Пенсия для киллера - Гу Бенмо
Обзор книги Пенсия для киллера - Гу Бенмо
Оперативнице по прозвищу Когти стукнуло шестьдесят пять, хватка у нее уже не та, а стареющее тело может подвести в решающий момент. Но Когти давно изгнала из сердца любые человеческие чувства, оставив в своей жизни место лишь для работы. И вот на излете дней ей предстоит переосмыслить ценности и, возможно, заново открыть в себе нежную душу.
Международный бестселлер титулованного южнокорейского автора Гу Бёнмо открывает читателю изнанку жизни наемных киллеров, которая далеко не так романтична, как может показаться со стороны.
Гу Бёнмо
Пенсия для киллера
Gu Byeong-mo
Bruised Fruit
Перевел с английского Владимир Медведев
Дизайнер обложки Александр Андрейчук
© Gu Byeong-mo, 2018
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Издательство Аркадия», 2022
Что делать наемному убийце, когда силы на исходе, а по возрасту пора на пенсию? А если к тому же этот киллер — женщина?
В свои шестьдесят пять героиня по кличке Когти живет в маленькой квартирке в компании лишь старой дворняги Гири. Обычно женщины этого возраста выходят на пенсию и мирно проживают остаток дней в кругу детей и внуков. Вот только Когти не похожа на других старушек. Она — наемный киллер.
Неверные мужья, корпоративные шпионы, личные враги — больше сорока лет Когти убивает их с безжалостной эффективностью, строго следуя правилу: чем меньше знаешь своих жертвах, тем лучше. И вот, после стольких лет безупречной работы, она совершает непростительную ошибку: полученная на задании травма приводит к знакомству с семьей молодого врача, и теперь последняя глава в карьере Когти грозит обернуться ее собственной кровавой кончиной.
Глава первая
Оказавшись в пятницу на излете дня в метро, радуешься, если удается сохранить пространство толщиной с листок бумаги между телами соседей, практически слипшимися, прижатыми друг к другу, словно моллюски. Но все же испытываешь чувство облегчения посреди волн резких запахов мяса, чеснока и алкоголя, исходящих от соседей по вагону: ведь это означает, что наступил конец рабочей недели. И на мгновение отключается экзистенциальная тревога о том, будет ли у тебя через год, через месяц или даже через неделю повод снова спуститься в метро в час пик.
На очередной станции двери раздвинулись, выплеснув наружу поток трудящихся, и она вошла в вагон, влившись в общую усталость, суету и желание поскорей оказаться дома, где можно наконец бросить измученное тело на кровать.
Седые волосы женщины прикрывала фетровая шляпка цвета слоновой кости. Еще на ней были блузка с неброским цветочным узором, льняной плащ хаки классического покроя и черные брюки-дудочки. Облик завершала средних размеров коричневая сумочка. На вид женщине было лет шестьдесят пять, хотя, если судить по глубине и количеству морщин на лице, можно было дать и все восемьдесят.
Ни ее поведение, ни одежда не обращали на себя особого внимания. Если кто-нибудь на долю секунды и выделил бы ее в толпе таких же пожилых пассажиров метро, то только случайно. Например, нищий наткнулся бы на нее, оглядывая верхние полки в поисках старых газет, которые он собирал, переходя из одного вагона в другой. Или если бы она, облаченная в мешковатые фиолетовые штаны в горошек и резиновые тапки, плюхнула бы посреди прохода огромный мешок, воняющий имбирем и свежевыжатым кунжутным маслом, при этом громко заявив: «Ох, спина болит!», а потом заставила бы кого-нибудь подняться и уступить место, да еще и подтащить ее скарб к сиденью. Впрочем, причина могла быть и другой. Все бы наверняка уставились на нее и не отрывали взгляда, пока она не покинет вагон, будь у нее не аккуратная стрижка с завивкой, как подобает пожилой женщине, а седые распущенные патлы длиной до пояса, неумело запудренные пигментные пятна и подведенные нетвердой старческой рукой глаза. Или, что еще хуже, если бы она накрасилась ярко-красной помадой и нацепила костюм в пастельных тонах с мини-юбкой.
