Стивен Кинг - Тело
— А помнишь тот случай с деревом?
— Ну, еще бы.
В прошлом году Тедди с Крисом забрались как-то на высоченную сосну, которая росла за моим домом. Они уже залезли почти на самый верх, и тут Крис заявил, что дальше лезть нельзя: ветви могут не выдержать. Тогда-то у Тедди снова появилось знакомое бешеное выражение на лице, и он упрямо полез вверх, намереваясь добраться до самой макушки. Отговорить его Крис так и не смог. Тедди — вы только представьте себе! — все-таки залез на самый верх, правда, весил он всего семьдесят пять фунтов… Ухватившись за верхушку дерева, он принялся орать, что весь мир теперь у его ног и тому подобные глупости, и тут раздался треск, сучок, на котором стоял Тедди, подломился, а вслед за этим произошло нечто такое, что вполне может служить доказательством существования Бога. Повинуясь какому-то шестому чувству, Крис вытянул руку и… ухватил Тедди Душана за волосы. Он вывихнул запястье (рука у Криса впоследствии не действовала недели две), однако продолжал удерживать визжащего Тедди до тех пор, пока тот не нащупал ногой крепкий сук. Если бы не Крис, он бы пролетел добрых сто двадцать футов сквозь острые сучья, после чего от него бы, разумеется, и мокрого места не осталось. Когда они, наконец, слезли, лицо Криса было пепельно-серым, а этому засранцу Тедди хоть бы хны! Он, как водится, набросился на своего спасителя с кулаками за то, что Крис схватил его за волосы, и роль миротворца выпала тогда мне.
— Мне случай тот до сих пор по ночам снится. — Крис посмотрел на меня, в глазах его мелькнула какая-то незащищенность. — Вот только во сне схватить его я постоянно не успеваю, или же в руке остается лишь клок его волос, а Тедди с воплем падает и падает… Кошмар, правда?
— Кошмар, — согласился я.
На какое-то мгновение взгляды наши встретились, и в этот краткий миг мы поняли, что останемся друзьями навеки. Затем мы отвернулись друг от друга и принялись наблюдать за плещущимися в воде Тедди и Верном.
— Но ты же все-таки успел его схватить, — проговорил я. — Крис Чамберс всегда и везде успевает, не так ли?
— Особенно в общении со слабым полом, — подмигнул мне Крис и, сложив большой и указательный пальцы в кольцо, метко сквозь него плюнул.
Я расхохотался.
— А вы что там застыли, как пеньки? — крикнул нам Верн. — Дожидаетесь, пока вода кончится?
— Ну что, бежим наперегонки? — предложил Крис.
— По такой жаре? Совсем рехнулся.
— Слабо, да? — с ухмылкой принялся подначивать меня он. — Ну, кто первый?
— Ничего не слабо!
— Тогда бежим!
Мы рванули — только пыль из-под кроссовок полетела. Зрители, поддерживая нас, завопили: Верн болел за Криса, а Тедди — за меня. Финиша мы достигли одновременно и, хохоча, рухнули на пожелтевшую траву рядом с колодцем. Крис швырнул Верну свою флягу. Как только он ее наполнил, мы с Крисом принялись поливать друг друга из шланга — сначала он меня, а затем я его. Вода оказалась просто ледяной, совсем как в январе, но при такой жаре это было как раз то, что надо. Покончив с купанием, мы присели в тени единственного дерева — чахлого ясеня, росшего футах в сорока от лачуги Майло Прессмана. Дерево резко склонилось на запад, создавая впечатление, что его единственным желанием было подхватить корни — так, как дамы в исторических фильмах подхватывают на ходу пышные юбки, — и убраться куда-нибудь к черту на кулички из этой Богом проклятой дыры.
— Кайф! — счастливо засмеялся Крис, откидывая со лба мокрые волосы.
— Да, так бы жил да жил, — вздохнул Верн.
Мне показалось, что он имел в виду не только то, что мы вырвались на свободу, не только предстоящее нам в Харлоу приключение, но и нечто большее. Сейчас действительно весь мир был у наших ног. У нас была цель, и мы знали, как ее достичь. Это поистине великое чувство.
Мы еще немного посидели под деревом, болтая о всякой всячине, вроде того, кто станет в этом сезоне чемпионом (при этом сошлись во мнении, что, конечно, «Янки» — ведь за них теперь играли Мэнтл с Мэрисом), какая тачка лучше всех (конечно, «тандерберд» 1955 года, хоть Тедди и утверждал упрямо, что «корвет» 1958 года даст «тандерберду» сто очков вперед), кто не из нашей команды самый крутой парень в Касл-роке (все согласились, что это Джейми Гэллант, потому что он кое-что показал миссис Юинг, а когда та принялась на него орать, спокойно — руки в карманах — вышел из класса), что было по «ящику» достойного внимания (безусловно, «Неприкасаемые» и «Питер Ганн» — оба фильма с Робертом Стэком, Эллиотом Нессом, а также Крейгом Стивенсом в роли Ганна). Ну и тому подобное…
Тень от ясеня становилась все длиннее. Первым это заметил Тедди и поинтересовался у меня, который час. С удивлением я увидел, что уже четверть третьего.
