Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
Оба шли открыто, не таясь. Точнее, Мезенцев шел, а Со ловьев – бежал, даже не реагируя на окрики. Оба двигались по шоссе Таруса – Калуга в сторону Тарусы и вышли прямо к сгоревшему бензовозу.
Соловьев был сильно возбужден и почему-то обвинял в страшных злодеяниях капитана спецназа Некрасова. Сначала это казалось странным (хотя в той ситуации мало что могло показаться странным), ведь журналист никак не мог знать, кто командует отдельной ротой спецназа Тульской дивизии ВДВ, и тем более не мог знать, что Некрасов здесь окажется.
Залина предположила, что речь идет о каком-то неизученном способе передачи информации, которую, безусловно, передала эта самая ШТУКА, но немного позже все стало на свои места. Когда привели второго задержанного – Мезенцева, Соловьев опознал его как капитана Некрасова.
Мезенцев вел себя вызывающе. Он все время глумливо ухмылялся и почесывал кулаки. Даже когда капитан Некрасов (настоящий, а не самозванец) предложил Залине свою помощь – применить кое-какие специальные навыки для вытягивания нужной информации – Мезенцева это нисколько не испугало. Он только засмеялся и закричал: «Давай!» Его пришлось приковать наручниками к стулу.
Все это были первые допросы, на месте. Потом Плиева еще неоднократно встречалась со своими подопечными.
Соловьев показал, что на его глазах Мезенцев убил двух человек. Убийство тракториста в деревне Гурьево доказать не удалось, зато убийство Юрия Малышкина (его с трудом опознали судебные медики по отдельным приметам, в Гурьеве нашли его куртку с документами, а в Черкасове – обломки принадлежавшего ему мотоцикла) было заснято Соловьевым на фотопленку.
Еще через несколько дней выяснилось, что убитый Малышкин был тот еще фрукт, на Симферопольском шоссе он нанес тяжелое ранение водителю КамАЗа Белозерцеву, и, если бы не своевременная помощь напарника (он погрузил раненого в машину и помчался в больницу, включив все огни и фары, одной рукой крутя руль, а второй – непрерывно давя на клаксон), то мужик не выжил бы.
Мезенцев не отпирался, но и не сознавался. На любые вопросы следователя (и Залины, присутствовавшей на всех допросах) он начинал нести какую-то ахинею, причем главным действующим лицом снова выступал капитан спецназа Некрасов.
Все прояснилось, когда удалось установить, где проживал в последнее время Мезенцев, – этот адрес он назвал в аэроклубе. О том, что они вместе прыгали с парашютом, опять-таки поведал Соловьев.
В однокомнатной квартире в Протвине, которую снимал Мезенцев, нашли несколько рукописей, где главным героем был капитан спецназа Некрасов. Налицо было даже совпадение внешности придуманного героя с реальным человеком, и Залина, после некоторого колебания, попросила Некрасова ознакомиться с написанным. Тот осилил одну рукопись едва до половины, после чего сказал, что «все это – бред. Многие пишут о спецназе и о Чечне, но никто не пишет правду. Потому что говорящий не знает, а знающий – не говорит».
Эта цитата из Конфуция, прозвучавшая из уст (живого, настоящего) капитана Некрасова, окончательно покорила Залину. Они даже потом встречались полгода, но, к сожалению, дальше этого дело не пошло, хотя Некрасов и возил ее в Тамбов знакомить со своей мамой и несостоявшаяся свекровь кормила ее пирожками с вишней.
Мезенцева направили на судебно-психиатрическую экспертизу и признали вменяемым. Но после этого, в преддверии суда (ни у кого не возникало сомнений, что он будет осужден) повторная экспертиза признала его ограниченно вменяемым, так было нужно для того, чтобы по вынесении приговора отправить его не в обычную тюрьму, а в специальное учреждение, где он и содержится по сей день.
Соловьев лечился у психиатра (у психиатра из ФСБ, конечно, под присмотром Залины) целый год. Ситуация никак не стабилизировалась, и пришлось пойти на крайние меры – использовать некоторые вещества, официальной медицине не известные. После этого память у парня стала как белый лист бумаги. Сейчас он вполне оправился и работает в пункте видеопроката на вокзальной площади Серпухова.
Казалось бы, хеппи-энд, и на этом можно ставить точку. Но Залину все эти три года не покидало странное ощущение, что это все же не конец.
Не могло это окончиться просто так, даже если призвать на помощь принцип детерминированности (попросту говоря, предположить, что Господь отвел от них угрозу).
