Харлан Кобен - Шесть лет
— Понимаю, — сказал я и добавил. — Ты что, правда, не помнишь меня?
Она не потрудилась ответить. Я обвёл взглядом кафе. Люди за столиками начали пялиться на нас. Парень в бордовой бейсболке стоял рядом с журналами, притворяясь, что не слышит ничего. Я снова повернулся к Куки.
— Маленький кофе, пожалуйста.
— Без булочек?
— Без, спасибо.
Она взяла чашку и начала наливать в неё кофе.
— Ты всё ещё с Дениз? — спросил я.
Её тело напряглось.
— Она работала в усадьбе на верху холма. Оттуда я и знаю её.
Я увидел, как Куки сглотнула.
— Мы никогда не работали в усадьбе.
— Конечно же, ты работала. Творческое восстановление, прямо в конце дорожки. Дениз приносила кофе и твои булочки.
Она закончила наливать кофе и поставила его передо мной на прилавок.
— Послушайте, мистер. Мне нужно работать.
Я наклонился ближе к ней.
— Натали любила твои булочки.
— Ты уже говорил это.
— Вы всё время говорили о них.
— Я разговариваю со многими людьми о моих булочках, понятно? Извини, но я не помню тебя. Наверное, мне бы стоило быть вежливой и притвориться, что помню тебя и сказать: «О, конечно, ты и твоя девушка, которая любит булочки, как вы, ребята, поживаете?» Но я не буду так делать. Вот, твой кофе. Что-нибудь ещё?
Я вытащил визитку с моими номерами телефонов.
— Если что-нибудь вспомнишь…
— Что-нибудь ещё? — спросила она теперь резким тоном.
— Нет.
— Тогда с тебя доллар пятьдесят. Хорошего дня.
Глава 9
Сейчас я понял, что значит ощущение, будто за тобой следят.
Как я узнал? Интуиция, возможно. Мой спинной мозг почувствовал слежку. Я ощущал её в основном на физическом уровне. Ну и, плюс, одна и та же машина, серый фургон Шевроле с вермонтскими номерами, ехала за мной с тех пор, как я покинул Крафтборо.
Я не могу ручаться, но мне показалось, что на водителе была бордовая бейсболка.
Я не знал, что делать. Я попытался рассмотреть номера, но уже было слишком темно. Если я замедлялся, то он тоже. Если я ехал быстрее, то и он. Мне в голову пришла идея. Я остановился в зоне отдыха, чтобы посмотреть, что сделает мой хвост. Я увидел, что фургон замедлился, а потом поехал дальше. С этого момента, я больше не видел его.
Так что, возможно, за мной и не следили.
Я был в десяти минутах езды от Лэнфорда, когда раздался звонок. Мой телефон был связан с блютуз автомобиля — чтобы выяснить, как это работает, у меня ушло много времени — так что я увидел на экране радио, что это была Шанта Ньюлин. Она обещала до конца дня дать мне адрес Натали. Я ответил на звонок, нажав кнопку на руле.
— Это Шанта, — сказала она.
— Ага, я знаю. У меня есть эта штуковина, которая определяет номер телефона.
— А я думала, что годы, проведённые в ФБР, сделали меня особенной, — сказала она. — Где ты?
— Возвращаюсь в Лэнфорд.
— Откуда?
— Это длинная история. Ты нашла её адрес?
— Поэтому я и звоню, — сказала Шанта. И я услышал что-то на заднем плане, похожее, мужской голос. — У меня пока его нет.
— Да? — сказал я, потому что, что ещё я мог сказать на это. — Возникла какая-то проблема?
— Мне нужно время до утра, хорошо?
— Конечно, — ответил я, а потом повторил: — Возникла какая-то проблема?
Далее последовала пауза, которая длилась чуть дольше положенного.
— Просто дай мне время до утра.
Она повесила трубку.
Какого чёрта?
Мне не понравился тон. Мне не понравился факт, что женщине, у которой огромные связи в ФБР, нужно время до утра, чтобы найти адрес обычной девушки. Мой смартфон зазвенел, сигнализируя, что получено новое сообщение на е-майл. Я не обратил на него внимания. Я не святоша, но я никогда не писал смс и писем за рулём. Два года назад студент Лэнфорда серьёзно пострадал из-за того, что писал смс за рулём. Восемнадцатилетняя девушка на пассажирском кресле и новичок на моём курсе Правопорядка погибли в аварии. Да и до этого, ещё до появления обилия информации об откровенной глупости, если не преступной халатности — переписки за рулём, я не был её поклонником. Мне нравится водить. Мне нравится одиночество и музыка. Несмотря на мои ранние опасения на счёт технологического уединения, мы должны чаще отключаться. Я понимаю, что говорю, как сварливый старикашка, но каждый раз я вижу, как сидящие за одним столом «друзья» переписываются с невидимыми людьми, что-то ищут, словно они постоянно в поиске чего-то получше, словно идёт вечная охота за более зелёной цифровой травкой, попытка учуять запах роз, которые где-то далеко, за счёт тех, кто перед вами, но бывает крайне редко, чтобы я чувствовал себя больше в мире с собой, в большей гармонии, больше Дзен, если хотите, чем когда я заставляю себя отключиться.
