Пол Сассман - Лабиринт Осириса
– Твой папа нездоров, Рейчел, – прохрипел он, выпучив глаза над краем кислородной маски. Голос глухо доносился из-под прозрачного пластика. – Врачи дают мне полгода, максимум год. Мне надо думать о преемнике. Кто возглавит семью, станет развивать бизнес? Уильям…
Это имя вызвало новый приступ кашля. Все тело Баррена жестоко сотрясалось, выпученные глаза от напряжения чуть не выпрыгивали из орбит.
– Уильям… Все мы знаем, что представляет собой твой брат. Никчемный, запудривший себе наркотиками мозги, не вылезающий от шлюх прожектер. Живет в воображаемом мире и считает себя великим человеком. Надеется получить власть. Планирует всякие каверзы, что-то вроде государственного переворота. Но все здесь, только здесь. – Баррен насмешливо постукал себя кончиками пальцев по голове. – Выродок. Каким был, таким и останется. Я это понял, как только его увидел. Ни характера, ни ума. Зато ты, Рейчел… – Он отнял маску от лица, грудь тяжело вздымалась под твидовым пиджаком. – Ты, Рейчел, – стоящий человек. Истинная Баррен. Куда больше и энергии, и мозгов, чем в твоем раздолбае брате. В прошлые годы ты это доказала. И не один раз. Ты единственная настоящая наследница. Наследница по праву. Все тебе, Рейчел. Все тебе. А теперь я хочу, чтобы ты начала принимать бразды правления. Чтобы вернулась домой и делала то, для чего родилась. Баррен снова протянул к ней руку и поманил к себе. Рейчел пристально смотрела на него, покачивая головой. Ее губы недоверчиво кривились.
– Ты ненормальный, – прошептала она и повторила громче: – Ты ненормальный.
Плечи старика начали вздыматься, словно раздувающийся капюшон кобры.
– Понимаю, ты обижена, Рейчел.
– Да ты совсем рехнулся! – взорвалась она. Неожиданно в ее голосе прорвался поток чувств. – Вернуться домой! После всего, что ты сделал! После всего, что натворил! Как ты полагаешь, почему я сбежала из дома? И постаралась скрыться как можно дальше? Изменила имя, личность? Почему все это время, если только не спала, занималась тем, что боролась с подобными тебе? Почему делала все, чтобы насадить «Баррен», как ты насадил меня?
– Рейчел…
– Слышишь, ты, похотливое животное, я была ребенком! – Теперь она кричала, откинув голову назад, глаза бешено сверкали, изо рта летели брызги слюны. – Десяти лет от роду! И каждую ночь! Наш маленький секрет – папина особенная любовь. Он так показывает, как он тобой дорожит. Ничего, если немного больно, это нормально, совершенно нормально. Гнусный ты тип!
– Довольно, Рейчел!
– «Возвращайся домой! Бери бразды правления в свои руки!» Это после всего, что было? После Ривки? После того, что случилось сегодня? Ты полоумный, самодовольный пакостник! – Ее голос сорвался, слова застревали в горле, дыхание вырывалось короткими, отчаянными толчками. – Я никогда не вернусь! Слышишь: никогда, никогда! Тебе меня не втравить в свой гнусный бизнес! Я не стану работать на «Баррен»! Не буду участвовать в твоих мерзких, грязных делишках!
Пальцами левой руки Рейчел вцепилась себе в волосы – жест из детства, так она поступала в тот момент, когда он входил в нее. Дергала себя за пряди, словно в безнадежной попытке оторвать себя от него.
Одновременно поднялась другая рука, и «глок» нацелился Баррену в голову. Ведь именно за этим она сюда явилась. За тем, что давным-давно надлежало сделать. А она все не решалась, двенадцать лет отвлекала себя забастовками, маршами, протестами и акциями «Плана Немезиды». Откладывала, замещала чем-то иным. Можно называть как угодно. А по сути, оттягивала неизбежное.
Но время настало. Как сказал отец.
Пришло время совершить настоящий поступок.
Наступило время наказывать.
Стоявший перед ней Баррен снова прижал к лицу кислородную маску и, не сводя с нее глаз, сделал несколько медленных, хриплых вдохов. Пластик у его рта затуманился, и он оторвал маску от губ.
– О, моя Рейчел, дорогая, дорогая Рейчел.
Ни тени вины в его голосе, хотя она ничего подобного и не ожидала. Ее отец был не из тех людей, которые мучаются укорами совести или нагружают себя моральными проблемами. Но и страха он не испытывал, хотя она целила ему прямо между глаз. Скорее какую-то жуткую укоризненную озабоченность. Словно взволнованный отец, чье чадо расшалилось, но он слишком его любит, чтобы сильно огорчаться.
Рейчел почувствовала, как у нее похолодело в животе.
– Понимаю, Рейчел, как это трудно. Какая это для тебя ноша. Долг. Предназначение. Ты всегда обладала свободолюбивым духом. Не отрицаю, непросто. Но ты должна понять, что такова твоя судьба – возглавить семью, компанию. От этого не уйти, как не уйти от крови, которая течет в твоих жилах. Ты – Баррен. Нравится это тебе или нет, ты член семьи. Вовлечена в наше дело. А что до того, чтобы работать на нас, – Натаниэль улыбнулся, – ты уже это делаешь, так что переход не покажется трудным.
