Линвуд Баркли - Исчезнуть не простившись
— Тебя очень расстроил этот телефонный звонок. Я хотел посмотреть, как у тебя дела.
— Все хорошо, — заверила она с не слишком большой убежденностью и отпила глоток кофе. — Все нормально.
— Я не знал, что Пэм отговаривала тебя от телевизионного шоу.
— Ты ведь тоже поначалу возражал.
— Простоты ни разу не упомянула, что она была против этой идеи.
— Ты ведь знаешь, Пэм никогда своего мнения не скрывает. Еще она считает, что ты мог бы похудеть фунтов на пять.
Она с ходу поставила меня на место.
— Так эта дама, которая примеряла одежду, в самом деле воровка?
— Ты считаешь, что можешь определить, кто хороший, а кто плохой, но так не всегда получается, — сказала Синтия, снова отпивая кофе.
В этот день мы после работы встречались с доктором Наоми Кинзлер. Синтия договорилась, что завезет Грейс к подруге после школы. Мы посещали доктора Кинзлер раз в две недели последние четыре месяца. Нам ее порекомендовал наш семейный доктор. Он сам безуспешно старался помочь Синтии с ее тревогами и посчитал, что лучше обратиться к психиатру, чем подсаживаться на какое-то лекарство.
С самого начала я скептически относился к вероятности того, что психиатр может как-то помочь, и, побывав у доктора почти десять раз, своего мнения не изменил. У Наоми Кинзлер был офис в медицинском центре на востоке Бриджпорта, с видом на шоссе, если жалюзи не закрыты, как сегодня. Думаю, она заметила, что я поглядываю в окно во время этих драгоценных визитов и отвлекаюсь, подсчитывая число проезжающих трейлеров.
Иногда доктор Кинзлер беседует с нами обоими или же кто-то из нас выходит, чтобы дать ей возможность поговорить один на один.
Я никогда раньше не бывал у психотерапевтов. Все мои познания получены из телесериала «Клан Сопрано», в котором доктор Мелфи помогает Тони разобраться со всякими трудностями. Я все не мог решить, серьезней наши проблемы, чем у него, или нет. Вокруг Тони люди исчезали постоянно, но зачастую именно он об этом и позаботился. У него было явное преимущество: он знал, что с ними случилось.
Наоми Кинзлер мало напоминала доктора Мелфи. Низенькая, толстенькая, седые волосы стянуты в пучок. На мой взгляд, ей было около семидесяти, и занималась она этим делом достаточно долго, чтобы не позволять боли других людей проникнуть ей в душу и там угнездиться.
— Что нового за этот период? — спросила она.
Я не знал, станет ли Синтия говорить о сегодняшнем утреннем звонке психа. Наверное, мне самому не слишком хотелось в это вдаваться, я не пытался придавать звонку такое уж большое значение и полагал, что нам удалось все сгладить утром в магазине. Поэтому, прежде чем Синтия открыла рот, сказал:
— Все хорошо. Все просто прекрасно.
— Как Грейс?
— И Грейс хорошо, — ответил я. — Провожал се сегодня в школу. Мило поговорили.
— О чем? — спросила Синтия.
— Просто поболтали. О пустяках.
— Она все еще проверяет ночное небо? — осведомилась доктор Кинзлер. — Ищет метеоры?
Я небрежно отмахнулся:
— Это ерунда.
— Думаете? — спросила она.
— Конечно. Ее очень интересуют Солнечная система, космос, другие планеты.
— Но вы купили ей телескоп.
— Разумеется.
— Поскольку она тревожится, что астероиды могут разрушить Землю, — напомнила мне доктор Кинзлер.
— Телескоп помогает ей успокоиться, к тому же через него она рассматривает звезды и планеты. И соседей, как я догадываюсь, — улыбнулся я.
— А как насчет общего уровня ее тревоги? На ваш взгляд, он вырос или, наоборот, понизился?
— Понизился, — сказал я.
— Все тот же, — одновременно со мной произнесла Синтия. Брови доктора Кинзлер слегка приподнялись. Я ненавидел, когда она так делала.
— Думаю, Грейс все еще тревожится, — взглянула на меня Синтия. — Порой она очень уязвимая.
Доктор Кинзлер задумчиво кивнула. Потом спросила, глядя на Синтию:
— Как вы считаете, в чем причина?
Синтия дурой не была. Хорошо понимала, куда клонит доктор — проходила все это раньше.
— Вы полагаете, из-за меня?
Плечи Наоми Кинзлер слегка приподнялись.
— А вы как думаете?
— Стараюсь не волноваться в ее присутствии, — сказала Синтия. — Мы не говорим об этом при ней.
Наверное, я издал какой-то звук, фыркнул или хрюкнул, короче, привлек их внимание.
