Дин Кунц - Темные реки сердца
Они сидели на кровати в мотеле и ели королевские бургеры, жареный картофель и шоколадное печенье. Рокки ел на полу, с разорванного пакета, куда ему положили еду.
Они встретили день в пустыне, и с тех пор прошло двенадцать часов, но казалось, что минула вечность.
Элли и Спенсер узнали так много друг о друге. Они ели молча, с удовольствием. Им было легко друг с другом.
Но Спенсер поразил Элли, когда после еды заявил, что хотел бы заехать на ранчо недалеко от Вэйля, по дороге в Денвер. Пожалуй, слово «поразил» не совсем точно передает ее изумление, когда он ей сообщил, что ранчо все еще принадлежит ему.
– Я, наверное, всегда подозревал, что мне придется туда вернуться, – сказал Спенсер, не глядя на Элли. Он утратил аппетит и отложил недоеденный кусок. Он сидел на постели в позе лотоса, положив руки на правое колено и так пристально глядя на них, как будто они были предметами из загадочной Атлантиды. – Вначале, – продолжал он, – мои дедушка и бабушка не стали расставаться с ранчо, потому что не хотели, чтобы кто-то, купив его, сделал из этого места приманку для вездесущих туристов. И чтобы газетчики не лазили в подземные помещения, сочиняя еще более ужасные истории, чем та, что произошла на самом деле. Тела оттуда убрали, все вычистили, но все равно это было то самое место, и оно могло привлекать к себе нездоровый интерес. Потом я начал лечиться, я лечился почти целый год. Врач считал, что нам нужно сохранить ранчо до тех пор, пока я смогу туда приехать.
– Почему? – спросила Элли. – Зачем вам нужно туда возвращаться?
Спенсер колебался, но потом ответил ей:
– Потому что я не помню часть той ночи. Я не мог вспомнить, что случилось в самом конце, после того как я стрелял в него...
– Что вы имеете в виду? Вы в него выстрелили и побежали, чтобы позвать на помощь, и это все?
– Нет.
– А что?
Спенсер покачал головой. Он все еще не отводил взгляда от своих рук. Они лежали очень спокойно. Как будто были изваяны из мрамора, руки, лежавшие у него на колене.
Наконец он сказал:
– Мне нужно все выяснить. Мне нужно туда вернуться и спуститься вниз, и все узнать. Потому что, если я не сделаю этого, я никогда не... смогу доверять себе... и примириться с собой, и я не буду хорош для вас...
– Вы не можете туда вернуться сейчас, когда за вами гонится Агентство.
– Они не станут нас искать там. Они не смогут узнать, кто я на самом деле. Кем я был раньше и что меня зовут Майкл. Они не смогут этого узнать.
– Они могут все узнать, – сказала Элли.
Она взяла сумку и достала из нее конверт с четырьмя фотографиями, которые нашла на полу в «Джет-рейнджере» под своим сиденьем. Элли протянула фотографии Спенсеру.
– Они нашли их в коробке из-под ботинок у меня в домике в Малибу, – сказал Спенсер. – Они, наверное, забрали их с собой, чтобы выяснить... Вы не сможете узнать... моего отца. Никто не сможет его узнать по этой фотографии.
– Нельзя быть ни в чем уверенным.
– Но я не владею никакой собственностью под тем именем, которое они могут связать со мной. Даже если они доберутся до закрытых судебных протоколов и обнаружат, что я поменял имя, оставив в прошлом фамилию Акблом. Я владею ранчо с помощью оффшорной корпорации.
– Спенсер, в Агентстве работают умные и хитрые люди.
Спенсер посмотрел ей в глаза.
– Хорошо, я согласен, что они могут все узнать, но не за такое короткое время. Тогда тем более я должен съездить туда именно сегодня. У меня просто не будет подобного шанса после того, как мы отправимся в Денвер, а потом начнем наше путешествие неизвестно куда. Если я вообще когда-нибудь вернусь в Вэйль, они действительно смогут узнать, что я до сих пор владею ранчо. Значит, я никогда не смогу туда приехать и покончить со старым. Мы проезжаем мимо Вэйля по пути в Денвер. Нам будет нужно шоссе номер семьдесят.
– Я знаю, – сказала Элли дрожащим голосом.
Она вспомнила, что, когда они летели над Ютой, ей вдруг показалось, что он не переживет ночь, чтобы вместе с ней встретить утро.
Спенсер продолжил:
– Если вы не хотите ехать туда со мной, мы можем обо всем договориться. Но... но если даже я буду уверен, что Агентство никогда не узнает, кому принадлежит ранчо, мне все равно нужно туда съездить именно сегодня. Элли, если я не поеду туда сейчас, когда у меня есть смелость, чтобы сделать это, потом у меня уже может не хватить этой смелости. Мне потребовалось шестнадцать лет...
