Яна Розова - Воронка
Нет, она будет в другом месте развеиваться. Прав был Опавший Лист, когда говорил, что мир вокруг нас создан для боли и разочарования. Может быть, он прав и в другом? Скорее всего. Наташа уже рассказала Опавшему Листу о своей подруге и ее пустоте. Тот очень заинтересовался несчастливой и благополучной Ларисой, женой коммерческого директора химического завода, и стал расспрашивать о ней Наташу. Ответы слушал внимательно, покачивая головой, сокрушаясь и сочувствуя. Напоследок сказал:
— Вот видишь, женщина сама дала название своей болезни — пустота! Ты, Наташа, должна помочь излечиться своей подруге. Она помогала тебе, а ты помоги ей. Только она дарила тебе вещи, которые суть прах, а ты дашь ей духовность и здоровье, ценности непреходящие! И помни, — сказал Лист напоследок, — жизнь в миру — это смерть под видом жизни!
Наташа знала, что Опавший Лист прав. Только услышав его проповедь на самом первом собрании, куда ее привели знакомые, она почувствовала, что именно это и хотела услышать всю свою жизнь. Она сидела в первом ряду, вместе со всеми, кто пришел на собрание впервые, поэтому смогла разглядеть проповедника во всех деталях и прочувствовать все, что он говорит всем сердцем. Лист понравился ей сразу. Он выглядел суровым, но не отпугивающим, молодым, но опытным, эмоциональным, но не истеричным. Слова его напоминали что-то давно прочитанное, однако, глубоко проникали в душу.
В тот раз темой проповеди была власть.
— …И люди эти, подобно обезьянам, карабкаются друг через друга, топчут друг друга, срываются в смердящую пропасть. Они хотят взобраться на мирские троны, будто счастье восседает там!..
Среди новичков на первом ряду сидел молодой парень в очках и с жиденькой бородкой. Выслушав эту часть проповеди, он повернулся к сидящей между ним и Наташей девушке, небрежно шепнув:
— Это же из Ницше!
Наташа подумала, что он, возможно, прав. Ну и что? Хорошие мысли есть у всех философов. Надо только с умом применить их. Вот этот проповедник применяет с умом! Наташа гневно шикнула на умника с козлиной бородкой и погрузилась в проповедь.
После проповеди к новичкам подошел сам проповедник. Он спросил как понравилась проповедь и козлиная бородка тут же стал возникать. Наташа не усекла в его аргументах никакого смысла, а проповедник с достоинством парировал все выпады. Опавший Лист сказал тогда то, что Наташу убедило во всем и сразу:
— Надо верить, молодой человек! У вас блудливый разум, подавивший чистую способность верить. Поэтому вы не можете распахнуть глаза и сердце навстречу правде.
Спорщик еще порыпался немного, пытаясь укусить оппонента, но проповедник уже позабыл о нем. Он повернулся к Наташе и теперь его вопросы и слова относились только к ней. Польщенная вниманием женщина рассказала о себе и получила приглашение приходить еще. Наташа ушла с собрания с твердым намерением прийти на собрание и завтра.
С того памятного вечера Наташа проводила в миссии все свободное время. Ей впервые показалось, что она видит перед собой нечто настоящее. Она так устала от каждодневных проблем, от набившей оскомину работы на химическом заводе, от хлопот у плиты, от мытья посуды, от стирки вечно грязных вещичек сына. А деньги, которых все время не хватает! Вот только заплатили за квартиру, за газ, за свет, отнесли пятьсот рублей в школу, отдали накопившиеся за последние две недели долги и думали, что все, остальное — на продукты и проезд до конца месяца, как ломался холодильник. Поломка уносила из бюджета четыреста рублей и снова приходилось занимать деньги у знакомых. А потом безнадежно рвались кроссовки сына или заболевал муж, а потом снова занимать… Только успеешь отдать и снова должен! Ох, как же устала Наташа, как ей надоела эта бессмысленная бухгалтерия неудачников.
Но еще хуже осознавать, что все безнадежно. Цены не будут падать, налоги не снизятся, льгот им не положено. И даже нет надежды на светлое будущее для сына. За какое образование сможет заплатить Волохов? За ПТУ? Хорошо было нашим отцам и дедам. Они хотя бы верить могли, что строят коммунизм, что страдают не зря. А вера двигает горы.
Именно поэтому Наташа пришла на собрание снова. Проповедник только лишь намекнул на особую цель для всех, кто приходит сюда, а Наташа уже почувствовала как же глубоко она нуждается в этой особой цели! Терпеть она привыкла, бедствовать научилась, проблем не боялась, а если еще бы знать для чего это — сумела бы стать по-настоящему счастливой. Она была готова принять все, что скажет ей проповедник.
