Джон Гришем - Камера
После пяти минут езды оба мини-автобуса сбросили скорость у ворот Семнадцатого блока. Охрана подвергла пассажиров деликатному обыску. Ни теле- и фотоаппаратуры, напомнили им, ни диктофонов. Все девятеро вновь заняли свои места. Автобусы, обогнув расположенный у западного торца здания дворик для прогулок, остановились возле медицинского, судя по красной полосе на борту, фургона.
У входной двери их встречал Наджент. Выйдя из автобусов, репортеры инстинктивно оглядывались: необходимо запастись впечатлениями для сенсационных статей. Перед ними была небольшая, красного кирпича постройка, примыкавшая к плоскому параллелепипеду Семнадцатого блока. Вели в постройку две двери: одна, за углом, закрыта, другая распахнута настежь.
Прибытие свидетелей ничуть не вдохновило полковника. Он спешно затолкал группу в здание. Девять человек гуськом вошли в небольшую комнату с двумя рядами складных стульев и полосой черных штор на стене.
— Садитесь, — без излишней вежливости предложил Наджент журналистам. Три стула остались незанятыми. — Сейчас десять минут двенадцатого. Осужденный находится в «комнате сосредоточения». Прямо перед вами, за окошками со шторами — Камера. Кэйхолла введут туда за пять минут до полуночи, пристегнут ремнями к креслу и закроют дверь. Шторки откроют ровно в двенадцать. Осужденного вы увидите менее чем в двух футах от себя, вернее, не самого осужденного, а его затылок. Спокойно, спокойно! Проектировал Камеру не я. До того момента, когда врач констатирует смерть, пройдет минут десять. К этому времени шторки уже задернут, и вы вернетесь в автобусы. А пока запаситесь терпением. Кондиционера здесь нет. Когда шторки отдернут, все произойдет довольно быстро. Вопросы?
— Вы разговаривали с осужденным?
— Да.
— Как он держится?
— Без комментариев. В час ночи состоится пресс-конференция, на которой вы получите ответы на все вопросы. Сейчас я слишком занят. — Выйдя из комнаты, Наджент громко хлопнул дверью, обогнул угол кирпичной постройки и ступил в Камеру.
* * *— У нас тридцать две минуты, — напомнил Сэм. — О чем бы ты хотел поговорить?
— О разных вещах. К сожалению, большинство из них не очень приятны.
— Нельзя же требовать, чтобы в такой ситуации беседа была приятной.
— Что у тебя сейчас в голове, Сэм?
— Все.
— Ты чего-нибудь боишься?
— Запаха газа. Интересно, испытаю ли я боль? Не хочу мучиться, Адам. Хорошо бы сделать вдох и отключиться. Пугает не смерть, а процесс умирания. Скорее бы! Ждать — жестоко.
— Ты готов?
— Сердце бьется ровно. Я много нагрешил за свою жизнь, Адам, но, надеюсь, Господь упокоит мою душу.
— Почему ты ничего не рассказал мне о том, другом?
— Слишком долгая история. Нет времени.
— Но она могла бы спасти твою жизнь.
— Нет. Никто бы не поверил. Подумай сам: двадцать три года спустя я вдруг возлагаю все вину на таинственного незнакомца. Смех!
— Для чего ты лгал?
— Имелись определенные причины.
— Рассчитывал обезопасить меня?
— И поэтому тоже.
— Он на свободе, да?
— Да. Вероятно, сейчас он где-то поблизости. Наблюдает. Но ты его не увидишь.
— Это он убил Догана и его жену?
— Да.
— И его сына?
— Да.
— И Кловиса Брэйзелтона?
— Скорее всего. Он — прирожденный убийца, Адам. В ходе первого процесса он угрожал и Догану, и мне.
— Имя?
— Наверняка вымышленное. Я не назову его. И не вздумай шепнуть кому-то хоть слово.
— Тебя казнят за чужое преступление.
— Нет. Я мог спасти мальчиков. Господу известно, что от моих рук гибли невинные люди. Я заслужил это.
— Этого никто не заслуживает.
— Это куда лучше, чем продолжать жить. Если бы меня опять посадили в клетку, знаешь, что бы я сделал?
— Что?
— Убил бы себя сам.
Хотя Адам провел в клетке лишь час, он не стал спорить. Мысль о жизни в крошечном замкнутом пространстве внушала ему ужас.
— Сигареты забыл. — Сэм похлопал себя по карманам. — Впрочем, предоставляется отличный шанс покончить с дурной привычкой.
— Ты намерен рассмешить меня?
— Ага.
— Не выйдет.
— Ли показывала тебе книгу?
— Нет. Сказала только, где она лежит. Я нашел ее.
— И в ней — фотографию.
— Да.
— Здорово похоже на пикник, согласен?
— Снимок просто страшный.
— А первый, на предыдущей странице?
