Джим Томпсон - Кидалы
– Пожалуйста, глотайте, мистер Диллон. Глотайте лед, и тогда трубка пойдет легче.
Рой глотал. Наконец трубка опустилась ему в желудок. Доктор отрегулировал ее, слегка подвигав вверх-вниз.
– А теперь как? Не упирается в дно желудка?
Рой сказал, что, скорее всего, нет. Кажется, все в порядке.
– Хорошо. – Доктор проверил стеклянную емкость, к которой была присоединена трубка. – Я вернусь через полчаса. Если он будет дергаться, хорошенько двиньте ему в живот.
Кэрол холодно кивнула. Она недовольно посмотрела, как доктор вышел из комнаты, а потом вернулась к постели и вытерла с лица Роя пот.
– Прошу прощения. Надеюсь, вы не очень обижаетесь.
– Ничего. – Он чувствовал себя несколько смущенно из-за суеты, возникшей вокруг него. – Я почти не чувствую эту штуку.
– Знаю. Самое плохое – когда она идет вниз, но потом тоже нехорошо. Не можешь нормально глотать, трудно дышать. К этому никогда не привыкнешь. Всегда будет казаться, что что-то не так.
– А что, вам тоже вводили зонд?
– Да, много раз.
– Внутреннее кровотечение?
– Нет. Оно началось позже, не сразу.
– Да? – нахмурился он. – Не понимаю. Тогда зачем вам это делали, если…
– Не знаю. – Она внезапно улыбнулась и покачала головой. – Это было очень давно. В общем, об этом не очень приятно говорить.
– Но…
– Да и вам не надо так много разговаривать. Просто лежите спокойно и ничего не делайте, чтобы не беспокоить содержимое вашего желудка.
– Разве там есть сейчас какое-нибудь содержимое?
– Все равно, – сказала она твердо. И он не стал возражать.
Прекратить разговор было легко. Легко, потому что он отбрасывал все, что могло помешать ему выжить. За годы практики он так к этому привык, что навык перешел в инстинкт.
Он тихо лежал, с удовольствием наблюдая за ходившей по палате Кэрол, юной и свежей, особенно по сравнению с Мойрой. Очень симпатичная девочка, подумал он, просто крайне мила. Правильно, так и должно быть. С другой стороны, странно, что такая привлекательная девушка всегда так замкнута. Разве это нормально? А если у нее есть на то причина…
Об этом нужно было поразмыслить. Вообще-то было бы хорошо таким образом поставить Лилли на место.
Вернулся врач. Он проверил стеклянную емкость отсоса и весело фыркнул:
– Ничего, кроме желчи. Вот, сестра, чего в нем больше всего. Но вы, наверное, уже это знаете.
Он вытащил трубку. Потом случилось чудо – он приказал вытащить из рук Роя иглы.
– Вот и хватит. Почему это мы должны нянчиться с таким здоровяком?
– Идите к черту, – ухмыльнулся Рой, с удовольствием сгибая руки. – Дайте-ка мне хорошенько потянуться.
– Ну и нахал! Как насчет перекусить?
– Что, будете поить меня своим жидким мелом под названием «молоко»? Давайте, тащите.
– Нет. Сегодня получите бифштекс, пюре, полный обед. Даже, может быть, пару сигарет.
– Шутите?
Врач покачал головой, тут же посерьезнев:
– Уже три дня у вас нет кровотечения. Пора восстанавливать перистальтику, укреплять стенки, а этого жидкостями не сделаешь.
Рою стало немного не по себе. В конце концов, это его желудок. Но врач уверял, что волноваться не о чем.
– Если ваш желудок этого не примет, мы вас вскроем и отрежем все лишнее. Никаких проблем.
Он ушел, насвистывая какую-то мелодию. Кэрол снова проводила его мрачным взглядом:
– Ну и человек! Хотела бы я его встряхнуть хорошенько!
– Как думаете, можно мне это? – спросил Рой. – Ну, в смысле, есть твердую пищу? Я в общем-то не особо голоден…
– Разумеется, можно! Иначе вам бы этого не предложили.
Она взяла его руку и так заботливо посмотрела ему в глаза, что Рою захотелось улыбнуться. Однако он сдержался, нежно потянув Кэрол за руку, чтобы она села на стул с ним рядом.
– Вы добрая девушка, – мягко сказал он. – Я таких никогда не видел.
– Спасибо. – Она опустила глаза и понизила голос до шепота: – Я тоже никогда не видела таких, как вы.
Он лежал, глядя на нее в сгущающихся сумерках, изучая ее открытое личико со вздернутым носом, и думал, что она похожа на чистого, невинного ребенка. Потом он повернулся на бок и придвинулся к краю постели.
– Мне будет вас не хватать, Кэрол. Я увижу вас, после того как меня выпишут?
– Не знаю. – Она тяжело дышала, все еще не глядя на него. – Мне бы этого хотелось, но у меня работа… Меня могут вызвать в любое время…
– Кэрол.