На лице Рейчел промелькнуло сомнение – она не понимала, о чем говорит отец. А он, опершись о ходунок, смотрел на нее сияющими глазами.
– Послание получено, – проговорил он мягко. – Предложение принято. Мы боремся вместе.
И без того бледное лицо Рейчел стало пепельно-серым. Она хотела что-то сказать, но губы шевелились, а слов не получалось.
– Что ты… как ты…
– Неужели не понимаешь? – В его голосе опять послышалась укоризна. – Мы и есть «План Немезиды». Корпорация «Баррен». Это мы. Мы ею заправляем.
Повисла пугающая тишина. Вдруг Рейчел почувствовала, что ей отказывают ноги, и сделала неверный шаг назад. В горле булькнуло – полустон, полувсхлип.
– Нет! Ты лжешь. Ты меня обманываешь, – выдавила она из себя.
Но по лицу отца поняла, что он говорит правду. Мясистые губы сложились в развратную улыбку, в глазах победная твердость. С таким видом он входил к ней в спальню и с хозяйским видом откидывал одеяло.
– О Господи! – прошептала Рейчел. – За что?
Он развел руки, кисти с покрытой пятнами кожей были огромны, как бейсбольные перчатки.
– Это все наше, Рейчел. Мы все контролируем. Вот что такое «Баррен» – контроль над всем.
– Господи, нет!
– Кто бы мог подумать, что «Немезида» так разрастется. Ведь она задумывалась как небольшое предприятие для одной-единственной акции. Небольшая хитрость, чтобы подорвать парочку наших конкурентов. Один из наших ребят предложил создать сайт и под маркой группы чокнутых антикапиталистов вылить на всеобщее обозрение всю грязь, какую удастся на них собрать. – Баррен покачал головой. – И дело пошло, вписалось в дух нашего смехотворного, несуразного времени. «Немезидой» заправляли из Хьюстона два наших компьютерных гения, а активисты из международной сети снабжали их информацией, наивно полагая, что борются с системой. Пришлось платить парням целое состояние, чтобы они держали языки за зубами, но, поверь, это того стоило. С «Немезидой» мы одним нажатием кнопки могли угробить любого из наших конкурентов. Все равно что отстреливать рыбу в бочке. Чертовски продуктивно.
Он снова покачал головой. Выигравший в лотерею не мог поверить, что ему достался такой огромный куш.
– Разумеется, приходилось осторожничать. Нельзя было устраивать атаки на одних только конкурентов – нас могли вычислить. Поэтому мы несколько раз атаковали самих себя. Ничего серьезного, только чтобы сбить недругов со следа. Самое смешное, что «Немезида» стала неким мерилом корпоративной честности. Никто больше не верил всяким идиотским регуляторам, а белым одеждам «Немезиды» верили. Мол, в ней собрались высоконравственные люди и, если что-то говорят, значит, так и есть. А то, что «Немезида» не могла накопать ничего серьезного на «Баррен» – вот уж неожиданность! – служило чем-то вроде поручительства от самого Господа Бога. Никогда бы не подумал, сколько пользы может принести Интернет.
Смех Баррена был похож на хриплое карканье. Рейчел тряхнула головой, черты ее лица исказились.
– А затем знаешь, что случилось? В «Немезиду» пришло письмо от моей дочурки! От моей принцессы Рейчел! Она спрашивала, нельзя ли ей объединить с «Немезидой» усилия и бороться вместе. Я сам не сумел бы придумать ничего лучше. Сказочный сценарий. Ты могла выпустить пар, утолить жажду приключений, сражаться за благородную цель и одновременно служить корпорации. Ты была снова в семейном лоне, там, откуда вышла.
Рейчел колотила дрожь, рука с «глоком» упала, словно у нее не хватало сил держать пистолет на весу. Она чувствовала себя так, словно опять оказалась в родных пенатах – свернулась в постели, маленькая, слабая, беззащитная. А отец наваливается на нее, и невозможно ему сопротивляться.
– Хотя реальность такова: что бы ты ни думала, ты никогда не отрывалась от дома. – Баррен продолжал двигать ходунок вперед, и с каждым новым шажком колесики поворачивались и скрипели. – Реальность такова: мы все время за тобой присматривали. С момента твоего ухода из дома не было ни секунды, ни единого дня, чтобы я не знал, где ты, что делаешь, с кем разговариваешь. В каждой группе, к которой ты примыкала, на демонстрациях, если ты в них участвовала, у меня были люди, которые не спускали с тебя глаз. И пока ты развлекалась приключениями в «Немезиде», я держал специалистов, готовых тут же вмешаться, если бы что-то пошло не так. Ваше убежище в Негев просматривалось и прослушивалось снизу доверху. Не было ничего такого, что бы ты сказала или сделала, а я бы не увидел и не услышал. Так мы узнали о Ривке Клейнберг. И вообще обо всем. В том числе о твоей подружке-лесбияночке…