— С двумя членами Клана?
— В капюшонах.
— Ее я тоже видел.
— Один капюшон был на мне. Второй — на Альберте.
В памяти Адама всплыли детали.
— Зачем ты это рассказываешь, Сэм?
— Приятно, внучек. Приятно облегчить душу.
— Не хочу больше тебя слушать.
— Ведь Эдди так и не узнал всей правды. В куче хлама на чердаке он раскопал книгу, чудом вычислил на групповом снимке меня, а с первой фотографией дал маху.
— Давай не будем об Эдди, ладно?
— Отличная идея. Как насчет Ли?
— Она пропала. Она сама все испортила.
— Я бы с радостью повидал ее. Жаль. Спасибо, что познакомил меня с Кармен.
— Кармен — молодчина.
— Замечательная девушка. Я горжусь, Адам. Горжусь тобой и Кармен. Все хорошее досталось вам от матери. Я счастлив, что у меня такие внуки.
За стеной что-то загремело.
— Похоже, Наджент дорвался до своих игрушек, — заметил Сэм и повел плечами. — Знаешь, что больнее всего?
— Что?
— Последние два дня я не мог отделаться от мысли: вот вы с Кармен, образованные молодые люди с блестящим будущим, идете по жизни, не изнывая от тяжести той ноши, что лежала на моих плечах. Почему я не был таким же, как ты с сестрой? Невозможно поверить, чтобы в нас текла одна кровь.
— Оставь, Сэм.
— Нет.
— Прошу!
— Хорошо. — Голова деда опустилась почти до коленей.
Адаму хотелось узнать все о загадочном сообщнике. Его волновали детали: куда оба скрылись после взрыва, зачем Сэм вернулся, почему попал в руки полиции? Однако вопросы эти остались незаданными. Ответы на них Сэм хотел унести с собой в могилу.
* * *Услышав над головами грохот снижавшегося вертолета, люди, что стояли у главных ворот Парчмана, подняли головы. На противоположной воротам стороне автострады губернатора ждал белый мини-автобус. Сопровождаемый по пятам телохранителями, Макаллистер забрался в салон. Соседнее кресло заняла Мона Старк.
— Губернатор! — прозвучал за окнами машины чей-то возглас.
Небольшой участок местности озарили яркие фотовспышки. Резко газанув, автобус на большой скорости пронесся через ворота, чтобы пять минут спустя остановиться возле красного кирпичного здания. Телохранители и мисс Старк остались в машине, а губернатора полковник лично проводил в комнату. Макаллистер кивнул репортерам и опустился на стоявший в первом ряду стул. По лицам свидетелей обильно струился пот, воздух звенел от множества москитов.
— Вам чего-нибудь принести? — осведомился у губернатора Наджент.
— Пакетик поп-корна.
Шутке никто не улыбнулся. Нахмурившись, полковник вышел.
— С какой целью вы здесь, сэр? — тут же спросил один из журналистов.
— Без комментариев.
Десять мужчин молча взирали на черные шторки, ежеминутно сверяясь с часами. Стих нервный шепот. Свидетели старались не встречаться друг с другом взглядами, как если бы каждый был участником позорящего человеческое достоинство спектакля.
Ровно без двадцати минут двенадцать Наджент дал врачу команду зайти в «комнату сосредоточения» и тут же распорядился, чтобы охрана покинула стоявшие по углам Семнадцатого блока вышки. Вероятность того, что остатки смертельного газа достигнут вышек, была минимальной, но полковник строго следовал инструкции.
Тихий стук в дверь прозвучал для обоих мужчин ударом молотка. В комнату вошел молодой врач. Неловко улыбнувшись, он опустился на одно колено и попросил Сэма расстегнуть рубашку. На серую кожу груди лег кружок стетоскопа.
Пальцы врача дрожали.
Глава 51
В половине двенадцатого сидевшие за круглым столом Гарнер Гудмэн, Гетс Кэрри, Джон Брайан Гласс и двое студентов взяли друг друга за руки. Каждый произнес в душе краткую молитву за Сэма Кэйхолла, а пару минут спустя Гетс прочел еще одну вслух — от имени группы. Третья, вновь беззвучная, предназначалась Адаму.
Развязка оказалась быстрой. Стрелки часов, которые чуть более суток назад прекратили, казалось, отсчитывать время, вдруг безудержно рванули вперед.
В течение пяти минут после ухода врача Сэм мелкими шагами расхаживал по комнате, а затем прислонился плечом к стене. Разговор шел о Чикаго, о фирме «Крейвиц энд Бэйн».
— Три сотни юристов под одной крышей? — Дед недоверчиво улыбнулся. — И они еще не перегрызли друг другу глотки?
Новый стук прозвучал в одиннадцать пятьдесят пять. Три четких удара, пауза, три четких удара. Наджент.
