Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
Я медленно возвращаюсь к столу, тяжело опускаюсь на стул и вновь принимаюсь писать дневник. И чувствую, как разум начинает меня покидать.
Но я должен закончить, чего бы мне это не стоило…
Мне до сих пор непонятно, как это могло произойти, но, тем не менее, оно произошло, и я не мог этого не записать. Теперь Кто-то вышел из-за двери и постоянно стоит у меня за спиной, так что каждую минуту мне приходится оборачиваться. И, хотя там никого нет, я все равно знаю, что где-то в Доме притаились страшные черные котята.
Благо, что я нашёл свечу, иначе я бы окончательно сошёл с ума в жидкой чернильной темноте и сером туманном воздухе. Он сгустился, я реально чувствую это, потому что кровь все сильнее и сильнее леденеет в жилах.
Правая рука совсем не слушается, и сейчас меня преследует только одна мысль — лишь бы успеть записать до конца то, что я хочу.
Теперь мне кажется, что в Доме появилась Дженни…
И, хотя я знаю, что этого не может быть, ощущение не пропадает. Вот сейчас звякнут чайные блюдца на кухне, Она войдёт в комнату и спросит, почему я сижу в темноте.
Бедная моя девочка! Я так хочу увидеть Тебя, но силы окончательно покидают меня. А вместе с ними в серой утренней дымке растворяется разум.
Ты знаешь, похоже, я понял, почему дед так криво ухмылялся, когда рассказывал мне об этом местечке. Душу здесь никогда не успокоить, потому что она УПОКАИВАЕТСЯ навсегда. Но я, конечно, постараюсь, чтобы до этого не дошло.
Пока я ещё способен что-либо соображать, я хочу поздравить Тебя с днём рождения, который наступит завтра. Мне почему-то кажется, что я не увижу завтрашний день, но вместе с тем, кажется и другое. День этот будет светлым и солнечным, а серые тучи отчуждённости и непонимания, наконец, покинут небосвод. Так пусть Твоя жизнь в дальнейшем будет такой же яркой и светлой, как завтрашний день. Ведь с её небосвода исчезнет то, что постоянно сгущало и омрачало атмосферу вокруг тебя, то, что мучило тебя весь последний год твоей жизни.
Исчезну я сам.
Я знаю, что не имел права плохо поступать по отношению к Тебе и, поэтому, сейчас я ухожу.
Может быть, кто-нибудь, когда-нибудь найдёт мой дневник и прочитает его.
Может быть, он передаст его Тебе.
А, может быть, он поймёт, что на свете все-таки существует настоящая безграничная любовь.
Я не смогу сделать этого сам и поэтому хочу попросить нашедшего…
… положите, пожалуйста, на задний двор дома Дженни цветы к сентябрю.
P.S. 8 сентября. Вечер
Синий «Опель-Омега» медленно въехал во двор одинокого особняка и аккуратно припарковался рядом с «БМВ» золотистого цвета. Выйдя из автомобиля, молодая женщина окинула унылым взглядом начинающую темнеть долину, вдохнула тяжёлый осенний воздух и направилась к Дому. В руках он несла красивый букет пышных сентябрьских цветов.
Наверное, впервые в жизни ей было по-настоящему легко.
Потому что, наконец, никто не стоял за дверью…
Перед крыльцом она остановилась и обернулась. Задумчиво глядя на окружающий её безрадостный пейзаж, она тихо произнесла:
— Бедный Ник…. Ты так и не научился жить по-другому. Ты так и не захотел понять, что происходит вокруг. Ты так и остался частичкой этого нелепого бесцветного мира.
По бледным, не накрашенным губам скользнула нервная усмешка. Встряхнув пышными, золотистыми волосами, словно отгоняя непрошеное видение, она ещё раз тяжело вздохнула и потянула входную дверь на себя.
Внутри Дома царил полумрак. Серая пыль, которую, казалось, не протирали несколько лет, покрывала стены плотным пушистым ковром.
Осторожно дотронувшись до неоштукатуренной кирпичной кладки, она поднесла палец к глазам и брезгливо поморщилась.
— Ты бы мог прибраться… — задумчиво произнесла она. — Впрочем, о чем это я? Ты всегда думал только о себе….
Потерев между собой подушечки пальцев и убедившись, что грязь исчезла, она неторопливо двинулась по коридору.
— Ничего здесь не изменилось, — прошептала она. — Тогда пусть все остаётся на своих местах. И остаётся… навсегда.
Коридор привёл её к полуоткрытой двери в гостиную. На мгновение, замешкавшись на пороге, она решительно кивнула головой и заглянула внутрь.
В комнате за столом сидел человек.
Мужчина.
Казалось, он спал — его большая, начинающая седеть голова, безмятежно покоилась на вытянутых руках.
Она опустила голову и часто заморгала.
— Ник… — тихонько позвала она.
Сидевший за столом не отреагировал. Она легонько постучала по дверному косяку.
