Альдо Пазетти - Вид с балкона
Неизвестно почему, но цыгане обожали обоих Тарси — может, оттого, что и Анна и Энрико всегда держались с ними просто и по-доброму, а однажды даже помогли уладить в суде сложное дело о наследстве.
Когда на супругов обрушилась беда, цыгане повели себя как-то странно, словно решили на свой лад отомстить за Анну и Энрико.
Рассуждали они так:
— Теперь все это добро больше не принадлежит никому. Так уж лучше оно достанется нам, чем этой собачьей своре.
И тащили, кто что может: уток, коз, головки сыра. Двоих поймали с поличным, и они угодили в тюрьму. Остальным в судебном порядке было предписано возвратиться в родные места — правда, не уточнили, куда именно: ведь родины у этих цыган не было и прибыли они отовсюду и ниоткуда.
Так, безвозвратно ушли и времена цирка «Цимбалон», названного в честь того знаменитого струнного инструмента, что принадлежал старику цыгану, поделившемуся вдохновением с великим Брамсом.
В свое время Энрико весьма неохотно дал согласие стать мэром: согласился лишь в силу семейной традиции, а главным образом чтобы поправить финансовые дела крохотного муниципального совета. Теперь же Энрико весьма деликатно, полунамеками дали понять, что надо бы подать в отставку. Конечно, проводят его со всем почетом, но, увы, упадок семьи Тарси, пускай и незаслуженный, может повредить доброму имени общины.
Энрико не заставил себя упрашивать. Вышел он также из состава муниципального совета, хоть остальные на словах лицемерно протестовали, а на самом деле давно и далеко не бескорыстно мечтали занять этот скромный пост. А вот Тарси, верный заветам предков, в бытность мэром ни разу бесплатного билета себе не взял.
VI
КРОВЬ НА ЗАПЯСТЬЕ
Из одного маленького южного селения долетела весть, что люди видели подростка, чьи особые приметы более или менее совпадали с приметами Джулио. Его тащили за собой трое мужчин, а он сопротивлялся. Так рассказали карабинерам одна женщина и мальчик. Селение тут же взяли под наблюдение, но ничего похожего там не обнаружили.
Неподалеку от того селения пастух рассказал леснику, что видел паренька (того же самого или другого — как знать?), которого жестоко избивал за кустами какой-то волосатый тип. Потом бандюга кряхтя взвалил паренька на плечи и понес, а тот плакал, вернее, как выразился пастух, «слезами обливался».
Наконец, совсем в другом месте несколько ребятишек пришли в полицию и поведали историю, сочиненную то ли от страха, то ли из детской страсти к фантазиям и тайнам. Но что-то в их рассказе все же, очевидно, было правдой. Из какого-то заброшенного подвала время от времени доносились звуки ни человеческие, ни звериные, а страшные, тяжкие вздохи. По предположениям мальчуганов, это стонали духи или закованный в цепи узник.
Когда эти и другие невероятные новости доходили со слов соседей или знакомых до Анны и Энрико (они тайком от всех по-прежнему переговаривались по телефону с Джулио, хотя и очень нерегулярно), Анна только вздыхала и еще плотнее закутывалась в платок. Энрико же, не поднимая головы, лишь бурчал себе под нос, так тихо, что заботливые осведомители, к счастью, не могли ничего расслышать:
— Идиотские байки!
По странному стечению обстоятельств единственной «байкой», которая оказалась правдой, хоть и не таинственной, была история с подвалом. Карабинеры по долгу службы провели расследование и выяснили, что непонятные звуки издавали вовсе не духи, закутанные в белые простыни, и не пленник, а наполовину осевший, обложенный черными камнями дымоход. При каждом порыве ветра он начинал «жалобно стонать»…
Как-то после полудня с пригородного автобуса сошел незнакомец лет сорока, но уже слегка облысевший, прилично одетый, бледный, с правильными чертами лица и глубоко посаженными глазами, казалось, их кто-то с силой вдавил под лоб, изборожденный морщинами. В селении его сразу заприметили. Во-первых, он нес кожаный чемодан, не перевязанный, как у всех, шпагатом, во-вторых, зайдя в единственный трактир, тут же спросил, можно ли снять номер — вопрос, в общем-то, вполне законный. Но самым странным показалось то, что до трактира он шел со скучающим видом, но, не успев войти в помещение, буквально забросал вопросами постояльцев и хозяина, Доменико Ботти.
Он прежде всего узнал, сколько в селении жителей и есть ли среди них богачи, потом спросил насчет банка, ювелирного магазина, цветочной лавки, библиотеки, стадиона, а главным образом интересовался школами, начальной и средней. Какое расписание, сколько мальчиков, девочек и сколько учителей.
