Скотт Туроу - Законы отцов наших
— Хочешь услышать истории о надувательстве? Я расскажу. У меня их навалом. Например, был случай, когда один сукин сын приковал подругу к батарее наручниками, просто чтобы доказать, что он вернется с деньгами сразу, как только мы покончим в суде. И знаешь, что я получил в конце концов? Счет за гребаную ножовку.
Сет громко хохочет. Никто не умеет травить байки лучше Хоби. Правды там ни на грош.
— Оплата вперед, — повторяет Хоби. — Из рук в руки. Точка. Если найдешь ему другого адвоката, который будет работать без аванса, пожалуйста. Только скажу тебе, что такого адвоката нанимать бессмысленно, потому как он ни хрена не знает.
— Никто ничего не говорит насчет другого адвоката. Я же сказал тебе: ему нужен кто-то нездешний, чтобы он был уверен в его добросовестности. Он опасается, что здесь все, кого ни возьми, чем-то обязаны Эдгару или зависят от него. Я обещал, что с тобой он может быть абсолютно спокоен.
Хоби умолкает на некоторое время, очевидно, чтобы пораскинуть мозгами. Гора, а не человек. С возрастом по краям глубоких глазных впадин начали появляться темные пятнышки меланина. Несколько отступил и волосяной покров на черепе, правда, не так радикально, как у Сета, но все же обозначились благородные залысины, признак зрелости возраста и характера. Модная прическа с раскиданными то там, то тут метками проседи, в сочетании с бородкой и дорогим, прекрасно сидящим костюмом придавала его непоседливой, кипучей натуре оттенок солидности.
— Видишь ли, вот это как раз то, чего я не могу взять в толк, — говорит Хоби. — Эдгар-то вроде не точит зуб на Нила. Он утверждает, Нил сразу после всей этой заварухи ударился в религию и отказывается с ним беседовать.
— Откуда ты узнал? От Дубински?
— От Эдгара. Он позвонил мне прошлой ночью. Начальник тюрьмы сказал ему, что я буду защищать его сына.
— Боже правый! Почему же ты не сказал мне, что разговаривал с Эдгаром?
— Послушай… — Хоби опять останавливается как вкопанный, резко прервав свое стремительное движение вперед. — Знаешь, у тебя сложилось неправильное представление о сути дела. Ты не так все понял. Знаешь, кто ты такой здесь? Какая тебе отводится роль? Ты вроде свахи. Что значит это слово?
— На идише? Шадкин.
— Вот именно. Ты шадкин. Так вот, шадкин не ложится в постель вместе с невестой и женихом. Ты хочешь, чтобы я представлял этого молодого человека? Хорошо. Но не собираюсь обсуждать с тобой все подробности. Я должен оберегать права подзащитного. Усвой правила с самого начала. Тут тебе не школа. Поэтому не приставай ко мне с расспросами насчет того, что сказал мой клиент. Судебный процесс, — втолковывает Хоби, — это война. Ты должен думать на четыре шага вперед. На четырнадцать шагов. Прокуратура обязательно вызовет тебя в суд, и я не хочу, чтобы ты знал то, что могло бы повредить моему подзащитному, если бы тебе пришлось давать показания под присягой. Это же убийство, черт возьми! Дерьмовое дело.
Хоби обожает позу. Знает, как напустить на себя вид человека, которому известно то, что недоступно пониманию других, дать понять свое превосходство, подчеркнуть особую значимость своей миссии. Ну да ладно, по крайней мере речь не идет об убийстве первой степени. Обвинение инкриминирует ему участие в сговоре с целью совершения убийства второй степени. Смертный приговор парню не грозит. Сет заставил себя успокоиться.
— И что же тогда хотел Эдгар?
— Ну ты даешь, — вздыхает Хоби. — О чем я тебе только что толковал?
Время прогулки в тюремном дворе вышло, и он опять обрел унылый, мрачный вид. Заключенных загоняют на дневную перекличку. Однако из окон, расположенных высоко вверху, доносятся крики, обращенные к ним:
— Эй, красавчик! Ну и прикид у тебя!
— Эдгар хочет попытаться освободить Нила под залог, — сообщает наконец Хоби. — По этому поводу он и звонил. Говорит, что собирается выставить на продажу семейный особняк стоимостью триста тысяч долларов. Сегодня я должен с ним увидеться. Как это тебе?
Совсем не похоже на Эдгара, думает Сет.
— Меня он тоже сбил с толку, — признается Хоби. — Даже Нил удивлен.
— Может, в Эдгаре заговорила-таки совесть. Или на него подействовала ирония ситуации. Приходило тебе такое в голову? Нил в тюрьме за убийство, а Эдгар преспокойно гуляет на свободе вот уже двадцать пять лет. Уму непостижимо.
— Возможно, такая наследственность, — роняет Хоби.
— Очень проницательно, — иронически произносит Сет. — И это говорит человек, который должен думать, что Нил невиновен.
