Джеффри Линдсей - Дремлющий демон Декстера
Вот так. Серьезно. Допускаю, что такого мужчину и можно было найти в викторианской Англии с публичными домами на каждом углу, где в перерывах между цветистыми торжественными тирадами о любви он мог выпустить пар. Но, насколько я знаю, не сейчас, не в двадцать первом веке и не в Майами.
И все же я прекрасно имитирую все эти штуки. Нет, правда, мне на самом деле даже нравится. К сексуальным отношениям интерес у меня отсутствует. Мне нужна маскировка, а для этой цели Рита подходит идеально.
Как я уже сказал, она вполне презентабельна. Небольшого роста, изящная и дерзкая, стройная атлетическая фигура, светлые волосы и голубые глаза. Она фанат фитнеса, все свободное время проводит в беге, езде на велосипеде и тому подобное. На самом деле попотеть — одно из ее любимых занятий. Мне приходилось проезжать с ней на велосипеде весь Эверглейдс,[13] бегать по пять миль и даже тягать железо в тренажерном зале.
Но лучшее из всего — это ее двое детишек. Эстор восемь лет, Коди — пять, оба очень тихие ребята. А как же иначе? Дети, родители которых так часто пытались убить друг друга с помощью разных предметов обстановки, должны быть немного замкнутыми. Все дети, выросшие в зоне ужаса, такие. Но они могут воспитываться и вне этой зоны, в конце концов, посмотрите на меня. Ребенком я перенес массу безымянных и безвестных ужасов, и тем не менее вот он я: полезный гражданин, опора общества.
Может быть, этим частично и объясняется моя странная любовь к Коди и Эстор. Они мне правда нравятся, и сей факт кажется нелогичным. Мне прекрасно известно, что я собой представляю, я многое в себе понимаю. Однако одна из черт моего характера, которая действительно меня озадачивает, — это отношение к детям.
Я их люблю.
Они важны для меня. Небезразличны.
И я в самом деле не могу этого понять. Мне действительно наплевать, если вдруг все существа во Вселенной неожиданно испустят последний вздох, может быть, только за исключением меня самого и, наверное, Деборы. Остальные люди представляют для меня еще меньший интерес, чем садовая мебель. Как красиво говорят психиатры, у меня «напрочь отсутствует чувство реальности по отношению к другим». И истина сия меня как-то совсем не тяготит.
Но дети… дети — это другое.
Я «встречаюсь» с Ритой уже почти полтора года, и за это время я постепенно завоевал расположение Эстор и Коди. Я всегда веду себя спокойно. Не причиняю им никаких неприятностей. Помню их дни рождения, дни, когда надо подписывать дневники, праздники. Я прихожу к ним домой, и они уверены, что с ними ничего не случится. Мне можно верить.
Звучит иронично. Хотя так оно и есть.
Я — единственный мужчина, которому они могут верить. Рита думает, что это часть процесса продолжительного и постепенного ухаживания. Докажи ей, что дети любят тебя, и кто знает?.. Но на самом деле они значат для меня намного больше, чем она сама. Надеюсь, что еще не поздно: я бы не хотел видеть, что они растут похожими на меня.
Дверь открыла Эстор. Свисающая до колен футболка с надписью «Озорники» ей явно велика. Рыжие волосы убраны в два поросячьих хвостика, а на спокойном детском лице — вообще никакого выражения.
— Привет, Декстер, — так же без эмоций произнесла она. Два слова для нее — уже длинный разговор.
— Добрый вечер, прекрасная юная леди, — сказал я голосом лорда Маунтбаттена. — Позвольте заметить, что вы прекрасно выглядите сегодня вечером.
— О'кей, — ответила она, придерживая дверь. — Он здесь, — на этот раз через плечо — в темноту комнаты.
Я зашел внутрь. Коди стоял прямо у нее за спиной, как будто страхуя — на всякий случай.
— Коди, — сказал я и протянул ему упаковку вафель «Некко».
Он принял ее, не отводя от меня глаз, рука со сладостями просто упала, Коди даже не взглянул на них. Он откроет упаковку только после того, как я уйду, поделит пополам с сестрой.
— Декстер? — крикнула Рита из соседней комнаты.
— Я. Ты когда-нибудь научишь детей манерам?
— Нет, — тихо ответил Коди.
Шутка. Я уставился на него. Что дальше? Может быть, в один прекрасный день он запоет? Будет танцевать чечетку на улице? Обратится в Демократический национальный конвент?
Поправляя серьгу в виде обруча, влетела Рита. Вид у нее довольно провоцирующий. Практически невесомое светло-голубое шелковое платье до середины бедра и, конечно, ее лучшие кроссовки. Я раньше никогда не встречал, да и не слышал вовсе, чтобы женщина надевала на свидание удобную обувь. Очаровательное создание.
