Илья Деревянко - Запах крови
Оставив машину у подъезда, мы с Витькой прошли внутрь здания. В небольшой прямоугольной комнатке, освещенной яркой стоваттной лампочкой, валялся на полу связанный плюгавый мужичонка с покрытой свежими синяками, изрезанной осколками разбитых очков физиономией и кляпом во рту (тот самый, чью морду я видел во сне на туловище трехглавого козла). Рядом сидел на перевернутом ящике Пашин напарник Гена Крюков – молодой темноволосый парень с багровым шрамом на лбу. Нахмурив брови, он растерянно вертел в руках портативный чемоданчик с дефибриллятором[21].
– Не фурычит, хреновина проклятая! – завидев нас, громогласно пожаловался Гена. – Хотел пустить ублюдку ток в яйца – и вот, пожалуйста, облом!
– Ерунда. Перебьемся! – ухмыльнулся Рептилия. – Голь на выдумку хитра! Сходи-ка в подсобку, принеси факелы. Подпалим гаденышу шкуру – подействует не хуже тока!
Крюков деловито удалился, а Михаил Сергеевич Синявский заелозил по полу, жалобно мыча. Из глаз педераста потекли мутные ручейки слез.
– На базе постоянные проблемы с электричеством, – не обращая на пленника ни малейшего внимания, пояснил мне Витька. – То есть – то нет! Пришлось приобрести большую партию смоляных факелов, дабы не переломать ноги в потемках. Территория захламлена до предела, в доме пол частично разобран. Разруха, одним словом... А сейчас факелы сгодятся для развязывания языка гомосеку!
– Му-у-у! – продолжал завывать любовник покойного Муслима. – Му-у-у-у!!! – Тело господина Синявского судорожно дергалось, словно у вытащенной из воды рыбы. Маленькие бесцветные глазки пучились в диком ужасе. Кроме того, заведующий терапевтическим отделением подобно Сулейману обосрался и резко вонял экскрементами.
– А вдруг он добровольно сознается? – задумчиво предположил я.
– Вряд ли! – усомнился Рептилия. – Шибко рожа наглая!
– И тем не менее давай попробуем.
– Пробуй! – неохотно буркнул пахан. – Посмотрим, что у тебя получится!
– Выкладывай, падла, как сдал Степана! – вытащив изо рта Синявского кляп, страшным голосом приказал я. – Да не вздумай юлить! Иначе...
Тут в комнату возвратился Гена с вязанкой факелов на плече. Педераст взвизгнул резаным поросенком. Запах говна заметно усилился.
– Приступим? – невозмутимо обратился к шефу Крюков, доставая из кармана зажигалку.
– Постой, – движением руки остановил «быка» Витька. – Алексей решил проявить гуманизм, предоставил пидору возможность сделать «чистосердечное признание». Обождем минутку. А поджарить гада еще успеем!.. Когда расчеты Алексея не оправдаются!
– Скажу! Все скажу! Только не мучьте! Умоляю! – подползая ко мне на коленях, косноязычно залопотал Синявский.
– Вопрос тебе, сука, уже задан! Отвечай по-быстрому! – злобно прорычал я. – Кстати, предупреждаю заранее: твой хахаль Муслим раскололся до жопы. Нам просто хочется сравнить ваши показания, и если они не сойдутся – в ход пойдут обещанные факелы! Ну-с, я весь внимание!
Из пасти наводчика незамедлительно выплеснулся шепелявый поток откровений... С Муслимом Алиевым он познакомился два месяца назад в гей-клубе и с тех пор сожительствовал. В дела любовника не влезал. Однако вчера утром тот случайно выронил из барсетки мою фотографию.
– Твой новый друг? – взревновал Синявский.
– Нет, – фыркнул чеченец. – Это дичь, за поимку которой обещаны большие деньги. Десятки людей за ним по Москве охотятся, да без толку! Будто сквозь землю провалился!
– А сколько обещано? – поинтересовался Михаил Сергеевич.
– Триста тысяч баксов за мертвого, полмиллиона за живого.
– Е-мое! – схватился за голову Синявский. – Почему ты раньше не сказал?!
– А что? – насторожился Муслим.
– Вплоть до вчерашнего вечера он лежал у нас в клинике! В хирургии, в сервисной палате!
В отчаянии заскрежетав зубами, Алиев принялся рвать на голове волосы.
– Погоди! – поспешил успокоить любовника заведующий терапевтическим отделением. – Имеется след!
– Говори! – мгновенно прекратив истерику, потребовал чеченец.
– А ты поделишься со мной гонораром? – Михаил Сергеевич любил доллары не меньше, чем мужчин.
– Аллахом клянусь! – вскричал Муслим. – Нас в группе четверо... плюс ты... Разбросаем навар на пятерых! Говори!
– Его увез из больницы на собственной машине главврач Демьяненко! – поверив обещанию «поделиться», сообщил Алиеву Синявский. – Куда именно – можете узнать у него. Я покажу вам Демьяненко, дам домашний адрес... В остальном сами справитесь!..