— Нет, парень, тут ты ошибаешься. Такое в мои обязанности не входит. Моя работа заключается в том, чтобы вытащить его из тюрьмы. Точка. Я не знаю, что произошло, и, если смогу, не буду даже интересоваться. У моих подопечных есть выбор: снять бремя со своей души и рассказать все как на духу — или придумать сказку. Мое дело — слушать. Однако вся суть дела в том, может ли прокурор доказать их вину. А кто это сделал, они или какой-то тип по имени Морис, меня совершенно не занимает.
— Он невиновен.
— Нет. Он сказал, что невиновен. Разница огромная.
Когда между ними было полконтинента, Нил, бубня гнусавым голосом в трубку платного телефона, начисто все отрицал:
— Чушь собачья, бредятина. Они говорят, я заплатил этому парню десять тысяч долларов, чтобы все устроить. Но это ложь, все подстроено. Никаких десяти тысяч я не платил. Никому. Ничего подобного не было.
Яростный, безапелляционный тон обескуражил Сета настолько, что он даже в мыслях не позволил себе предположить, будто уверения Нила могут не выдержать и развалиться, как карточный домик. Теперь он подбадривает Хоби так же, как в последние дни подбадривал себя.
— Он слишком слаб и ленив. Ему не хватило бы для такого дела ума и решительности.
— Послушай, приятель, тебе стоит принять таблетку реальности. Ни один приличный прокурор не позволит какому-то черному дерьму, отъявленному рецидивисту называть белого парня убийцей, если на то нет веских причин. Если даже не принимать в расчет, что папаша Нила состоит в той же политической шайке, что окружной прокурор, и они не упустят шанса полизать ему задницу. Готовься, дружище, обвинение наверняка предъявит суду серьезные улики.
Сет внимателен. Впервые он услышал от Хоби, как тот представляет себе истинное положение дел. Когда они ехали в машине из аэропорта, разговор шел в основном о старых и новых временах: о Люси, о последних новостях, о детях Хоби. Теперь, когда они здесь, в самом страшном месте на Земле, Хоби выдает ему: Нил виновен. Прокуратура не стала бы просто так возбуждать дело.
— Ладно, но у него есть шанс, верно?
— Сет, дружище. — Хоби останавливается и смотрит ему в лицо. Темные глаза налиты кровью. Между ними возникает редкий момент откровения. — Я сделаю все, что в моих силах.
— А как быть с Сонни? Разве не поможет то, что процесс будет вести судья, которая с ним знакома? А ты?
— Я больше ее не знаю. Даже ты больше не знаешь ее. И я не знаю, что она думает о Ниле, и есть ли в этом совпадении для него хоть что-нибудь хорошее. Кроме того, — бормочет Хоби, — она может запросто взять самоотвод.
— Ты хочешь сказать, что Сонни, возможно, не будет судьей на этом процессе?
— Не исключено. Даже если она решит не брать самоотвода, возможно, я заявлю ей отвод.
— В самом деле?
— Подохнуть можно от смеха, — говорит Хоби. — Вы только посмотрите на него. Да чтоб мне провалиться! Я знал, что ты запсихуешь, что тебе не терпится увидеть свою старую подружку в судейском кресле. Скажи мне, что я не прав! Ты же весь светишься, приятель, насквозь прозрачный. Должно быть, в прежней жизни ты был витринным стеклом.
Сет смеется.
— Гребаная удача… Дерьмо. — Хоби кривит рот, словно собирается сплюнуть. — Я вижу, приятель, ты не меняешься. По-прежнему не можешь стряхнуть с себя путы тех калифорнийских лет, сквозь сито которых прошли мы все: Нил, Сонни, Эдгар. Ты все так же балдеешь от тех времен. Ты должен написать об этом. Мне следует называть тебя Прустом. Честно, без вранья.
— У каждого есть юность, Хоби.
— Слушай сюда, Пруст. Держись от нее подальше, пока все концы не будут в моих руках. Мне плевать, что ты умираешь от любопытства. Я не хочу рассчитывать на то, что ее председательство на процессе — лучший вариант для Нила, а затем оказаться у разбитого корыта, потому что ты спугнешь бедную бабу, когда она увидит, что в зале суда собрались ее однокашники. Пока что делай, как я, приятель: сиди тихо и не высовывай носа до той поры, когда я не вычислю то, что должен вычислить настоящий адвокат.
— А что он должен вычислить?
— Как, черт возьми, воспользоваться ситуацией!
Запоры отходят в сторону, и Хоби с Сетом оказываются там, где свет не стеснен никакими стенами. Лейтенант не упускает случая поприветствовать Хоби на обратном пути. Братство черных. Рукопожатие и пара фраз на тему пиццы. Затем Хоби и Сет выходят наружу и идут к последнему КПП у мощных железных ворот, которые, очевидно, предназначены для отражения танкового вторжения.
