Брэд Мельцер - Книга судьбы
— Но мы должны…
— Расслабься, — успокаиваю я.
Она качает головой, отнюдь не убежденная моими словами.
— А что… что с…
— Успокойся. Все нормально. Мы его сделали, понимаешь?
— Не его, Уэс… ее.
От дурного предчувствия у меня сжимается сердце. Слабый дождик по-прежнему моросит с темного неба.
— Где первая леди?
Глава сто тринадцатая
Быстро шагая по тротуару и по-прежнему держа зонтик над головой, первая леди оглянулась через плечо. Позади нее, на кладбище, прозвучали еще два выстрела. От неожиданности она подвернула ногу, но не замедлила шаг. Только расправила плечи и, прихрамывая, устремилась вперед. От пережитого волнения ее трясло мелкой дрожью.
Первая леди знала, что все должно было закончиться именно так. Даже когда все было тихо, даже когда она впервые осознала, с кем связалась, пусть и невольно, даже когда, казалось, для беспокойства не было никаких причин, она знала, что добром это не закончится. Она знала, что за эту страшную ошибку ей придется заплатить дорогой ценой.
Сзади прогремели еще два выстрела, а потом прозвучал последний, эхом отразившийся от высоких деревьев. При каждом выстреле первая леди испуганно вздрагивала. Кто стрелял? Римлянин или… Она не хотела, чтобы Уэс погиб.
Прошло столько лет, а она так и не смогла избавиться от чувства вины за смерть Бойла и ранение Уэса тогда, на гоночном треке. Вот почему она всегда старалась поддерживать его… и не сказала ни слова против, когда муж снова взял его к себе. Но теперь, когда Уэс узнал правду… Она тряхнула головой. Нет. Ее обманом ввели в заблуждение. Она ни в чем не виновата. И только старалась помочь.
Первая леди свернула направо, за угол, и ее каблучки застучали по асфальту, когда она вышла на небольшую парковочную площадку, протянувшуюся вдоль южной стороны кладбища. В этот час здесь было пусто — если не считать блестящего черного внедорожника, в котором они с Римлянином приехали сюда.
Подбежав к водительской дверце, она распахнула ее и забралась на сиденье, мысленно репетируя свои будущие показания. С учетом того, что Нико по-прежнему скрывается где-то рядом… и простреленная рука Лизбет… да, все должно получиться. Америка очень любит во всем винить психопатов. И даже если Уэс умудрился остаться в живых…
Прикидывая различные варианты, первая леди протянула руку, чтобы поправить зеркальце заднего вида. Сзади раздалось резкое шипение. В тыльной стороне ее ладони появилось маленькое черное отверстие, а зеркальце разлетелось вдребезги. Поначалу она даже не почувствовала боли. В уцелевших осколках она увидела на заднем сиденье знакомую фигуру, перебиравшую пальцами деревянные четки.
— Я видел, как вы приехали, — спокойно сообщил ей Нико.
— О боже… моя рука, — всхлипнула первая леди, зажимая рану. Теперь пришла боль, огненной иглой ударив в локоть и предплечье.
— А вы, оказывается, выше ростом, чем я думал. Во время предварительных слушаний о моей вменяемости вы сидели.
— Пожалуйста! — взмолилась она, и глаза ее наполнились слезами. Рука онемела до плеча. — Пожалуйста, не убивайте меня!
Нико не пошевелился, его правая рука с револьвером лежала на коленях.
— Я удивился, когда увидел вас с Номером Первым. Как они его называли? Римлянин? Он и мне сделал больно.
В расколотом зеркальце первая леди увидела, как Нико опустил голову, глядя на то место в груди, куда попала пуля.
— Да… да, конечно, — поспешила согласиться она. — Римлянин сделал больно нам обоим, Нико. Он угрожал мне — он силой заставил меня поехать с ним, иначе…
— Господь тоже причинил мне боль, — перебил ее Нико. Его левая рука стиснула четки, и большим пальцем он стал медленно перебирать их, подбираясь к бусинке с выгравированным изображением Девы Марии.
— Господь отнял у меня мать.
— Нико, вы… — Голос у первой леди сорвался. — Господь… пожалуйста, Нико… мы все запутались…
— Но отца у меня отняла Троица, — добавил он, поднимая револьвер и упирая его ствол в затылок первой леди. — Это была моя ошибка. Моя вина. Судьба тут ни при чем. И масоны тоже. Это Троица забрала его у меня. Когда я присоединился к ним… то, что я совершил ради них… неужели вы не понимаете? Я неправильно истолковал пророчества Книги. Вот почему Господь вынужден был послать ко мне своего ангела.
Ее била крупная дрожь. Первая леди подняла руки, одновременно пытаясь оглянуться назад. Если бы только она смогла обернуться… посмотреть ему в лицо… чтобы он увидел в ней человеческое существо…
— Пожалуйста… пожалуйста, не делайте этого! — взмолилась она, стараясь подавить слезы.
