Лесли Уоллер - Войны мафии
– Я собираюсь сварить всем нам кофе.
– Уже все готово. – Николь налила ей немного кофе. – Мы обсуждаем наши дела. Шан говорит, к полудню точно.
Шан Лао кивнул. Его движения были неуверенными, глаза ускользали. Голова казалась как никогда тяжелой для щуплых плеч.
– Радиотишина, – хрипло произнес он.
– Что?..
– Им нельзя... подавать сигналы... в эфир.
Ночь была, как всегда, тихой. Вдруг Банни почудился какой-то новый звук. Она привыкла к шороху ящериц, щебету маленьких птичек, скользящей походке охранников, но это... Холодильник? Бойлер?
– Самолет! – почти крикнул Шан.
– Где?
– Слушайте!
Все трое замерли, звук нарастал, не рокот мощных моторов – скорее жужжание. Они вышли в гостиную.
– Я уверена, что это самолет, – сказала Николь. Молча она вышла в темноту, на веранду. Здесь звук приближающегося самолета был еще отчетливей. Неясный свет мелькнул над восточным горизонтом, но не розовый цвет восхода – желтовато-белый электрический свет. Самолет был уже почти над ними.
– Вот он! – закричала Банни.
«Эркупе», скользя вниз медленно, как подбитая птица, падал, падал. Тренога шасси взрезала песок, как когти садящейся птицы. Бег замедлился. Умолк мотор. Остановился пропеллер. Полная тишина.
Со скрежетом скользнула в сторону дверца кабины. На песок вывалился человек и тут же бросился к самолету, помогая спуститься двоим другим. Их отделяло от коттеджа не более ста ярдов, они были отлично различимы в просветах между пальмами.
Одна из фигур рухнула на песок. Раздался окрик:
– Стоять! Руки вверх!
Первый из высадившихся шагнул к самолету, нырнул внутрь. Свет на востоке разгорался все ярче с каждой секундой. Человек достал из кабины угловатый, безошибочно узнаваемый «армалит». Хлестнула очередь из автоматов охраны. Умирающую ночь разорвал грохот перестрелки.
– Прекратить огонь! – кричал на бегу Шан. Охранники не слышали его, продолжая с трех сторон поливать очередями «Эркупе», и его пассажиров.
– Прекратите огонь, идиоты!..
Чудовищный грохот оборвался. Шан, потерявший один шлепанец на ходу, несся вперед, увязая в песке. Острый запах пролитого горючего отравил рассветное благоухание. Шан упал на колени перед самолетом. На веранде Николь смотрела ему в спину. Потом внезапно повернулась и, скользнув по лицу Банни невидящим взглядом, ушла в дом.
Банни двинулась к пляжу. Ее лицо было совершенно бесстрастным. Охранники с воплями спасались бегством. Она не видела их, но чувствовала, что они убегают. Заревел мотор джипа, потом стих в отдалении. Бегущие крысы. Банни стояла позади Шана. Ее лицо оставалось бесстрастным. Она смотрела на чистое, не тронутое выстрелами лицо Никки. Пули пробили большие розовые дыры в его груди и животе.
Его жизнь закончилась. И ее тоже. Шан убил их обоих.
Чой лежал позади Никки, все еще сжимая «армалит». Третьего она не знала. Чужак держал в руке черный «тинкмэн». Банни машинально подобрала сначала «тинкмэн», потом «армалит», показавшийся ей на удивление легким. Она с таким же непроницаемым лицом приставила дуло к затылку Шана и спустила курок.
«Армалит» выскользнул из ее рук, наполовину увязнув в песке. Из несоразмерно большой головы Шана мозги фонтаном выплеснулись на песок.
Банни повернулась и пошла назад, к дому, к Николь и ребенку. Она шла медленной, усталой походкой, как человек, выполнивший наконец свое предназначение.
Декабрь
Глава 86
Рано утром двадцать четвертого декабря Гарнет приехала в офис, измученная слепой тревогой за Чарли. Она должна была своими глазами убедиться, что никакого жульничества не намечается. В мрачном зимнем свете она посмотрела на конверты с бюллетенями, скользящие через механическую щель. Они выскакивали и падали в специальную проволочную корзину.
Она постояла немного у окна, глядя на Ист-Ривер. Верхний густо захламленный слой воды уже подернулся льдом. Гарнет подумала о том, что Товарищество по исследованию образования сегодня завершает свою первую предвыборную собачью резню.
Все последнее время Чарли сохранял молчание, не отвечая на выпады, становившиеся все более резкими.
– Чем это отличается от президентских выборов? – говорила ему Гарнет. – Почему ты не пытаешься ответить на эти грязные трюки? Дай людям то, чего они от тебя ждут!