— Да? — повернулась ко мне доктор Кинзлер.
— Она знает, — сказал я. — Грейс знает много больше, чем показывает. Она видела шоу.
— Что? — удивилась Синтия.
— Она видела его в доме у подруги.
— Какой подруги? — возмутилась Синтия. — Я хочу знать имя.
— Не представляю. И не думаю, что стоит выколачивать это имя из Грейс. — Я взглянул на доктора Кинзлер. — Это я просто неудачно выразился.
Доктор кивнула.
Синтия закусила нижнюю губу.
— Она еще не готова. Ей не нужно знать все это обо мне. Не сейчас. Ее надо защитить.
— Это как раз самое трудное, что необходимо понять родителям, — заметила доктор Кинзлер. — Вы не можете защитить своих детей от всего.
Синтия немного подумала, потом сказала:
— Мне позвонили.
Она поведала доктору Кинзлер подробности слово в слово. Та задала несколько вопросов, сходных с моими. Узнала ли она голос? Раньше он не звонил? И так далее. Затем спросила:
— Как вы думаете, что он имел в виду, говоря, будто ваша семья вас прощает?
— Это ничего не значит, — вмешался я. — Позвонил какой-то псих.
Доктор Кинзлер одарила меня взглядом, означающим только одно: «Заткнитесь».
— Я об этом все время думаю, — призналась Синтия. — За что они меня прощают, как он сказал? За то, что не разыскала их? Не постаралась узнать, что с ними произошло?
— Вряд ли можно от вас это требовать, — сказала доктор. — Вы же были ребенком. Четырнадцать все еще детство.
— А потом я подумала: вдруг они считают меня виноватой в том, что это вообще случилось? И уехали из-за меня? Что такого я могла сделать, чтобы заставить их уехать среди ночи?
— Вы все еще отчасти считаете себя ответственной, — заметила доктор Кинзлер.
— Послушайте, — заторопился я, опережая Синтию, — это звонил какой-то урод. Ведь шоу видели самые разные люди. Ничего удивительного, что появилось несколько психопатов.
Доктор Кинзлер тихо вздохнула и посмотрела на меня:
— Терри, возможно, будет лучше, если мы с Синтией немного поговорим один на один.
— Нет, все в порядке, — вмешалась Синтия. — Не надо ему уходить.
— Терри, — произнесла доктор с таким терпением, что я сразу понял, насколько она рассержена. — Разумеется, это мог быть какой-то псих. Но его слова все равно возродили в Синтии определенные чувства, и если мы поймем ее реакцию на эти чувства, то скорее во всем разберемся.
— В чем конкретно нам требуется разобраться? — поинтересовался я. Не собирался спорить, просто действительно хотел знать. — Я не пытаюсь мешать, но, видимо, в какой-то момент потерял ощущение цели.
— Наша задача помочь Синтии справиться с травматическим воздействием на ее жизнь того случая из прошлого, отголоски которого чувствуются по сей день, причем не только ради нее, но и ради ваших взаимоотношений.
— О наших взаимоотношениях не волнуйтесь, — сказал я.
— Он иногда мне не верит, — выпалила Синтия.
— Что?
— Ты иногда мне не веришь, — повторила она. — Я чувствую. Например, когда я рассказала тебе о коричневой машине. Ты решил, будто я все придумала. И сегодня, когда этот тип позвонил, а ты не мог найти следов звонка в аппарате и засомневался, был ли действительно этот звонок.
— Я никогда ничего подобного не говорил. — Я посмотрел на доктора Кинзлер, как будто она была судьей, а я обвиняемым, жаждущим доказать свою невиновность. — Это неправда. Я никогда ничего похожего не говорил.
— Но я знаю, что ты так думал, — В голосе Синтии не было злости. Она протянула руку и коснулась моего плеча. — И если честно, то не очень тебя виню. Я знаю, какой была. Знаю, как трудно со мной жить. И не только эти последние месяцы, но все время нашего брака. Это всегда над нами висело. Я пыталась отодвинуть эти мысли, спрятать в дальний ящик, но то и дело случайно открывала крышку, и все снова на меня наваливалось. Когда мы встретились…
— Синтия, ты не должна…
— Когда мы встретились, я понимала, что, сблизившись с тобой, передам тебе часть боли, которую испытывала, но поступила как эгоистка. Мне так хотелось разделить твою любовь, даже если это означало, что тебе придется разделить мою боль.
— Синтия.
— Но ты был таким терпеливым, правда. И я люблю тебя за это. Ты был самым терпеливым мужчиной в мире. На твоем месте я бы быстро от меня устала. Хватит, сколько можно, так ведь? Все случилось слишком давно. Как Пэм говорит. Хватит уже, твою мать.