титу в своем пиджачке из фиолетового вельвета.
Изумленное лицо Тони, уставившегося на Чарли в черном кабриолете.
— Ты хочешь напасть на полицейское управление!..
— Точно.
Чарли выходит из машины и хлопает дверцей. Тони выходит с другой стороны.
Стоя на эспланаде, Чарли устремляет палец на одно из высотных зданий, ярко освещенных солнцем.
— Там!.. На восемнадцатом этаже!
Он делает несколько шагов, и Тони ступает за ним, глядя в сторону полицейского управления. Ему трудно оправиться от изумления.
— И что же ты хочешь там украсть?
— Кое-что, не имеющее цены, Фрогги.
Это может стоить миллион долларов, а может и ничего не стоить… Для нас это миллион.
Он возвращается к машине, садится за руль. Тони усаживается рядом и бросает напоследок взгляд на здание полиции.
— О'кей. Когда? — Он пытается говорить уверенно, как ни в чем не бывало.
— Ты мне нравишься, Фрогги.
— Чарли улыбается. — Если б не твои проклятые сигареты, мы могли бы в конце концов поладить. Сегодня ночью, Фрогги.
Подземная стоянка. Между рядами автомобилей Маттоне едет за рулем машины Мастрагоса, отыскивая глазами место для парковки.
Это стоянка какой-то крупной компании, и знаки недвусмысленно указывают, что она предназначена только для персонала.
Пропустив несколько свободных мест, Маттоне припарковывает машину у стены в секции №135.
Он тотчас выходит, убеждается, что это действительно та секция, запирает дверцу на ключ и спокойно удаляется, щелкая на ходу суставами пальцев.
Примерно в его же время на острове.
Шугар стоит у окна кухни и моет в раковине посуду.
Внезапно она вздрагивает. В окно на нее смотрит незнакомый мужчина. Это один из цыган — тот, который с ножом. Не вытерев рук, Шугар хватает винчестер Пеппер, спрятанный за большим холодильным шкафом, и устремляется к выходу.
Когда она появляется на веранде, ее встречают звуки, вылетевшие из свирели.
Молодой музыкант с длинными волосами и кожаной повязкой на лбу прислонился к перилам. Другой стоит у кухонного окна, его черные глаза на спокойном смуглом лице устремлены на винчестер.
— Закрыто! Вы что, не видите объявления?
Мужчина с ножом кошачьей походкой приближается к ней.
— Кто ж это встречает с ружьем человека, пришедшего лишь попросить воды?
Он показывает Шугар старое железное ведро, которое держит в руке.
— Кран есть и снаружи. — Шугар кивает подбородком куда-то под лестницу, ведущую на веранду.
Не сводя с нее глаз, цыган пятится, потом заглядывает под ступеньки. Там действительно кран. Он открывает его и набирает воды в ведро.
— С другими вы более гостеприимны. Например, с французами.
Шугар, держа карабин стволом вниз, не откликается. В ее поведении уже нет ни тени угрозы, как, впрочем, и в поведении цыгана. Он серьезен и держится с большим достоинством.
— Вы дали мне воды.
В благодарность я расскажу вам одну историю. Это очень интересная история. Очень печальная, но интересная…
Он продолжает приближаться к Шугар, и та медленно отступает, не отрывая от него взгляда.
Внезапно она с несвойственной ей нервозностью вскидывает карабин, в глазах появляется паника. Она поняла все прежде, чем узнала.
И она не хочет знать.
— Уходите отсюда! — кричит Шугар. Уходите!
Цыгане не двигаются с места. Музыкант, привалившийся к лестнице, продолжает играть.
— Однажды во Франции на берегу моря пели дети… Дети нашей расы…
Много месяцев назад.
Расшитые золотом хоругви, статуи Пресвятой девы на плечах мужчин, несметное множество приехавших отовсюду цыган, камаргийских [6] пастухов на лошадях, заполненные толпой песчаные пляжи, волны Средиземного моря.
Это день большого цыганского сбора в Сент-Мари-де-ла-Мер.
В толпе соседствуют всевозможные костюмы, самые разные возрасты, посреди процессии резвится группа детей.
Маленькая девочка поднимает голову к небу. Восхищенная, она показывает рукой на белый самолет, кружащий над ними.
Это легкий туристский моноплан. В кабине Тони Кардо. Он летит совсем низко над вспененными волнами, ложится на крыло, потом выравнивает аппарат и удаляется в сторону открытого моря.
Дети на пляже кричат и прыгают от радости. Белая птица возвращается, проносится высоко над их протянутыми руками, она словно играет с ними.
Вдруг улыбки застывают на лицах детей. На этот раз самолет летит пугающе низко, задевает крылом столб по ту сторону идущего вдоль моря шоссе, беспорядочно вращается над статуями Пресвятой девы и хоругвями и обрушивается в толпу.