И вот сегодня, через месяц после рассылки, бюллетени вернулись к отправителям. На конвертах значился серийный индекс, позволявший сортировать их с помощью компьютера. Как и подобает организации интеллектуально ориентированной, бюллетени предлагали такое количество вариантов, что это должно было насмерть перепугать избирателей. Можно было единственным крестиком проголосовать за одну кандидатуру, за все шесть вместе, за каждую по отдельности. Если в бюллетене были отмечены только трое, каждый из них получал по два голоса – извращенная аналогия пропорциональному представительству, открывавшая простор для мошенничества. Можно было также дописать одно имя или же проголосовать лично на собрании в этот же день. Для мелких политиканов из Товарищества запутанная система голосования выглядела прямым приглашением к установлению контроля над правлением.
Волонтеры – учителя начальной школы – начали проверку серийных номеров. Гарнет немного постояла рядом и убедилась, что времени для мошенничества нет ни у кого. Быстро росла гора выпотрошенных конвертов.
– Ежегодное собрание в час? – спросила Гарнет.
Менеджер Товарищества, плотная дама с необычайно густыми снежно-белыми, как у Гарнет, волосами выдавила кислую улыбку.
– Не представляю себе, что будет, если по почтовым бюллетеням не получится подсчитать большинство.
– Должно получиться.
– Ах, тут никогда ничего не знаешь наверняка. – Она поправила очки. – А если две-три сотни пожелают голосовать лично?
– Это не должно серьезно изменить соотношение.
Глаза собеседницы за толстыми стеклами очков казались огромными.
– Пари хотите?
Начался подсчет голосов. Волонтеры сбивались с ног. Данные по каждому бюллетеню заносились в компьютер. Гарнет еще немного посмотрела и пошла домой.
Последний оплот демократии в нашем мире – безличное щелканье компьютера, запрограммированного считать каждый голос.
* * *На Лонг-Айленде на Рождество погода может быть ясной и солнечной, а может нависнуть туман и посыпаться снег. В этот уик-энд было всего понемногу.
Стефи настояла, чтобы все собрались у нее. В доме на острове нашлись комнаты даже для тех, кто не принадлежал к семье, как Эйлин и Баз с маленьким Бенджи. Она заполучила Ленору с маленьким Юджином, Банни с крошкой Лео и даже бабушку Лео Николь. Настоящее семейное Рождество, одним из самых сильных впечатлений которого стала индюшка, которую зажарила Николь.
В семейном кругу не хватало двоих мужчин – Чарли, занятый предвыборными хлопотами, должен был появиться попозже, вместе с Гарнет. А вот Кевин просто исчез. Никто о нем ничего не слышал с самой весны, когда убили Винса и Чио Итало.
Смерть Итало лишила клан Риччи лидера. В сфере бизнеса это было не так уж существенно, этим было кому заняться. Хуже оказалось то, что не стало старшего, на которого смотрели как на предводителя, судью, оплот семьи, с течением времени расходившейся все дальше в разные стороны. Главой клана Риччи стала Стефи, обладавшая безусловным чувством семейного единства. Чарли отказался взвалить на себя это бремя – он наконец добился своей цели и мог послать к черту родных, помогая зато полным чужакам, которых не видел никогда в жизни.
* * *Чарли и Гарнет приехали в Товарищество строго к часу. Сегодня было не просто ежегодное собрание или выборы в правление, а еще и официальное открытие новой штаб-квартиры.
В патио со стеклянной наклонной крышей собралось около двухсот человек. Здесь было тепло, и участники собрания оставляли пальто и теплую обувь в гардеробе. Чарли и Гарнет видели, как озабоченно и деловито сновала в круговороте приглашенных Имоджин Рэсп. Она здоровалась, улыбалась, обменивалась репликами с новоприбывшими. Даже худосочный юноша, прошлогодний председатель правления, был осенен королевской милостью.
Наконец он вышел на маленький подиум и положил перед собой стопку листков. Над его головой на огромном экране появилась рамка в ярд шириной. Председатель взглянул на часы, потом на экран. В десять минут второго он объявил собрание открытым.
Лорда Хьюго Вейсмита Мэйса разбудило свирепое солнце Калабрии, проникавшее сквозь опущенные веки. Он уже давно не проводил ночи, окутанный рыхлой желтой женской плотью. Здесь хватало юнцов, согласных немного пошалить за умеренную плату. Лорд Мэйс считал очень важным без нужды не раздражать Молло, но Молло не беспокоили ни мальчишки-проститутки, ни опиум, пока Мэйс успешно справлялся с лингвистической стороной наркоторговли. При этом условии Молло был легким человеком.