Я включил радио, настроил его на первую волну музыки восьмидесятых. В песне спрашивали, где нежность? Мне тоже интересно. Где нежность? Но ещё интереснее, где Натали?
Я начинал сходить с ума.
Я припарковался перед домом, я не называл его моим домом или моей квартирой, потому что он казался студенческим жилищем на кампусе, и был таковым. Опустилась ночь, но поскольку мы были студенческим городком, здесь была куча искусственной иллюминации. Я проверил почту и увидел, что новое сообщение от миссис Динсмор. Тема сообщения была: Личное дело студента, который вы запрашивали.
«Хорошая работа, секси», — подумал я и кликнул на сообщение. Оно открылось полностью:
Насколько тщательно должен быть проработан файл «Личное дело студента, который вы запрашивали»?
Ясно, что ответ — нисколько.
Экран телефона был слишком маленьким, чтобы посмотреть прикреплённый файл, поэтому я поспешил войти и посмотреть его на ноутбуке. Я вставил ключи в замок, открыл входную дверь и включил свет. По какой-то причине, не знаю по какой, я ожидал увидеть, что квартира лежит в руинах, перевёрнутая вверх дном. Я смотрел слишком много фильмов. Но моя квартира осталась всё такой же невзрачной.
Я подскочил к компьютеру и набросился на е-майл. Я открыл письмо от миссис Динсмор и загрузил прикреплённый файл. Как я уже упоминал, я видел своё студенческое личное дело пять лет назад. Я был немного возмущён, когда читал комментарии преподавателей, которыми они не поделились со мной. Думаю, в какой-то момент колледж решил, что старых записей накопилось слишком много, поэтому их отсканировали и превратили в цифровые файлы.
Я начал с первого курса Тодда. Здесь не было ничего особенно выдающегося, кроме того, что, эм, Тодд был выдающимся. А+ по всем предметам. Профессор Чарльз Пауэлл заметил, что Тодд был «исключительным студентом». Профессор Рут Кугельмас говорила восторженно: «особенный ребёнок». Даже профессор Малкольм Юм, человек не щедрый на похвалу, написал: «Тодд Сандерсон сверхъестественно одарён.» Мне показалось это странным. Я был хорошим студентом, и единственную запись, которую я нашёл, оказалась негативной. Все записи, которые я делал, были тоже негативными. Если всё в порядке, преподаватель не трогает личное дело, полагая, что вполне достаточно отметки. Негласное правило заполнения студенческих личных дел гласит: «Если тебе нечего сказать плохого, то не говори ничего».
Но не в случае старого доброго Тодда.
Первый семестр второго курса прошёл по той же схеме, невероятные оценки, но потом всё резко изменилось. На следующем семестре стояли большие буквы «АО».
Академический отпуск.
Хм. Я посмотрел причины, там было сказало лишь: «По личным причинам». Это было странно. Мы крайне редко, если вообще когда-либо, оставляем запись в студенческом деле «По личным причинам». Потому что личное дело закрыто и конфиденциально. Ну, или должно таким быть. Мы пишем здесь открыто.
Так зачем такая осторожность в деле с АО Тодда?
Обычно пометка «по личным причинам» включает в себя финансовые трудности или болезнь студента или близкого члена семьи, как физическую, так и психологическую. Но эти причины всегда указываются в личном деле студента.
Здесь ничего не было указано.
Интересно.
Или нет. С одной стороны, записи в личных делах могли быть осторожнее двадцать лет назад. Но с другой… И какое отношение может иметь то, что Тодд на втором курсе взял отпуск, к тому, что он женился на Натали, а затем умер и оставил после себя другую жену?
Когда Тодд вернулся в колледж, комментариев стало ещё больше, но не тех, которые бы хотел студент. Один преподаватель описал его, как «отвлечённого». Другой говорил, что Тодд был «явно озлобленным» и «не тем, каким был раньше». Другие предлагали, чтобы Тодд взял ещё раз академический отпуск, чтобы разобраться с «ситуацией». Никто не упоминал, что это за ситуация.
Я щёлкнул на следующую страницу. Из-за Тодда собрали дисциплинарный совет. В некоторых школах студенты имеют дело с дисциплинарными проблемами, но у нас этим занимаются по три преподавателя по очереди. Я делал это в течение двух месяцев в прошлом году. Большая часть дел, так или иначе, была связана с двумя студенческими эпидемиями: пьянством несовершеннолетних и обманом. Остальные были мелкими кражами, угрозами насилием, самыми разнообразными сексуальными нападениями и проявлениями агрессии, но они были слишком мелкими для заведения дела правоохранительными органами.
