Джон Гришэм - Время прощать
Джейк знать не знал, что в действительности сделала Летти, разговор с ней впереди, быть может, уже во время ближайшего перерыва. И это будет пренеприятнейший разговор.
— Так она говорила, — ответил Фриц.
— И разве она не объяснила вам, что ваша мать никогда ни словом не обмолвилась с ней об этом завещании?
— Да, так она говорила.
— Где вы взяли копию завещания?
— Я ее сохранил.
На самом деле она пришла по почте от анонимного корреспондента, но кто теперь мог докопаться до этого?
— У меня больше нет вопросов, — сказал Джейк и сел.
— Перерыв до половины второго! — провозгласил судья Этли.
44
Джейк и Гарри Рекс сбежали из города. Джейк вел машину быстро, и они все дальше углублялись в сельскую местность, увеличивая расстояние между собой и кошмаром, случившимся в зале суда. Они не хотели рисковать столкнуться с Летти или Порцией, с другими адвокатами или с кем бы то ни было, кто стал свидетелем этого кровопускания.
Гарри Рекс был вечным «противником». Если день в суде проходил гладко, он не находил в нем ничего, кроме сплошного негатива. А в плохие дни мог неожиданно проявить неправдоподобный оптимизм в преддверии дня следующего. Пока сидящий за рулем Джейк кипел, Гарри терпеливо ждал, стараясь придумать что-нибудь, что могло поднять настроение приятелю — единственному защитнику своего окопа.
В голову пришло следующее:
— Вы бы лучше слезли со своей белой лошади и заключили сделку с этим сукиным сыном.
Джейк ответил только через милю пути:
— А почему вы думаете, что Уэйд Ланье пойдет на сделку? Он только что выиграл дело. Жюри теперь не даст Летти и пятидесяти долларов на поход в бакалейную лавку. Вы же видели их лица.
— Вы знаете, что в этом самое плохое, Джейк?
— В этом все «самое плохое». Хуже, чем плохое.
— Самое плохое, вы начали сомневаться во всем, что касается Летти. Я ни минуты не верил, что она, манипулируя Сетом, заставила его переписать завещание. Она не настолько хитра, а он был не настолько глуп. Но теперь вдруг, когда выяснилось, что она проделывала это и раньше, вы говорите: «Так-так, уж не привычное ли это для нее дело? Может, старушка смыслит в законах о завещаниях и наследовании больше, чем мы думаем?» И это вас бесит.
— Но почему она скрыла? Черт, я уверен, она никогда не рассказывала ни Порции, ни кому-то еще о том, что случилось с ней у Пикерингов. Наверное, мне нужно было еще полгода назад спросить: «Летти, а раньше вы никого не уговаривали изменить завещание, чтобы добавить в него выгодный для вас пунктик?»
— Что ж вы не подумали об этом вовремя?
— По глупости, надо полагать. Сейчас, во всяком случае, я чувствую себя полным болваном.
За окном промелькнула еще одна миля, потом еще одна.
— Вы правы, — сказал наконец Джейк. — Действительно начинаешь сомневаться во всем. А если уж мы сомневаемся, то что говорить о присяжных.
— Присяжных вы упустили, Джейк, и не вернете обратно. Вы представили своих лучших свидетелей, почти идеально спланировали дело, приберегли звезду напоследок, и она прекрасно сыграла свою роль. И вдруг всего за несколько минут все дело рухнуло из-за одного неожиданного свидетеля. Забудьте о присяжных.
Еще несколько миль за окном…
— Неожиданный свидетель. Безусловно, это повод для апелляции, — произнес задумчиво Джейк.
— Я бы на это не ставил. Вы не можете позволить делу зайти так далеко, Джейк. Вы должны заключить сделку до того, как оно перейдет к присяжным.
— Наверное, мне следует отказаться от ведения дела.
— Вам решать. Вы свои денежки получили, теперь можно и отойти. Но вспомните на минуту о Летти.
— Предпочел бы этого не делать.
— Я понимаю, но что, если она выйдет из зала суда без гроша?
— Может, этого она и заслуживает.
Они въехали на засыпанную гравием стоянку гастрономической лавки Бейтса. Красный «сааб» оказался здесь единственной иностранной машиной, остальные были грузовичками-пикапами, ни одного моложе десяти лет. Пришлось подождать в очереди, пока миссис Бейтс терпеливо наполняла тарелки, а мистер Бейтс собирал с каждого посетителя традиционные три пятьдесят, включающие чай со льдом и кукурузный хлеб. Народу было под завязку, свободных мест не наблюдалось.
— Сюда. — Мистер Бейтс указал на маленькую стойку недалеко от массивной газовой плиты, уставленной кастрюлями.