Само существование пожилых граждан первого типа вызывает в окружающих отвращение, но вот второй тип стариков настолько неуместен в приличном обществе, что попросту оскорбляет наблюдателей. Однако, к какому типу ни относится старик, особой разницы нет: люди попросту не желают о нем думать.
В этом смысле вошедшая в вагон женщина служила идеальным примером пожилого гражданина: она выглядела благонравно, достойно и почтенно. Вместо того чтобы с громкими стенаниями вцепиться в вертикальный поручень у дверей, скрючившись в три погибели, она сразу направилась в конец вагона к сиденьям, предназначенным для пожилых, хотя все места там и были заняты.
Она не стала жаловаться на грубые манеры нынешних юнцов и не возмущала молодых своим видом, будучи одета в полном соответствии с возрастом: от шляпки до обуви. Не слишком модная, но достойная одежда, которая могла быть куплена на рынке Тондэмун, в соседней лавке или на распродаже в супермаркете. Женщина не горланила песни с красным от выпивки лицом, сунув бутылку в карман походной куртки или спортивного рюкзака. Она, словно актер массовки, незаметно вписалась в картинку, будто всегда тут и была: заботливая пенсионерка, которая мечтает посвятить оставшиеся годы уходу за внуками, доживая свои век в соответствии с въевшейся в кости привычкой к экономии.
Окружающие продолжили сидеть, уставившись в экраны телефонов, отгородившись от происходящего наушниками и покачиваясь на бесконечной волне вместе с остальным человечеством. Они моментально забыли о том, что среди них появился человек преклонного возраста: они изъяли пассажирку из своего сознания как явление неважное, вторичное. А то и вовсе ее не заметили.
На очередной остановке сошел старик с палкой — он так кашлял, словно старался извергнуть наружу все внутренности, — и женщина села на освободившееся место. Она надвинула шляпку пониже и достала из сумочки карманную Библию в переплете из искусственной кожи. В вагоне метро никого не удивишь видом пожилой женщины, читающей Библию — слово за словом, водя по странице лупой. Пока старушка не начнет хватать пассажиров за рукава и причитать про Иисуса, Небеса, грешников и ад, никто на нее и не глянет. На исходе лет многие обращаются к религии. Как только смерть начинает маячить на горизонте, люди бросаются читать Библию или буддийские писания. Вот если бы пассажирка принялась читать цитатник Конфуция или Мэн-цзы, демонстрируя изощренное интеллектуальное любопытство, или, что еще более неожиданно, особенно для пожилой женщины, держала бы в руках труды Платона, Гегеля, Канта, Спинозы, а то и, упаси боже, «Капитал», это привлекло бы к ней удивленные взгляды. И многие задались бы вопросом, а действительно ли она понимает смысл написанного.
Но поскольку ни внешность, ни поведение пассажирки не выбивались за рамки базовых норм, следования которым от нее ожидали окружающие, женщина, не привлекая излишнего внимания, сидела, склонив голову, и читала Библию через увеличительное стекло. В какой-то момент она подняла взгляд, чтобы посмотреть на пассажиров, находившихся наискосок через проход.
Там спиной к ней стоял мужчина лет под шестьдесят. Он как будто задремал, держась за свисающий сверху ремень. Черные кончики его седых волос свидетельствовали о том, что ему, похоже, некогда покраситься заново. Мужчина был одет в темно-коричневую кожаную куртку, черные брюки-слаксы и потрепанные черные ботинки от Феррагамо. На ремешке вокруг запястья болталась кожаная папка — такие папки, набитые документами и счетами, обычно носят коллекторы, работающие на нелегальных ростовщиков. Некоторое время пассажирка не сводила глаз с мужчины, которого мотало взад-вперед вместе с поездом.
Тут задремавший внезапно очнулся. Похоже, от неловкости момента он вдруг уперся пальцем в лоб сидевшей напротив него девушки. Та ошеломленно взглянула на него, потом нахмурилась и вновь уставилась в телефон. Но мужчина второй раз ткнул ее в лоб пальцем, на сей раз с большей силой. Окружающие поначалу приняли девушку за его дочь или невестку, но скоро стало очевидно, что они не вместе.
