Виктор Пронин - Ошибка в объекте
— Все очень просто! — Шестаков шагал широко, не смотря на малый рост, жесты его были размашистыми и уверенными. Он старался идти чуть впереди, оглядываясь и давая пояснения.— Все очень просто! Универмаг они взяли с тыла. Смотри — над дверью небольшая узкая решетка, созданная неизвестно для чего. Если бы спросили у меня, то мой ответ таков: строители специально предусмотрели будущую кражу. Другого смысла в этой решетке нет. Что делают наши воры? Сковыривают решетку — она держалась на двух гвоздях, даже не на шурупах, а на гвоздях, представляешь? И проникают в подсобные помещения. Внутри висячие замочки величиной со спичечный коробок. Их назначение неизвестно.
— Вы в самом деле собираетесь сегодня задерживать кого-то по этому делу?
— Что значит кого-то?! — возмутился Шестаков.— Вора. Одного из двух
— Их было двое?
— Условно считаем, что двое. А там кто их знает. Один работал в перчатках, второй — без. Смысл этого новшества от меня ускользает. Что один работает в перчатках, а второй без, что оба без перчаток, значения не имеет. Следы оставлены. По этим следам мы его и установили. Сейчас этот шпак дохлый гостит, отдыхает,— Шестаков посмотрел на часы,— а примерно через час будет у себя. Тогда мы к нему и наведаемся. В порту работает. Присоединяешься?
— Можно.
— Вот она.— Шестаков показал на решетку, прислоненную к стене универмага — А дыра уже заделана Пока гром не грянет — мужик не перекрестится. Верно? По этому коридору они прошли внутрь и оказались в торговом зале. Вот этот зал.— Шестаков распахнул дверь.— Там в углу расположен ювелирный отдел.
— Их интересовал именно этот отдел?
— Ха! — расхохотался Шестаков.— Их интересовали все отделы, понимаешь? Все. Среди похищенного полторы сотни наручных часов, компасы, морской бинокль… Даже воротник от женского пальто пытались оторвать, да испортили, разорвали пополам. То ли нервные такие, то ли торопились… До чего дошли — футбол по телевизору здесь смотрели.
— Кто играл?
— Вот этого не знаю! — опять рассмеялся Шестаков.— Это мне ни к чему.
— Напрасно,— заметил Демин.— Если в таком положении включают телевизор, чтобы взглянуть на матч… Это может оказаться интересным. А как узнали, что они смотрели телевизор?
— Очень просто! Утром приходят продавцы на работу, а на экране программа «Время». Смотри — не хочу. Телевизор они так и не выключили, шпаки дохлые!
— Не играл ли в это время «Спартак»? — озадаченно проговорил Демин.
— А если играл?
— Тогда один из грабителей — наш.
— Ох, ты мудёр, ох, мудёр! — с восхищением покрутил головой Шестаков.— А мне и в голову не пришло. Ну, ничего, зато я в другом силен — на задержание иду. Оставил Бузыкин свои пальчики, оставил. Не иначе, как пьян был, шпак дохлый. А ведь всего год, как назад вернулся. Неужели там ничему не научился? Ведь за три года можно образование поправить?!
— Еще подучится,— заметил Демин,— много золотишка взяли?
— Продавцы насчитали около пятидесяти предметов.— По-моему, завысили. Соблазн больно велик. Одним махом спихнуть на кого-то десяток колец — как удержаться? Продавцы первыми пришли в магазин, увидели, что кто-то уж до них побывал…
— А разве не положено золото на ночь в сейф прятать?
— О! — Шестаков схватился за голову.— Если бы все мы делали, что положено… Не спрятали. Объяснений нет,— он подошел к самой витрине и продолжал так, чтобы слышала девушка за прилавком.— Лень им, видите ли, в сейф золото прятать. Это ведь надо все в коробочку сложить, отнести вон в тот угол, открыть сейф, закрыть… А там ухажер уже об витринное стекло свою физиономию расплющил… Верно, Люба? — спросил он у продавца.
— Вам виднее,— холодно ответила девушка.
— Люба,— подошел Демин,— вас можно на минуточку отвлечь? Посмотрите сюда,— он положил на стекло кольцо и кулон.— Среди пропавших изделий не было таких?
Девушка склонилась, осторожно потрогала длинным ноготком изделия.
— Кажется, были…
— А может быть, это они и есть?
— Трудно сказать… Они все одинаковые… Хотя…— Она задумалась, замолчала.
— Хотя? — напомнил ей Демин.
— От пропавших вещей остались бирки… На них указан точный вес кольца, кулона, перстня… Если это колечко взвесить и сопоставить с оставшимися бирками, то, возможно, на одной из них будет указан именно этот вес, цена… Ну и так далее
— Люба, вы знаете, что вам цены нет?
— Конечно, знаю,— улыбнулась девушка.— Только мне редко напоминают об этом… Так редко, что иногда забываешь.
— Я готов напоминать вам об этом каждый день! — воскликнул Демин.