— Ник! Ты спишь?..
Тишина. Она постучала сильнее.
— Ник! Проснись же! Я приехала за тобой!
Увы! Голова сидящего даже не изменила положения. Она улыбнулась.
— Мне жаль, что так получилось, — произнесла она сдавленным голосом и осторожно перешагнула порог гостиной.
Грациозно прошествовав к длинному, стоящему в центре комнаты столу, она двинулась вдоль него, аккуратно ведя пальчиком по поверхности.
— Фу! — её хорошенький носик наморщился. — Как много пыли! И как всё-таки я люблю грязь!
Подойдя к Николасу, она с отвращением вытерла палец о рукав его спортивной куртки.
— Тебе, наверное, нравится так жить, — медленно, выделяя каждое слово, произнесла она. — Ты провёл здесь почти месяц и даже не соизволил навести порядок. Нет, Ник, ты неисправим.
Она ещё немного постояла, словно размышляла о чём-то, потом медленно запустила пальцы в его шевелюру.
— Знаешь… — её взгляд мечтательно взметнулся вверх, — а ведь когда-то я действительно любила тебя. Хотя, вполне возможно, что сейчас мне это лишь кажется. Понимаешь, я давно хотела тебе об этом сказать, но как-то не решалась. И вот теперь я хочу это сделать. В первый и в последний раз.
Отняв руку от волос, она встала за спинкой стула.
— Знаешь, дорогой, — на последнем слове её голос предательски дрогнул, и она судорожно сглотнула. — В глубине души я всегда понимала, что ты предназначен не для меня. Дело даже не в том, что здесь повсюду пыль, и ты её не вытер. Ты можешь навести порядок, когда действительно захочешь. Причём, ещё какой…
Она дотронулась до дрожащего века правого глаза и шмыгнула носом.
— Мне всегда было жаль тебя, Ник. При всех твоих порой неожиданных выходках и резких поворотах характера, ты всегда оставался чист. Причём, именно душой. Может быть, потому что ты действительно безумно любил меня…
Она ещё раз шмыгнула носом.
— Жаль… — её голос приобрёл тусклый и бесцветный оттенок, словно огарок свечи, который стоял на столе. — Но кто жалел меня? Кто нашёл ключ к замочной скважине моей души, чтобы повернуть её механизм. Посмотреть, что делается там внутри, на самом деле? Никто. Да, собственно говоря, никто и не хотел…. И в первую очередь, ты не хотел этого сам, Ник! Все считали меня твоей вещью, красивой куклой, принадлежащей лишь тебе! Думаешь, мне было приятно притворяться верной и любящей женой и исполнять роль домохозяйки все эти годы?
Она гневно оттолкнула спинку стула, развернулась и подошла к окну.
— Нет, — вздохнула она, глядя безучастным взглядом на тяжёлое, свинцовое море. — Никто не спорит, ты — прекрасный хозяин, ты сумел обустроить нашу жизнь на сказочном уровне. Ты — верный и любящий муж, я знаю, что за все эти годы ты мне ни разу не изменил. Ты — галантный, изысканный кавалер, я сбилась со счета, сколько раз ты дарил мне цветы. Ты не жаден, я имела все, что хотела, причём мне не приходилось просить, достаточно было лишь намекнуть, и ты прекрасно угадывал моё настроение. Но ты не учёл главного. Ты не знал, нет, ты просто не хотел знать, как сильно порой, пребывая в чистоте, мне хотелось окунуться в грязь!
Она стукнула кулачком по оконной раме, отчего запотевшее стекло тонко и протяжно загудело.
— Я устала жить такой жизнью! — обернувшись, выкрикнула она. — Я устала от общества, которое меня окружало, потому что оно было чересчур культурным! И ты мне надоел со своей культурой и воспитанием! Под твоим постоянным наблюдением я и шагу не могла ступить! Ты не представляешь, как порой мне хотелось услышать от тебя грубое, бранное слово! Я специально не рассказывала тебе о своей прошлой жизни, а только изредка намекала!
Но ты не понял меня!
Она яростно разрубила воздух ребром ладони.
— Ты никогда не хотел меня понять! — из полуоткрытых губ брызнула слюна. — Потому что тебе не было дела до моей жизни! Ты не снизошёл до того, чтобы попробовать разобраться в ней! Для этого, Ник, ты был слишком интеллигентным!
Она замолчала, и в комнате повисла плотная, напряжённая тишина. Красивые губы мелко-мелко задрожали и неожиданно растянулись в узкую коварную усмешку.
— Но ты был щедр ко мне, Ник, — она снова подошла к нему и начала перебирать волосы на затылке. — Я бы раньше никогда не смогла подумать, что у меня будет то, что ты для меня приобрёл. Мои родители были довольно небогатыми людьми, но об этом сейчас, я думаю, не стоит. Конечно, я не видела с ними и десятой доли того, что увидела с тобой. Поэтому с тобой и жила.