Элли сидела молча, уставившись на свои руки. Потом она встала и пошла к компьютеру. Он все еще был включен и подсоединен к модему. Элли села за компьютер.
Он пошел за Элли к столу.
– Что вы делаете?
– Какой адрес ранчо? – спросила она его.
Этот адрес, как часто бывает в сельской местности, не указывал номер дома на определенной улице. Спенсер объяснил ей это. Потом Элли попросила, чтобы он повторил адрес еще раз.
– Но что такое? Что вы собираетесь делать?
– Как называется оффшорная компания?
– "Венишмент интернешнл"[11].
– Вы шутите?
– Нет.
– И как же называется документ – «Венишмент интернешнл»? И она фигурирует в налоговых инспекциях именно под этим названием?
– Угу. – Спенсер придвинул стул и сел рядом с Элли. Рокки тоже подошел к ним. Он решил проверить, не осталось ли у них еще еды. – Элли, скажите мне, в чем дело?
– Я хочу прочитать записи о владении землей, – сказала она. – Потом попытаюсь получить карту местности, где расположено ваше ранчо. Мне понадобится его точное географическое расположение. Было бы неплохо, если бы мне удалось это сделать.
– И зачем вам все это нужно?
– Боже ты мой, если мы собираемся ехать туда, если мы собираемся так рисковать, тогда нам нужно как следует подготовиться и к возможной неприятной встрече. – Она больше говорила с собой, чем с ним. – Мы должны постараться застраховать себя от любых случайностей.
– О чем вы говорите?
– Слишком сложно. Потом, потом. Теперь мне нужна тишина!
Ее быстрые руки мелькали над клавиатурой. Спенсер смотрел на экран, когда Элли перешла от файлов Гранд-Джанкшена к компьютеру в суде Вэйля. Потом она начала снимать послойно все сведения в банке данных этого района.
* * *Знаменитый и несчастный Стивен Акблом сидел рядом с Роем в лимузине. На нем были слегка великоватый костюм, который привезли с собой люди из Агентства, и пальто, такое же, как у трех агентов. И еще он был в наручниках и кандалах.
Художнику исполнилось уже пятьдесят три года, но казалось, что он почти не постарел с тех пор, когда его имя и фотографии мелькали на первых полосах газет. Тогда короли сенсации называли его «Вампиром из Вэйля», «Сумасшедшим с гор» и «Ненормальным Микеланджело». Его волосы оставались густыми, блестящими и черными, лишь на висках появилась седина.
Красивое лицо было гладким и моложавым, без морщин на лбу. От крыльев носа спускались две бороздки, проложенные улыбкой, и в уголках глаз появились «гусиные лапки», но Акблома это не старило. Совсем наоборот – создавалось впечатление, что хотя в своей жизни он не избежал страданий, но гораздо больше в ней было удовольствий.
Самым привлекательным в Акбломе были его глаза. Они обращали на себя внимание и на фотографии, которую Рой нашел в доме Спенсера в Малибу, и на других фотографиях, появлявшихся в газетах и журналах шестнадцать лет назад. Сейчас у него исчезло то выражение надменности, которое Рой смог разглядеть на старой темной фотографии. Может, он просто его придумал. Теперь на лице Акблома читалась спокойная уверенность. И полностью отсутствовала угроза, которую всегда можно разглядеть на фотографии любого человека, о котором вы знаете, что он преступник.
Взгляд Стивена Акблома был прямым и приятным. В нем не содержалось угрозы.
Рой был поражен, и поражен приятно, когда прочитал в глазах Акблома выражение покоя и нежности мягкости и симпатии. Исходя из этого, Рой сделал вывод, что Стивен Акблом был человеком мудрым и хорошо понимал, чего можно ждать от человечества.
Даже в неосвещенном лимузине, в окна которого отбрасывали слабый свет мелькавшие мимо уличные фонари, Акблом все равно был заметен. Было видно, что он сильная личность. Но ни в коем случае не такая, как пыталась представить падкая на сенсации пресса. Он сидел очень спокойно, но его молчание говорило больше, чем развернутые речи заранее подготовившихся ораторов.
Чувствовалось, что он многое замечает и держится настороже. Он сидел почти не двигаясь. Иногда подкреплял свои слова жестом, и его руки в наручниках двигались так плавно, что цепь почти не издавала никакого звука. Его поза была расслабленной, не напряженной, но и не вялой, в ней чувствовалась сила. Этого было нельзя не заметить. Жизненные силы переполняли его, а мозг, казалось, был подобен машине, способной двигать миры и изменять космос.
