Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте
— Свободной от нашей ужасной квартиры. — Мэтти покачала головой. — Темной и мрачной. Бог мой, Лью, как ты мог так долго прожить в той квартире?
— Там жили мои мать с отцом, — сказал он. — Это был мой родной дом.
Мэтти отвернулась.
— Именно в этом агентстве я встретила Дональда, — задумчиво произнесла она. — Я тогда работала допоздна и делала это с удовольствием, чувство вины постепенно уступало место ощущению счастья от свободы, от новой жизни... Через полгода агентство, где я работала, купил Дональд. К тому времени я уже продвинулась по службе — вела часть бухгалтерии. В тот день, когда сделка купли-продажи агентства была официально зарегистрирована, Дональд уволил всех высокооплачиваемых менеджеров, потом из оставшегося персонала сформировал переходную группу, которая должна была оценить финансовое состояние компании и дать объективную оценку всем работникам агентства. В состав этой группы входила и я. В течение трех месяцев каждый день я работала рядом с ним. Мне казалось, он меня не замечал, но я ошибалась. Позже он рассказывал мне, что следил за мной с первого же дня.
Мэтти взглянула на Кроукера, ее глаза были полны слез.
— Так для меня началась абсолютно новая жизнь. Теперь ты понимаешь, почему после всего того, что мне пришлось пережить, всего, что я хотела забыть раз и навсегда, я не могла вернуться в семью, и больше всего я боялась тебя, мистер детектив. Хотя прошло уже немало времени, я все же боялась, что ты сразу разгадаешь всю мою лживую игру...
В сознании ошеломленного и пристыженного Кроукера всплыли слова Бенни: «Бог свидетель, женщины порой умеют быть страшно жестокими, но — знаешь что — иногда их братья поступают гораздо более жестоко».
Что-то дрогнуло у него в душе.
— Мэтти...
Один звук его мягкого, утешающего голоса заставил ее разрыдаться.
Кроукер обнял всхлипывавшую Мэтти за вздрагивавшие плечи и прижал ее голову к своей груди. Его глаза неожиданно для него самого тоже наполнились слезами — вот уж чего не бывало с ним давным-давно. Бенни был прав — несмотря ни на что, они были крепко связаны между собой узами родства. Теперь-то он понимал, что его ярость была следствием незнания и непонимания того, что произошло с его родной сестрой.
— Я бы не смогла посмотреть тебе в глаза, — прошептала Мэтти. — Я бы не вынесла упреков, ты презирал бы меня за мою глупость, за то, что я наделала... Поэтому я поступила как последняя трусиха — после замужества наиболее простым выходом из положения было отвернуться от своей семьи. Но, клянусь, каждое утро я видела в зеркале укоряющий взгляд твоих глаз.
Обняв ее еще крепче, он сказал:
— Что было, то было, Мэтти. Теперь все это в прошлом. Мы с тобой сможем теперь начать все заново.
— Это правда? О Господи, Лью, это было бы так здорово, исполнилась бы моя мечта, но...
Внезапно она снова напряглась всем телом, и Кроукер осторожно отстранил ее от себя, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Что тебе мешает? — тихо спросил он.
В ее глазах застыл смертельный ужас, и он интуитивно понял, что именно этот ужас заставил ее искать его после пятнадцати лет полного молчания.
— Мэтти, что случилось?
— О милостивый Боже, — прошептала она, всхлипывая, — Рейчел умирает. Лью, моя маленькая девочка умирает, и я не знаю, что мне делать...
День второй
1
Больница «Ройал Поинсиана» размещалась в двенадцатиэтажном здании из светло-желтого кирпича в конце Эвкалиптовой улицы. Этот район был не из безопасных. Здесь, выходя из машины, нужно было обязательно запереть ее. Вокруг больницы теснились полуразрушенные блочные дома и дешевые автоматические прачечные. Население состояло исключительно из чернокожих, давным-давно облюбовавших этот район города.
Как бы там ни было, Мэтти казалась абсолютно спокойной, когда, оставив ее черный «лексус» на больничной стоянке, они торопливо вошли в приемный покой. Прохладный больничный воздух слегка отдавал бинтами и антисептиками. Охранник любезно показал им, где зарегистрироваться и взять карточки посетителей.
Мэтти повернулась к Кроукеру. Сейчас она выглядела крайне измученной. С помощью косметики она пыталась скрыть темные круги под глазами, но, сняв солнцезащитные очки, поняла по взгляду брата, что у нее ничего путного не получилось.
Поднявшись на шестой этаж, они прошли длинным коридором и очутились в отделении диализа. Кроукеру показалось, что он попал в преддверие ада. Вдоль стен стояли изможденные старики и старухи, опираясь кто на костыли, кто на палочки, а кто и на спинки инвалидных кресел. Время от времени к ним подходила медсестра и уводила одного из них куда-то в дальнюю комнату. На лицах людей было написано страдание и смирение одновременно. Проходя мимо дряхлых и совершенно немощных больных людей, Кроукер слышал их тяжелое дыхание, слабые стоны и тихие жалобы.