Здесь Гарри Рекс и Джейк могли разговаривать, соблюдая конфиденциальность. Не то чтобы это имело значение. Ни один из обедающих здесь сейчас не знал, что в городе идет суд, и тем более, какой драмой он обернулся сегодня для Джейка. С жалким видом сидя на высоком табурете и склонившись над тарелкой, он смотрел сквозь толпу.
— Эй, вам нужно поесть.
— Аппетита нет, — ответил Джейк.
— Тогда можно я съем?
— Наверное. Завидую этим людям. Им не надо возвращаться в проклятый зал суда.
— Мне тоже. Это ваше дело, приятель. И вы так неудачно его закрутили, что, боюсь, уже не раскрутить. Я больше не участвую.
Джейк отломил кусочек хлеба и сунул его в рот.
— Вы учились на юридическом вместе с Лестером Чилкоттом?
— Учился. Это был самый большой мерзавец на всем факультете. То есть поначалу-то он был неплохим парнем, а потом получил место в большой фирме в Джексоне и — бац! — вмиг превратился в отъявленного подлеца. Такое случается. Не он первый. А что?
— Пошепчитесь с ним сегодня, узнайте, пойдут ли они на сделку.
— Ладно. А каковы условия сделки?
— Не знаю. Но если они сядут за стол переговоров, мы обтешем дело. Когда я уйду, думаю, судья Этли возьмет переговоры в свои руки и позаботится, чтобы каждый что-нибудь получил.
— Вот теперь вы говорите дело. Стоит попробовать.
Джейк осилил немного жареной бамии. Гарри Рекс почти опорожнил свою тарелку и поглядывал на тарелку Джейка.
— Послушайте, Джейк, вы ведь играли в футбол, правда?
— Пытался.
— Нет, я помню: вы были квотербеком хилой команды Карауэя, которая, насколько я знаю, не выиграла ни одного сезона. Каков был самый позорный момент, который вы испытали на поле?
— В младших классах «Рипли» обыграл нас со счетом пятьдесят — ноль.
— А какой счет был перед перерывом?
— Тридцать шесть — ноль.
— И вы не ушли с поля?
— Нет, я же был квотербеком.
— Ну вот. Вы еще до окончания игры знали, что не выиграете, но вывели команду на последний тайм и продолжали играть. Вы не бросили свою команду тогда и не можете бросить теперь. В данный момент победа кажется весьма сомнительной, но вы обязаны поднять свою задницу и снова выйти на поле. Сейчас вы выглядите безнадежно побежденным, а жюри следит за каждым вашим движением. Будьте хорошим мальчиком, доедайте свои овощи и поехали.
Присяжные разошлись на ленч и снова собрались в совещательной комнате в 13.15. Разбившись на группки, они шепотом обсуждали дело. Все были удивлены и смущены. Удивлены тем, как резко оно вдруг повернулось против Летти Лэнг. До того как на свидетельском месте объявился Фриц Пикеринг, с каждым новым доказательством становилось ясно, что Сет Хаббард был человеком, делавшим то, что хотел он сам, и твердо знавшим, что он делает. Все вмиг изменилось, и на Летти теперь все смотрели с большим подозрением. Даже двое черных присяжных, Мишель Стилл и Барб Гастон, казалось, были готовы покинуть корабль.
Смущение же вызывало то, что будет дальше. Кого теперь Джейк посадит на свидетельское место, чтобы исправить положение? И можно ли его вообще исправить? И если они, присяжные, не признают рукописное завещание, что станет со всеми этими деньгами? Столько вопросов, и все без ответа.
Присяжные так активно болтали о деле, что староста, Невин Дарк, вынужден был напомнить: его честь категорически запрещает то, чем они сейчас занимаются.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — вежливо предложил он, не желая никого обидеть. В конце концов, он не был их начальником.
В 13.30 пристав вошел в комнату, пересчитал их по головам.
— Пойдемте, — пригласил он.
Они последовали за ним в зал. Рассевшись, все уставились на Летти Лэнг, которая не поднимала головы от каких-то записей. Ее адвокат тоже не смотрел в ложу присяжных и не одаривал их, по обыкновению, своей очаровательной улыбкой. Вместо этого он сидел, откинувшись на спинку стула, жевал кончик карандаша и старался выглядеть спокойным.
— Мистер Ланье, можете вызывать своего следующего свидетеля, — сказал судья Этли.
— Да, сэр. Протестующая сторона вызывает мистера Гершела Хаббарда.
Тот занял свидетельское место, с глупой улыбкой посмотрел в сторону жюри, произнес клятву и начал отвечать на множество самых заурядных вопросов. Уэйд Ланье хорошо натаскал его. Они ходили взад-вперед, покрывая все аспекты лишенной событий жизни Гершела. Волчок вертелся, и Гершел с огромной нежностью вспоминал детство, родителей, сестру и славные времена, когда все они жили вместе.
