Пенсия для киллера - Гу Бенмо

Теперь ей пришлось задуматься над вопросом, была ли легкость, с которой она разбиралась со своими жертвами, результатом сохранившихся навыков или все-таки дело в беспечности людей. По мере разрастания агентства Когти доставалось все меньше заказов, а в последнее время ей и вовсе давали сравнительно несложные задания. Может, это была поблажка старой сотруднице, а может, таким образом ей намекали, что пора готовиться к пенсии.

И все же она часто поражалась, как легкомысленно многие относятся к своей безопасности и насколько просто застать их врасплох. Люди, которые доверяли свою жизнь профессионалам, — начальники из крупных компаний, повсюду ездившие с помощниками, или знаменитости, нанимавшие частных охранников, — вели себя слишком расслабленно и неосторожно. Даже если рядом находились самые опытные телохранители, беспечность потенциальных жертв сводила на нет все меры по их защите.

Конечно, существовали городские легенды, преувеличивающие роль хаоса в обществе, вроде того, что иностранцы похищают людей на органы, а зарубежные корпорации уничтожают национальную культуру, хотя в последнем была виновата рецессия. Стабильно росли продажи различных приспособлений для самозащиты, но, если судить по статистике преступлений, она не показывала особого увеличения, которое свидетельствовало бы о приближении конца света. Если раньше газеты сообщали о пяти из десятка нарушений, произошедших за сутки, то в сегодняшнем гиперинформированном мире девять из десяти происшествий становились достоянием общественности. А благодаря круглосуточному циклу новостного вещания одно и то же происшествие освещалось по нескольку раз в десяти различных средствах информации. Масс-медиа склонны раздувать события — ради собственной выгоды или в целях отвлечь общественность от важных политических изменений, — и людей кидает от одной новости к другой, пока они не потеряют остроту восприятия после бесконечных повторов и не вернутся к обычной расслабленной жизни, словно ничего не случилось. В итоге общество теряет осторожность перед лицом опасности.

Пока не произойдет что-нибудь еще более шокирующее. В глубине души все жители уверены, что и они сами, и их родные и близкие готовы противостоять угрозе, в результате чего физически и, что еще важнее, психологически становятся слишком уязвимыми, как не до конца сотканная материя или открытый сейф.

«Даже если они невозмутимы, словно опавшие листья на земле, пусть все твои инстинкты будут настороже. Как только ты решишь, что противники не представляют для тебя никакой угрозы, это в ту же минуту обернется против тебя. Относись к ним как к клиентам, от которых зависят и твоя жизнь, и твой кошелек…»

Когти изо всех сил старалась не заснуть и силой удерживала на руле соскальзывающую руку. Случившееся было результатом потери бдительности: она слишком долго имела дело с неподготовленными идиотами. Воздух в салоне вибрировал от наставлений Рю, разбередивших ее зарубцевавшуюся память.

Хоть бы добраться до дома… Там Когти всегда держала под рукой аптечку первой помощи. Правда, сейчас она помнила только, что аптечка у нее есть, но где именно, сказать не могла. Впрочем, Гиря, несмотря на нелестную кличку, собака полезная и сообразительная. Если хозяйка рухнет прямо у порога, Гиря, учуяв запах крови, может догадаться принести аптечку, хотя Когти не была уверена, что ей хватит сил очистить рану и сохранить при этом ясность ума.

Но она все равно нажала на педаль газа, повторяя про себя: антисептик, бинты, антибиотики, обезболивающее. В прежние времена, когда кровь не переставая бушевала в ее упругих венах, а гибкое тело напоминало крепкое яблоко, которому нипочем падение на землю, до такого никогда бы не дошло. Кровотечение давно бы уже прекратилось, и рана беспокоила бы Когти не больше незначительной царапины. Начнем с того, что и выполнение задания не привело бы к схватке… но так было раньше.