— Это диабетики, ждут своей очереди на диализ, — тихо проговорила Мэтти.
За другими дверями было отделение неотложного интенсивного диализа, представлявшее собой множество крохотных палат, расположенных вокруг центрального медицинского поста, на котором неотлучно дежурили медсестры. Вокруг кроватей пациентов стояли мониторы, капельницы и машины для диализа.
Из восьми пациентов отделения лишь Рейчел была молодой. Все прочие казались совсем старыми, как те несчастные, что стояли в очереди в коридоре.
Боясь потревожить Рейчел звуком своих шагов, Кроукер на цыпочках подошел к ее постели. Однако его осторожность была явно излишней — Рейчел была в коме. Она была доставлена в больницу в критическом состоянии и до сих пор не пришла в себя. Она была мертвенно-бледна, ни кровинки в лице, только на висках слабо пульсировали вены. Вьющиеся волосы спутанной массой лежали на подушке. Золотое кольцо, вдетое в нос, было сдвинуто в сторону пластиковыми трубочками, вставленными в ноздри. Кроукер силился вспомнить ее тем ребенком, которого он держал на руках во время обряда крещения, но видел только пятнадцатилетнюю девочку, безжизненно распростертую на кровати. Его сердце болезненно сжалось. Несмотря на то что ее лицо было похоже на маску смерти, Рейчел все же оставалась очень красивой.
Многочисленные трубочки и катетеры оплетали ее тело, электронные мониторы высвечивали пульс и кровяное давление. Тихо гудела машина для диализа, очищая ее кровь и тем самым выполняя работу поврежденных почек.
Не выдержав, Кроукер повернулся к Мэтти.
— Что это? Что с ней случилось?
Внутри закипали жалость и ярость одновременно.
Мэтти молча разглядывала машину для диализа, которая странным образом походила на живое существо, вроде большой и верной собаки, которая ни за что на свете не отойдет от постели хозяина.
— В двух словах у нее нефротоксическое отравление, вызванное передозировкой кокаина и амфетамина.
Обернувшись, Кроукер увидел неслышно вошедшую в палату женщину-врача лет тридцати пяти, очень привлекательную, с гибкой спортивной фигурой. Лицо чем-то напоминало кошечку, а рыжеватые волосы были зачесаны назад.
Она протянула Кроукеру руку, и тот пожал ее.
— Я доктор Марш, Дженни Марш. — Она вопросительно подняла бровь: — А вы?...
— Лью Кроукер, я...
— А, возвращение блудного брата, — улыбнулась доктор Марш. — Миссис Дьюк много рассказывала о вас, и я рада, что ей удалось вас найти. Прошу простить, я на минуту.
Она повернулась к Мэтти:
— Нам необходимо взять ее кровь и мочу на анализ, миссис Дьюк.
Мэтти молча кивнула, и доктор Марш сделала лаборантке знак войти.
— Доктор, я хотел бы расспросить вас о состоянии здоровья моей племянницы. — Кроукер посторонился, пропуская лаборантку к постели Рейчел.
Маленькая палата была явно слишком тесной для четверых, и доктор Марш предложила:
— Почему бы нам не продолжить наш разговор в другом месте?
Вместе с Кроукером она вышла из палаты, Мэтти осталась с дочерью.
— Моя сестра...
— Лично я рада, что вы здесь, — сказала доктор Марш. — Миссис Дьюк с огромным трудом понимает, что произошло с ее дочерью. Впрочем, принимая во внимание создавшееся положение, это вполне естественно... Она говорила, что вы — бывший полицейский, это правда?
Кроукер молча кивнул.
— В таком случае, я полагаю, вы встречали подростков, употребляющих наркотики.
— Да и даже слишком часто.
Дженни Марш кивнула и знаком пригласила следовать за ней. Они вышли из отделения диализа и, открыв дверь, на которой висела табличка «Лаборатория по изучению воздействия наркотиков на организм человека — посторонним вход строго воспрещен», очутились в небольшой комнате без окон, заставленной оцинкованными лабораторными столами, на которых громоздились спиртовые горелки, автоклавы, центрифуги и микроскопы. На стеллажах вдоль стен стояли ровные ряды пробирок, реторт, пипеток, стекол для образцов биоматериалов и стеклянных флакончиков с реактивами. В углу высился электронный микроскоп. От всей этой аппаратуры Кроукеру стало не по себе. Она напоминала ему морги, где ему приходилось бывать по долгу службы. Он сопровождал туда родственников убитых для проведения болезненной процедуры опознания.