— Привет, красавчик! — крикнула Рита. — Я сейчас поговорю с няней, и мы уходим.
Она пошла в кухню, откуда было слышно, как она инструктирует соседскую девушку, которая время от времени оставалась с детьми. Время сна. Домашняя работа. Телевизор — что можно, что нельзя. Номер сотового. Номер службы спасения. Что делать при случайном отравлении или обезглавливании.
Коди и Эстор все еще смотрели на меня.
— Вы идете в кино? — спросила Эстор. Я кивнул.
— Если только найдем такой фильм, чтобы не стошнило.
— Фу, — сказала она и скорчила такую кислую гримаску, что я понял: попал в точку.
— Тебя тошнит в кино? Это уже Коди.
— Коди, — укоризненно произнесла Эстор.
— Правда тошнит? — настаивал он.
— Нет, — ответил я. — Но иногда хотелось бы.
— Пошли, — сказала Рита, чмокнув каждого в щечку. — Слушайтесь Алису. В девять часов — в постель.
— Ты вернешься? — спросил Коди.
— Коди!.. Конечно, вернусь, — ответила Рита.
— Я имею в виду Декстера.
— Ты уже будешь спать. Но я помашу тебе, ладно? — пообещал я.
— Я не буду спать, — хмуро ответил он.
— Тогда я останусь, и мы поиграем в карты.
— Правда?
— Чтоб мне провалиться. В покер с крупными ставками. Победителю достаются все лошади.
— Декстер! — Рита слегка раздражена, но продолжает улыбаться. — Ты будешь спать, Коди. Все, спокойной ночи, дети. Ведите себя хорошо.
Она берет меня под руку, и мы выходим.
— Слушай, — мурлычет она, — да ты просто приручил эту парочку.
Фильм оказался так себе. Не то чтобы меня действительно тошнило, но я практически забыл, о чем он, как только мы остановились, чтобы выпить в небольшом заведении на Саут-Бич. Идея Риты. Несмотря на то, что большую часть жизни она провела в Майами, Саут-Бич ей казался верхом гламура. Может, из-за обилия народа на роликовых коньках? Или она считает, что любое место с таким количеством народа с плохими манерами должно быть гламурным?
Так или иначе, мы прождали двадцать минут, пока освободится столик, и еще двадцать, пока нас не обслужили. Мне в общем-то все равно. Я получал удовольствие, наблюдая за добропорядочными идиотами, поглядывающими друг на друга. Классный спорт для любителя понаблюдать.
Потом мы прогулялись по бульвару Оушен, болтая ни о чем (искусство, в котором мне нет равных). Чудный вечер. Кто-то отгрыз угол от лунного диска, если сравнивать с той луной, которая светила, когда я развлекал отца Донована.
Возвращаясь после нашего стандартного вечернего выхода в южный Майами, где жила Рита, мы проезжали перекресток в менее престижном районе Коконат-Гроув. Красная мигалка привлекла внимание, и я повернулся в ту сторону. Преступление: уже натянута желтая лента, несколько патрульных машин сгрудились на перекрестке.
Снова он, подумал я и, еще до того как осознал, что делаю, уже развернул машину в ту сторону.
— Куда мы едем? — задала Рита совершенно разумный вопрос.
— Так, надо проверить, не нужен ли я им, — ответил я.
— У тебя разве нет пейджера?
— Они не всегда понимают, что им без меня не обойтись.
Я одарил ее своей лучшей пятничной улыбкой.
Так или иначе, туда стоит заехать, чтобы продемонстрировать Риту. Сама идея маскировки в том, чтобы тебя с ней увидели. Но по правде, тонкий настойчивый голосок так и вопил мне в ухо, что я обязательно бы остановился. Это снова он. И я должен видеть, на что он оказался способен на сей раз. Я оставил Риту в машине и поспешил к месту.
Ни на что хорошее этот негодяй не оказался способен. Та же груда аккуратно упакованных частей тела. Эйнджел — не родственник — стоял над ними почти в такой же позе, в которой я оставил его на месте предпоследней находки.
— Hijo de puta,[14] — произнес он, когда я приблизился.
— Надеюсь, ты не обо мне?
— Все, кроме тебя, плачутся, что приходится работать в пятницу вечером. А ты появляешься здесь с девушкой. И тем не менее для тебя работы так и нет.
— Тот же парень, тот же шаблон?
— Да, — ответил он, приоткрывая карандашом пластиковый пакет. — Опять сухая кость. Ни капли крови.
Его слова вызвали у меня легкое головокружение. Я заглянул в мешок. И снова части тела были удивительно чистыми и сухими. Они даже имели голубоватый оттенок, будто законсервированы на отведенный им момент времени. Прекрасно.