Оставалась последняя, нерешенная, загадка. На фотографиях, сделанных Соловьевым, можно было разглядеть девушку, по виду – невысокого роста, с крашеными волосами.. Ну и не более того, поскольку фотография была сделана с большого расстояния.
Соловьев утверждал, что Мезенцев преследовал именно ее, но сам он ее ни разу не видел, разве что – издалека, сидевшей на мотоцикле позади убитого потом Малышкина.
Эта девушка... исчезла. Пропала, как в воду канула. Ме зенцев ничего не говорил. Даже когда – с санкции руководства, разумеется, – Залина применила некоторые препараты, развязывающие язык, Мезенцев болтал о чем угодно: часами, без остановки (то ли у него действительно оказалась такая богатая биография, то ли он придумывал на ходу, что тоже казалось весьма вероятным, особенно учитывая толстые рукописи, найденные в квартире в Протвине), но о девушке не сказал ни слова.
Немного позднее личность девушки удалось установить – ее мать подала заявление о розыске в Ферзиковский РОВД.
Маргарита Михайловна Дроздова, двадцати пяти лет, рост – сто шестьдесят пять, вес – пятьдесят один, и так далее, и так далее.
Мать девушки предоставила фотографии, которые тут же разослали во все концы страны... И все.
Следов ее не нашлось, будто бы такого человека не существовало в природе. Между тем Залина понимала, что ее обязательно надо найти, поскольку она тоже побывала в ЗОНЕ.
Но все попытки были тщетными. Три года подряд ее искали, и впустую.
Три года... Вплоть до сегодняшнего дня.
Залина, уняв дрожь в руках, потянулась за! листком сообщения, полученного по факсу. Руки снова задрожали, и она положила лист обратно на стол. Склонилась над ним и стала перечитывать.
Сообщение из города Канска Красноярского края, от местного отделения ФСБ.
«Вчера, 24 августа, в 22:09 дежурным нарядом патрульно-постовой службы была остановлена женщина с ребенком на руках, внешностью напоминающая разыскиваемую Дроздову М. М. Документов при себе у нее не оказалось, и женщина была препровождена в отделение милиции для установления личности.
Задержанная вела себя спокойно, признаков возбуждения не проявляла, на вопросы отвечала четко, в развернутой речевой форме. Представилась как Анна Николаевна Круглова, уроженка города Красноярска. С ее слов, приехала к тете в гости.
На вопрос, как зовут ребенка, ответила: «Джорджик». Отчество – Дмитриевич.
Внешность задержанной совпадает с внешностью Дроздовой М. М. вплоть до мельчайших подробностей. (Особая примета – пухлая нижняя губа).
Ребенок крупный, с серыми глазами, вьющимися темно-каштановыми волосами. Дежурный, старший лейтенант Голубев, заметил, что на обеих руках у ребенка – по шесть паль чиков. Сзади, вдоль шеи и верхней части спины, проходит дорожка темно-рыжих коротких волос, напоминающих косу.
Старший лейтенант Голубев сообщил о задержанной в региональное отделение ФСБ и, действуя по собственной инициативе, вопреки полученным инструкциям, захотел осмотреть ребенка: в частности, проверить, насколько глубоко под одежду простирается упомянутая дорожка волос, напоминающая косу.
Он подошел к мальчику, чтобы заглянуть ему под рубашку...»
Дальше Залина не могла читать спокойно. Она налила в стакан воды и, стуча об край зубами, сделала несколько глотков.
Чушь! Бред!
«О-о-о, милая! Тебе ли говорить об этом? Особенно после того, что произошло три года назад?»
Она поставила стакан на стол и попыталась взять себя в руки.
Она всегда подозревала, что должен быть какой-то запасной вариант. Ну не могло это закончиться так просто. Никак не могло.
И, похоже, вот он, этот самый запасной вариант.
«Далее, со слов лейтенанта Голубева, у него наступил провал в памяти. То же самое отмечают и другие находившиеся в помещении сотрудники: сержант Куликов, прапорщик Кубрак и лейтенант Цепаев, а также задержанный по обвинению в хулиганстве и находившийся в изоляторе временного содержания Лошаков А. В. причинивший легкие телесные повреждения своему соседу Цыбизову Д. А. и испачкавший фекальными массами входную дверь его квартиры...»
О, господи, только этого не хватало! Ну к чему эти дурацкие подробности? Где же по существу? Вот.
«Старший лейтенант Голубев показал, что когда он пришел в себя, свет в помещении не горел. Ни один электрический прибор не работал. Он подошел к электрощиту и включил рубильники. Оружейная комната оказалась закрытой, ни одна единица боевого оружия не пропала».
Это, конечно, важно. Но Залину интересовало другое. Вот оно – то, что случилось потом.