– Да?
– Иди сюда.
Он притянул ее к себе, обвив рукой ее плечи. Она наконец робко подняла на него глаза, полные страха. И вдруг она оказалась в его объятиях, прижавшись к нему лицом.
– Я тебе нравлюсь, Кэрол?
– Да, да. – Она кивнула. – Очень, очень нравитесь…
– Слушай, – сказал он. Она приготовилась слушать, но он молчал. Притормозил. Сказал себе, что дальше заходить не стоит.
А может быть, стоит? Ему ведь нужно, чтобы за ним ухаживали еще какое-то время? Лилли на что-то намекала, когда предлагала остановиться в ее квартире на недельку-другую. Он, разумеется, был против: во-первых, это была ее идея, а во-вторых, в этом не было смысла. Она будет целыми днями пропадать на скачках, а он, выходит, опять окажется в одиночестве. Но теперь…
Кэрол чуть заметно вздрогнула. Он хотел было оттолкнуть ее, но вместо этого лишь еще крепче сжал девушку в объятиях.
– Я просто подумал, – сказал он, – что, когда выйду отсюда, мне еще понадобится помощь. Может…
– Что? – Она подняла голову и взволнованно улыбнулась. – Вы хотите, чтобы я еще немного за вами ухаживала? Вы это хотели сказать?
– А вы не против?
– Конечно нет!
– Отлично, – ответил он, чувствуя неловкость. – Мы об этом подумаем. Посмотрим, что скажет моя мать. Я живу в гостинице, но на время остановлюсь у нее…
– Она согласится! – Ее глаза блестели от радости. – Я знаю.
– Откуда?
– Потому что ваша мать тоже этого хочет! Я… мы не хотели пока вам об этом говорить. Она не знала, как вам это понравится…
Его взгляд вдруг стал неподвижным, и она замолчала. Уголки ее рта тревожно поползли вниз.
– Послушайте… Я что-нибудь не так сказала?
– Все так, – сказал он. – Нет, все так, все отлично.
8
Четвертый забег закончился. Зрители протискивались обратно через приямки, которые проходили под трибунами, и направлялись в сводчатые помещения – к кафе, барам и окошкам, где делали ставки. Некоторые спешили, улыбаясь во весь рот или самодовольно кривя губы. Они держали свой путь к кассам, где выплачивались выигрыши. Остальные же, составлявшие большинство, не торопились, шли, изучая программу заездов, беговые листки с информацией о ставках; на их лицах было написано равнодушие, отчаяние, гнев или тоска. Это были проигравшие, и некоторые из них направлялись к выходам на автостоянку, другие задерживались у баров, а третьи шли делать новые ставки.
Было еще довольно рано. В карманах публики оставалось много денег. Толпа не рассеется по крайней мере до конца шестого забега.
Лилли Диллон сделала три ставки в трех окошках. Аккуратно уложив деньги в дамскую сумочку – за них нужно будет отчитаться, – она поспешила к окошку. Деньги, которые ей выделяли специально для ставок, каждый день перечислялись телеграфным переводом; они были разложены в пачки по двадцать, пятьдесят и сто долларов. Она щедро расходовала двадцатки – столько, сколько можно было поставить за весьма ограниченное время – обычно на пяти- и десятидолларовые ставки. С полусотенными купюрами она была более осторожна, сотенные же тратила скупо и неохотно.
Возможно – и скорее всего, – такие предосторожности были излишни. Финансовых агентов не интересовали ставки; обычно они следили только за выигрышами, за пригоршнями пятидесяти- и стодолларовых билетов. Лилли выигрывала редко, и цель у нее была иная. То, чем она занималась, обычно не касалось фаворитов или лошадей, пришедших за ними. С их шансами на выигрыш, как правило, все было более-менее ясно. Она же имела дело с возможными кандидатами на будущую победу и «темными лошадками», а они выигрывали редко. Когда это случалось, Лилли забирала деньги только тогда, когда это казалось абсолютно безопасным. В противном случае она просто не брала выигрыши, оставляя тотализаторные билеты в качестве документов.
Она обладала некоторой свободой. Конечно, у нее были общие инструкции, но в этих рамках она могла действовать как угодно – по собственному усмотрению. Однако это не облегчало ее задачи. Наоборот. Работа была тяжелая, но за нее хорошо платили. И Лилли знала, как можно увеличить эти доходы.
Бобо Джастес не одобрил бы ее действий, но подловить Лилли на этом было очень сложно.
Надев темные очки, она прогуливалась вдоль стойки бара, внимательно глядя по сторонам. Несколько раз она быстро нагибалась и подбирала проигрышный билет, добавляя его к пачке в своей сумочке. Проигрышные билеты обычно выбрасывали. Если они не были порваны или испачканы следами ботинок, она добавляла их к счетам и квитанциям за потраченные деньги.