Прошло почти десять лет с тех пор, как она в последний раз плакала по-настоящему. С того самого дня, когда они, покинув Белый дом и вернувшись во Флориду, устроили маленькую пресс-конференцию на своей лужайке. И когда все разошлись, они вдруг поняли, что картонные стаканчики из-под кофе, разбросанные репортерами, кроме них убирать некому.
— Я не хочу умирать вот так, — заплакала она.
Ее слезы не произвели на Нико никакого впечатления. Он по-прежнему держал дуло револьвера у ее затылка.
— Но ведь они перестали быть Троицей? Я слышал, что сказала девушка-репортер, доктор Мэннинг. Я знаю. Четверка. Она ведь это имела в виду, верно? Один, два, три, и вы — четвертая.
— Нико, это неправда.
— Я слышал это своими ушами. Вы — Номер Четвертый.
— Нет… для чего мне?..
— Один, два, три, и вы — четвертая, — упорствовал Нико, перебирая пальцами деревянные четки.
— Пожалуйста, Нико, выслушайте меня…
— Один, два, три, и вы — четвертая.
Пальцы его спокойно отсчитывали бусинки четок, одну за другой. Он уже добрался до половины. Осталось всего шест¬надцать бусинок.
— Один, два, три, и вы — четвертая. Один, два, три, и вы — четвертая.
— Почему вы не слушаете меня? — всхлипывала первая леди. — Если бы вы… я могу… я могу помочь вам…
— Один, два, три, и вы — четвертая.
— Я могу… я даже… — Торопясь, она заговорила быстрее: — Я могу рассказать, как умерла ваша мать.
Нико замер. Голова его склонилась к плечу, но выражение лица осталось таким же спокойным, как и раньше.
— Вы лжете.
Его палец скользнул к спусковому крючку, и он нажал на него. Легким и плавным движением.
Раздалось резкое шипение, за которым последовал негромкий хлопок, как будто лопнул воздушный шарик. Лобовое стекло внедорожника окрасилось изнутри-красным.
Первая леди повалилась набок, а то, что осталось от ее головы, уткнулось в рулевое колесо.
Глядя перед собой ничего не видящими глазами, Нико поднес револьвер к виску.
— Ваша судьба — это и моя судьба, доктор Мэннинг. Я иду, чтобы присоединиться к вам в аду.
Даже не зажмурившись, он нажал спусковой крючок.
Клик.
Он нажал снова.
Клик.
Барабан пуст… патроны кончились, — понял он, глядя на револьвер. Из горла у него вырвался короткий, неуверенный смешок. Он поднял глаза вверх, потом снова опустил взгляд на револьвер, очертания которого быстро потеряли четкость, — это на глаза у него навернулись слезы.
Разумеется. Это было испытание. Чтобы проверить крепость его веры. Посланное ему Господом.
— Один, два, три, и вы — четвертая, — прошептал он. Палец его добрался до последней деревянной бусинки с изображением Девы Марии. На лице у Нико заиграла улыбка, сдержать которую он был не в силах. Он снова поднял глаза вверх, потом поднес четки к губам и поцеловал их.
— Спасибо тебе… благодарю тебя, Господи.
Наконец-то он выдержал испытание. И теперь мог закрыть Книгу.
Глава сто четырнадцатая
На следующее утро, в десять минут восьмого, когда небо еще затянуто хмурыми облаками, я сижу на заднем сиденье черного сверкающего внедорожника. Здесь так сильно ощущается запах новенького автомобиля, что я сразу же догадываюсь, что он не из нашей конюшни. Обычно это служит лишним поводом для радостного волнения. Но только не сегодня. Особенно после того, что случилось прошлым вечером.
Впереди сидят два агента. Во время поездки в салоне царит неловкое молчание. Нет, естественно, мы перекинулись парой слов. Как ваша голова, в порядке? Как вы себя чувствуете? Но я достаточно долго имел дело со Службой, чтобы понимать, когда им приказывают держать рты на замке.
Мы поворачиваем налево, на Лас-Бризас-авеню, и я сразу же замечаю фургоны радио- и телекомпаний и репортеров, стоящих с микрофонами перед объективами. При нашем приближении они бросаются к желтой ленте, но около, полудюжины агентов в штатском легко удерживают их на месте. Наш автомобиль подъезжает к ухоженным кустам, и слева от меня распахиваются высокие деревянные ворота. Но я еще успеваю услышать, как какая-то азиатка-репортерша, повернувшись к нам спиной, вещает в микрофон: «Повторяю еще раз: бывшая первая леди Ленора Мэннинг обнаружена мертвой…» — а потом любезно делает шаг в сторону, уступая нам дорогу.