Вначале Ботти охотно согласился ввести приезжего в курс дела, но потом почувствовал некоторую растерянность: кое-чего он и сам не знал, особенно слаб оказался в статистике.
Самое большое внимание незнакомец уделил средней школе: расположению, количеству классных комнат и тому подобным вещам.
Ботти это уже порядком надоело, и он сухо сказал:
— Хорошая школа. Имени Эджидио Тарси.
— Эджидио Тарси? А кто он, этот Тарси?
Тут уж Ботти не на шутку рассердился.
— Уважаемый синьор, когда вы въехали в селение, то не могли не заметить большого дома на холме — это дом семейства Тарси. В честь главы семейства, ну, прадеда нынешних хозяев, и была названа школа… Однако, простите, сами-то вы откуда? Неужели вам имя Тарси ничего не говорит?
Незнакомец, катая хлебные шарики, ответил:
— Нет, ничего.
— Как? Много месяцев подряд все газеты только об этом и писали. Да и сейчас еще говорят и пишут. Известное похищение Джулио Тарси, которого до сих пор бандиты не вернули.
И тут, с каким-то неестественным удивлением, новый постоялец вдруг припомнил:
— Ах да… да, похищение Тарси! Знаменитое похищение в рассрочку! Увы, его так и не оценили по достоинству.
Ботти подскочил как ужаленный.
— Как это «не оценили»? Что вы хотите этим сказать?
Незнакомец как-то загадочно хмыкнул, и Доменико взорвался, хотя владельцу трактира это и не подобало.
— Смеетесь… По-вашему, тут есть над чем смеяться? Или вы ничего не знаете?
Вокруг стола начали собираться люди. То, что они услышали, им явно не понравилось.
— Да что вы в самом деле, я же шучу! — ответил незнакомец, тоже повышая голос. — Может, в ваших краях запрещено шутить? Похищение Тарси!.. Что и говорить, выгодное дельце они провернули. Таких ловкачей развелось видимо-невидимо в этом гнусном мире! — И он с вызовом поглядел хозяину прямо в глаза. — Похищение в рассрочку! — усмехнулся он. — Неплохо придумано, а? Деловым людям надо бы взять этот метод на вооружение! Когда-то я приобретал в рассрочку книги, один раз малолитражку купил!.. А вот местные дельцы додумались даже до похищения в рассрочку!
Доменико Ботти сунул салфетку под мышку и почел за лучшее отойти от стола: если не положить конец этим нелепым (чтобы не сказать — жестоким) шуткам, то он не ручается ни за себя, ни за своих клиентов.
Но после, хорошенько обо всем поразмыслив, он вдруг подскочил, оскорбленный в лучших чувствах, и кинулся к Тарси.
Энрико он застал одного.
— Я не хотел бы, синьор Тарси, наносить вам новые раны, их у вас и так немало. Но считаю своим долгом сообщить, что у меня в трактире остановился весьма подозрительный тип.
И подробно, с деревенской обстоятельностью, рассказал об этом Аларико Феррари — так приезжий отметился в регистрационной книге, — который, верно, давно уже спал крепким сном в трактире наверху.
— По-моему, хозяин, тут что-то нечисто. Этот тип или провокатор…
— Или? Ну, ну, договаривай!
Но Ботти больше ничего не добавил, и Энрико заключил, махнув рукой:
— Э, Доменико, оставь его в покое! Спасибо тебе, но пусть эти подонки сами копаются в своем навозе.
Однако позже, перебирая в уме услышанное, тоже призадумался. Все эти странные обстоятельства, а главное, слова — «похищение в рассрочку», «новый метод» — насторожили его, ведь об этом из тайных телефонных разговоров с Джулио знали только он и Анна. Он снова и снова задавал себе вопрос, как связать воедино обуревавшие его чувства и реальные факты. Собственно, незнакомец говорил лишь о внешней стороне дела, никаких фактов он не назвал. Но никто, никто прежде не насмехался над его бедой так ядовито и желчно, и это привело Энрико в ярость, хоть серьезных причин для нее вроде не было.
Пока лучше Анне об этом не говорить, незачем ее терзать. Но в селение спуститься надо, хотя бы для того, чтобы собрать какие-то улики, если только они существуют.
Под благовидным предлогом он вышел из дома и сразу позабыл все свои страхи, предосторожности, уловки, но в трактир, понятно, заглядывать не стал. А пошел к дому, которого все это время избегал как чумы, — к дому следователя, благо никуда ехать не надо было: тот жил в центре селения.