— Не возражаю,— сказала девушка, твердо глядя Демину в глаза. И только тогда он понял, что далековато зашел в обмене шуточками, что пора возвращаться на грешную землю.
— Ох, Люба!
— То-то и оно! Осторожней со словами, товарищи следователи.
— А ты, дорогуша, с золотишком поосторожней! — пошутил Шестаков.— Бойкая девица! — сказал он, выходя из универмага.
— Да,— согласился Демин.— Девушка красивая.
Шестаков внимательно посмотрел на Демина, хотел что-то сказать, но промолчал. И всю дорогу, пока они ехали в управление, рассказывал лишь о проведенной следственной работе.
— Представляешь, Валентин, что отмочили эти шпаки дохлые, эти воры. Сняли решетку, свалились в дыру и оказались на складе обуви, у них там в коридоре стоят ящики с туфлями, ботинками и так далее. Начали с того, что переобулись. И наша собака опростоволосилась. Ушли в новых туфлях.
— Переобулись? А куда они дели старую свою обувку?
— Прямо в универмаге и бросили.
— Вы приобщили эту обувь к делу?
— А как же! Мгновенно!
— Какой размер обуви? — спросил Демин и почувствовал, что волнуется.
— А черт ее знает!
— Ну, приблизительно… Тридцать пять, сорок, сорок пять…
— Одна пара около того будет, это точно. Если и не сорок пять, то сорок три — наверняка.
— Длинного ищу, Жора.
— У вас и портрет разработан?
— Ищем молодого человека с усиками, волосы по плечам, пользуется успехом у девушек, может говорить с ними весьма прямо, причем ему нужно от них совсем немного…
— Другими словами — все?-уточнил Шестаков.
— Да, можно сказать и так.
— Одет?
— Как в лучших домах! Джинсы, черная куртка. Улыбчивый. Но это качество не от душевного здоровья, а от сознания собственного превосходства. А как вышли на Бузыкина?
— О! Все очень просто! Отпечатки. Он наследил, как… Как я не знаю кто! Снимаем отпечатки, отсылаем куда надо, запрашиваем — нет ли такого товарища на учете. Отвечают — как же нету, есть! Бузыкин Степан Васильевич. Мы в свои архивы — есть Бузыкин. Более того, прописан, все честь по чести. Работает на барже мотористом. Мы в порт. Есть такая баржа? Есть. Где она? Вон она, говорят нам, на ремонте. Профилактический ремонт перед летней навигацией. А Бузыкин на ней работает? А как же, говорят нам, лучше всех работает. Весь в краске. Как бы нам его повидать? — спрашиваю. Нет ничего проще, отвечают.— Вечером придет из отгула — видайтесь с ним сколько хотите.
— А живет он где? — спросил Демин.
— На барже и живет. В кубрике. Койка у него там, ключ, все как у порядочных.
— Обыск делали?
— Не стали. Хотелось, ох, хотелось, но не стали. Боялись вспугнуть. Вдруг он, шпак дохлый, сидит где-нибудь на берегу да в бинокль, который в универмаге спер, наблюдает за баржей. Чего не бывает! Прикинули — строений вокруг до черта, есть где спрятаться, понаблюдать.
— Как же он про отпечатки не подумал?
— Знаешь, Валентин, этот Степа Бузыкин вообще думать не любит, да это у него, откровенно говоря, не очень и получается.
Машина въехала во двор управления, и Демин с Шестаковым сразу же направились в лабораторию. Тщательно взвесив кольцо и кулон, они прошли в кабинет к Шестакову. Достав из сейфа том уголовного дела, Шестаков быстро, едва ли не одним движением руки, открыл его в нужном месте. К отдельному листу бумаги был приклеен акт инвентаризации и конверт с бирками пропавших золотых вещей. Разложив их на столе, оба принялись сличать указанные веса с только что полученными результатами взвешивания.
— Есть! — закричал Шестаков.— Смотри! До десятой доли грамма! О чем это говорит? О том, что ваше золотишко уперли из нашего универмага! — воскликнул Шестаков.— Придется вернуть, а, Валентин Сергеевич?
— Вернем. Мы у вас за золото Бузыкина выкупим. Да, если не возражаешь, я бы хотел с начальством связаться… А?
— Ради бога! — воскликнул Шестаков, придвигая телефон.
Демин не мог не улыбнуться умению Шестакова все свои чувства выражать возгласами. В конце каждого его замечания, слова, ответа можно было ставить восклицательный знак. При этом маленькие черные глазки Шестакова оставались серьезными, даже печальными. Это впечатление усиливал крупноватый, сдвинутый набок нос. Шестаков носил жилетку, правда, от другого костюма, яркий галстук завязывал таким громадным узлом, что он подпирал подбородок. Туфли у него были на высоких каблуках, шаги он делал неестественно большие, видно, из желания казаться внушительным. Да и говорил Шестаков не совсем своим голосом, старался сделать его солиднее, громче. Тоже проблемы, подумал Демин, набирая номер телефона Рожнова.