До дома оставалось километров пятнадцать, когда оперативница подъехала к перекрестку и заметила свет в окне на третьем этаже старого здания клиники, стоявшего на бульваре через дорогу от рынка. Похоже, внутри кто-то был. Конечно, медсестра, запирая клинику на ночь, могла забыла выключить свет, но если в клинике в такое время кто-то работает, то это наверняка владелец. Может, доктор Чан подменял другого специалиста и не заметил, как разрядился телефон. Все это были лишь отговорки, чтобы оправдать собственные ошибки и неправильные решения, но у Когти не было сил ехать до дома. Она с большим трудом, в полубессознательном состоянии дотянула до клиники, быстро припарковалась и двинулась ко входу в здание.

Лифт находился на третьем этаже. Когти нажала кнопку вызова, и кабина тут же начала спускаться. Как только двери открылись, оперативница прошмыгнула внутрь мимо выходившего оттуда старика. Из поясницы прямо до самых щиколоток продолжала струиться кровь, и это помешало Когти обдумать, почему кто-то выходит из здания в такой час. Наоборот, она еще больше уверилась в том, что доктор Чан на месте. Должно быть, старик тоже врач и приходил к владельцу клиники за срочной консультацией. Но разве люди в таком возрасте еще работают?

Дверь в коридор была чуть приоткрыта, в регистратуре и приемной было темно, но в третьем кабинете горел свет. Окружающие объекты и пространство все больше погружались во мрак, и Когти не смогла разобрать имя врача на табличке. Она распахнула дверь в полной уверенности, что это кабинет доктора Чана. Даже если его там нет, она найдет инструменты и препараты, чтобы залатать себя.

— Доктор Чан.

Стоявший спиной мужчина в белом халате слегка наклонился и обернулся. Он выглядел значительно моложе доктора Чана, словно прожил только половину его жизни. И хотя перед глазами у Когти все уже плыло, она понимала, что это не ее врач. Что в такое время мог здесь делать работник на контракте? К тому времени, когда до нее дошло, что надо отсюда уходить, врач уже шагнул к ней со словами: «Вам плохо?»

Когти попятилась, и настенный календарь вдруг ринулся к потолку, светодиодные лампы опрокинулись на пол, а лицо молодого доктора исказил мунковский крик. И все накрыла тьма.

Итак, это стало роковым проколом, первым за четыре с лишним десятилетия ее карьеры в службе по борьбе с вредителями.

Когда Когти очнулась, она лежала на боку и что-то давило ей на спину от шеи до поясницы. Кисть была заклеена пластырем. Женщина проследила за длинной прозрачной трубкой, тянущейся из-под пластыря, и увидела, как из флакона у нее над головой медленно, словно сироп, капает жидкость.

— Как вы себя чувствуете?

Заслышав настороженный голос позади себя, она тут же вспомнила, что находится в третьем кабинете, и вздрогнула.

Рука врача опустилась на простыню.

— Прошу вас, не шевелитесь. Я наложил швы и забинтовал рану. Так как вы уже были без сознания, анестезия не потребовалась. У вас было сильное кровотечение, особенно из раны на спине. Она сантиметров десять в длину. Одежда прилипла к коже, так что пришлось ее срезать. Прошу за это прощения.

Этот голос точно не принадлежал доктору Чану. Отчасти рефлекторно, отчасти по привычке действовать подобным образом в случае возможной атаки Когти подняла руку к груди, но вместо ножей ощутила только свое голое тело и еще глубже осознала невыгодность собственного положения. Сообразив, что под тонкой простыней она совершенно нагая и рука врача лежит прямо на ней, Когти почувствовала унижение и замешательство.

В первую очередь надо было как-то заставить молчать этого врача. Он наверняка догадался, кто она такая. Может, и не понял в точности, чем она занимается, но, снимая с нее одежду, не мог не заметить во внутреннем кармане куртки набор ножей. Тут любой идиот сообразит, что дело нечисто. Но, как ни странно, подобные мысли не пришли оперативнице в голову. И не потому, что сознание затуманили лекарства и боль, или потому, что ее беспокоили последствия, которые возникнут, если она устроит неприятности в клинике, с которой сотрудничает агентство.