Опавший Лист тоже знал это. Знал он и то, что Наташа приведет Ларису, а это хорошо, потому что эта Лариса — крупная рыбка с золотыми чешуйками.
Глава 5. Удивительные открытия в самом себе
Дня три Павел провел самым наилучшим образом — то есть так, что не помнил о тех днях и ночах ничего. Почти совсем ничего. Был дома, кажется, был один. Что-то ел, пил огненную воду как лекарство от жизни, по мере наступления слабых признаков просветления.
После третьей дивной ночи очнулся. Хотелось в душ. Паша брезгливо обнюхал себя, убеждаясь в несовершенстве физического тела человека. Телу этому доверять было совершенно невозможно: чуть не уследил — оно уже вонючее, липковатое, в красных полосках от смятой влажной простыни. Тело — это диктатор, мешающий разуму как работать, так и отключаться. Тело хочет чтобы его напрягали и расслабляли, давая работу всем этим хитро приспособленным к напряжению и расслаблению костям, суставам, связкам, сухожилиям и мышцам. Тело требует чтобы в кровь попадали всякие необходимые вещества и чтобы кровь эта весело текла по живым и здоровым сосудам и артериям. Телу необходим свежий воздух, вентилирующий легкие, дающие мозгу кислород. К тому же, деспот этот диктует нам свои условия с позиции силы. Если мы не удовлетворяем его — для начала он отключает одну из систем жизнеобеспечения и, полюбовавшись на конвульсии наши, обещает впредь быть не столь милосердным. Тогда мы пугаемся, начинаем угодливо выполнять любое требование плоти, ловить его импульсы, прислушиваться к капризам. Потихоньку организм, то есть все эти кости, все эти мышцы, весь этот белок, начинает подчинять себе волю бедного зависимого от плоти сознания, вынуждая разум направлять свой недюжинный потенциал на святое дело заботы о мясе. И это уже самая настоящая болезнь, которую никакие лекарства не лечат. Так и ходят эти рабы тела по земле, изыскивая целителей и панацеи от «давления», «сердца», «язвы» и прочего.
Сам Паша с удовольствием бы избавился от своего тела. Понятие «жизнь» становилось для него все более дискретным и эфемерным. Если бы не врожденная брезгливость к самому понятию «наркота», он давно бы кололся. А что? Быстрый и эффективный способ избавиться от ненавистного тела, ненавистных его «хочу» и «надо». Естественно, брезгливость можно было бы подавить, но Павел и в самом горячечном бреду не мог вообразить себя покупающим маковую соломку у наркодилеров. Этих людей он повидал на своем веку немало. Зависеть от одного из таких отморозков, просто вступать с ним в контакт было для Паши неприемлемо. И это, не говоря о законности подобного мероприятия. Моральные барьеры спасали Седова от быстрого шага в пропасть, так что к краю он подбирался совсем по чуть.
Иногда, в моменты, когда алкогольные пары теряли свою концентрацию и вялые с бодуна мысли тяжело ворочались в пустой голове, Павел раздумывал над тем, каким же будет его край жизни? Смерть алкоголика легкой не бывает. Один только цирроз печени чего стоит! А еще Паше случалось видеть трупы пьяниц, погибших в результате разборок с собутыльниками или от несчастного случая. Ужасная смерть, достойный результат ужасной жизни. Такие мысли, как бы это ни казалось абсурдно, только будили томительную жажду.
…Паша вылез из душа с твердым намерением провести день в трудах по дому. ПХД, так сказать, парково-хозяйственный день. Паша замутил ядреный раствор стирального порошка в голубеньком вместительном тазике, добавил туда примерно стакан «тети Аси» и вывалил в эту царскую водку все свое грязное белье, бережливо накопленное за последние полгода. Ну, чуть меньше, чем полгода, но ворох как Монблан! Кваситься вся эта вонючая прелесть будет часов десять, а потом Паша, мудрый, хоть и ленивый до безобразия рационализатор, опустит в синенький скромный тазик рассекатель душа и зарядит на два часа горячую струю. И после, счастливый, отожмет свое сверкающее белизной цветное бельишко. Стирка такая была изобретена самим Павлом Петровичем Седовым и гордился он своим изобретением словно ребенок.
Пока откисало белье, Паша разобрался со сваленным на стулья барахлом, заправил диван, протер пыль на книжных полках, с которых уже больше двух лет не доставались ни Стругацкие, ни Куприн, ни Пелевин, ни Каспаров. Паша больше не читал ничего, кроме этикеток на бутылках и не интересовался никакими партиями, кроме партии спиртного в соседнем ларьке.