Дальнейшие события развивались в точности, как рассказывал перед смертью Сулейман.
– Подобное может повториться? – внимательно выслушав Синявского, спросил я.
– А-а?.. – не врубился Михаил Сергеевич.
– Кто-нибудь из сотрудников клиники может снова подставить Степана? – терпеливо уточнил я.
– Конечно! – убежденно ответил педераст. – Если узнает о цене. Деньжищи-то агромадные!
– Больше вопросов нет. – Я незаметно подмигнул Витьке. В руках Рептилии появился тонкий шелковый шнурок. Бесшумно подойдя сзади, он пружинисто присел и ловко набросил удавку на худосочную шею наводчика. Пахан хорошо знал свое дело – Синявский мучился недолго.
– Покличь Пашу. Организуете бесследное исчезновение, – когда душонка педераста отлетела в ад, велел Крюкову Рептилия.
– Замуруйте в бочку с цементом да бросьте в сточную канаву, – посоветовал я.
– Классная идея! – восхитился Кретов. – Самые подходящие похороны для пидора! Учись, Гена! А нам, Леха, пора сваливать. Степан небось заждался!
* * *За окном рассвело. Утро выдалось слякотное, промозглое. Солнца на небе видно не было. Его плотно закрывали тяжелые, свинцового оттенка тучи. В соседних дворах постепенно просыпалась жизнь: лениво покряхтывал упорно не желающий заводиться автомобильный мотор, противно гавкала выведенная на прогулку комнатная моська, какой-то отморозок врубил с утра пораньше тяжелый рок, гулкие раскаты которого, разносясь по окрестностям, вызывали у невольных слушателей переходящее в ярость раздражение... Степан, Витька и я сидели вокруг стола с нетронутым завтраком.
– Тебе, Степа, хочешь не хочешь, придется затаиться на месяц вместе с семьей у Витьки в берлоге. Иного выхода нет! – горячо доказывал я. – Суди сам – в больницу одна за другой приперлись две компании чичей! Вскоре, можешь не сомневаться, заявятся и третья, и четвертая...
– Вы ж Синявского того... ликвиднули! – мрачно усмехнувшись, возразил Степан. – Кто теперь наведет?
– Да кто угодно! – неожиданно взорвался Рептилия. – Хотя бы тот, от кого получила информацию первая группа! Ты выяснил его личность? Нет? И не выяснишь! Поскольку ни хрена в людях не разбираешься! Считал Михаила Сергеевича закоренелым холостяком, а он оказался голимым пидорасом! Во всех смыслах! Остальные твои сотрудники, полагаю, ничуть не лучше! Сдадут, падлы, не поморщатся! – Пахан длинно, забористо выругался.
– Не ори! – положил я Кретову ладонь на плечо. – Побеседуем спокойно, без лишних эмоций... Послушай, Степа, мои доводы, а дальше решай сам... Первое – от появления новых «охотников» ты действительно не застрахован. Я не разделяю Витькиного мнения, что медперсонал клиники состоит исключительно из сволочей. Упаси боже! Но их могут элементарно обмануть, показать фотку «друга, потерявшего память», навешать лапши на уши... Так скорее всего и получилось в первый раз! Впрочем, не суть важно. Главное – ты подвергаешь жену с ребенком огромной опасности и плохо представляешь, с кемимеешь дело! Чечены – натуральные нелюди, похлеще афганских моджахедов! Пытки были всего-навсего «цветочками». Знаешь, какие «ягодки» ожидались впереди? Я неплохо владею чеченским языком и понял, о чем договаривались черножопые, перед тем как мы с Витькой спровадили их в преисподнюю! Они намеревались изнасиловать у тебя на глазах Людмилу... и Кольку! Да-да, мальчика тоже! Подонок, похожий на Басаева, – активный педераст, любовник Синявского...
– Так спрячьте понадежнее жену с сыном! – Лицо Степана болезненно передернулось. – Я же не имею права бросить работу. Больных уйма. В ближайшие дни предстоит несколько сложных операций! А смерть меня не страшит!
– Ну хорошо, – с деланным спокойствием согласился я. – Допустим, ты пропадешь. Людмила с Колькой останутся целы-невредимы... Ладно! Но каково им будет жить дальше без отца-кормильца в нынешние-то смутные времена? Погоди, не отвечай, я не закончил! Вот ты говоришь: работа, сложные операции... Извини, Степа, за откровенность, из тебя сейчас хирург, как из медведя балерина! Тело сплошь в язвах от паяльника, любое движение жуткую боль причиняет!.. Еще зарежешь ненароком какого-нибудь бедолагу на операционном столе! Третье: Колька с Людмилой пережили тяжелейший нервный стресс. Позаботился бы о них, провел бы курс реабилитации. В противном случае возможны серьезные психические расстройства, особенно у мальчика... Заодно за мной присмотришь. Я чувствую себя на редкость паршиво!