— Кому-то нужно отправляться за едой, — сказал Верн. — Свалка открывается в четыре, а мне бы не хотелось повстречаться с Чоппером и Майло.
С этим согласился даже Тедди. На старого, тощего Майло ему было, конечно, наплевать, но вот при одном упоминании Чоппера у любого пацана из Касл-рока душа уходила в пятки.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Держите по монете.
Четыре монетки блеснули на солнце, прежде чем упасть каждому на ладонь. Два орла и две решки… Мы опять подбросили монеты — на сей раз все четыре выпали решкой.
— О Господи, вот это уже погано, — выдохнул Верн.
Что погано, мы и без него знали: четыре решки, иначе говоря «луна», предвещали что-то крайне неприятное. Какое-то несчастье.
— Бросьте, это ровным счетом ничего не значит, — заявил Крис. — Давайте еще раз.
— Нет, дружище, — с убежденностью заговорил Верн, — «луна» означает, что худо дело. Помните историю с Клинтом Брейкеном и его приятелями? Билли рассказал мне, что, прежде чем сесть в тачку, они кинули монетки — кто побежит за пивом, — и выпала как раз «луна». И что от них осталось? Все четверо всмятку! Нет, мужики, ей-Богу, мне это не нравится.
— Да кто поверит в эту чепуху? — нетерпеливо заворчал Тедди. — Все это байки, Верн, для маленьких детей. Давай, кидай монетку.
Верн, с очевидной неохотой, кинул монету, а за ним и остальные. На этот раз им, всем троим, выпала решка, а на моем пятаке сиял профиль Томаса Джефферсона. Внезапно мне стало по-настоящему страшно: как будто сама судьба предвещала нам несчастье уже вторично. Или, по крайней мере, им троим. На память вдруг пришли слова Криса: «В руке остается лишь клок его волос, а Тедди с воплем падает и падает… Кошмар, правда?»
Три решки, один орел…
Раздался безумный хохот Тедди, и тут же ощущение страха у меня прошло. Тедди со смехом указывал на меня пальцем. В ответ я продемонстрировал ему фигу.
— Чего ты ржешь, как сивый мерин после случки?
— Гы-ы-ы, Горди… — надрывался Тедди, — давай, чеши-ка за едой, засранец скребанный…
Я и не возражал: после такого отдыха пройтись до магазинчика «Флорида» мне казалось плевым делом.
— Это тебя так матушка твоя зовет? — поддел я Тедди.
— Гы-ы-ы, — не унимался он, — Лашансу явно не везет в азартных играх…
— Давай, Горди, — сказал Крис. — Мы будем тебя ждать у железки.
— Не вздумайте меня бросить, — предупредил их я.
Теперь уж засмеялся Верн:
— Куда ж мы без тебя, Горди? Да еще на пустой желудок…
— Вот с этого и начинал бы.
Я снова показал кукиш, на этот раз не только Тедди, и, повернувшись, отправился в путь. Они все еще ржали мне вслед. Теперь, вспоминая прожитое, я вижу, что лучших друзей, чем тогда, когда мне было всего двенадцать, я больше уже в своей жизни не встречал. Интересно, только ли со мной так получилось?
Недаром говорят: «на вкус, на цвет товарища нет», и слово «лето», понятное дело, вызовет у вас совершенно иные ассоциации, нежели у меня. Услыхав его, я непременно вспоминаю себя бегущим в кедах по девяностоградусной жаре к магазинчику «Флорида», позвякивая мелочью в кармане. Еще при этом слове в памяти моей встает железнодорожная колея, уходящая вдаль, к горизонту, сверкающие на солнце рельсы, такие ослепительные, что я продолжаю видеть их и при зажмуренных глазах, только тогда они меняют цвет, становясь из белых голубыми.
Помимо нашей экспедиции к реке на поиски тела несчастного Рея Брауэра, воспоминание о лете 1960 года будит у меня и ряд других ассоциаций. Так, в голове почему-то непременно возникают одни и те же мелочи: «Неслышно приблизься ко мне» в исполнении «Флитвудз», «Дорогая Сузи» Робина Люка и «Бегом к дому» Литл Энтони. Были ли именно эти песенки суперхитами сезона? И да, и нет, хотя, скорее всего, были. Долгими багряными вечерами того лета их крутили по радио ежедневно по несколько раз, вперемежку с бейсбольными репортажами. Бейсбол стал тогда частью моей жизни. Я тогда внезапно осознал, что бейсбольные «звезды», по крайней мере некоторые из них, в чем-то мне очень близки. Произошло это после появления на первых страницах газет сообщения об автокатастрофе, в которую попал знаменитый Рой Кампанелла: он не погиб, однако навсегда остался прикованным к креслу-каталке. Такое же ощущение посетило меня вновь совсем недавно, когда, садясь за пишущую машинку, я услыхал по радио о гибели Тармена Мансона при неудачной посадке самолета.
