Жан-Кристоф Гранже - Лес мертвецов
— Ваше наслаждение связано не с самим актом онанизма, а с чувством вины, — отвечал Феро. — Онанируя, вы ласкаете не тело той женщины, а собственные угрызения совести. На самом деле вы любите свое злодеяние. Вы виновны, и вам это нравится. Это чувство и порождает наслаждение.
Жанна веселилась от души. Все эти разговоры психоаналитиков она знала наизусть. Два года кряду ее пичкали подобными ответами, всегда противоречивыми и туманными, но иногда попадавшими точно в цель. Во всяком случае, они побуждали к размышлениям, заставляли погружаться в собственные потемки, чтобы искать там новую истину.
Но больше всего ее завораживал голос Антуана Феро. Потусторонний, но мужественный. С легкой хрипотцой. Интонация тоже была необычной.
Неторопливой и торжественной, придававшей каждому слову особую значительность. В этом голосе звучало что-то сладостное и чарующее, словно льющийся на душу бальзам.
Три диска — за понедельник, вторник и среду — позволили Жанне насладиться благотворной силой его голоса. Она разработала целый ритуал. Каждый вечер выключала свет, устраивалась на диване и надевала наушники. Укрывшись во тьме, она отдавалась во власть его обольстительной мягкости. Голос проникал внутрь и подобно рычагу раздвигал ребра, давая сердцу, будто расширявшемуся от этого звука, биться в полную мощь…
И вот накануне вечером Жанна почувствовала, как что-то в ней надломилось. Непреодолимый порыв побудил ее сунуть руку в трусики и ласкать себя, пока не кончилась запись. Уже сожалея, что все испоганила. Замарала голос, внушивший ей чистое чувство…
Утром 5 июня, в четверг, она застряла под душем, ругая себя последними словами. Мастурбировать под голос психоаналитика, одна, у себя дома, в темноте. Нечего сказать, докатилась…
Она вытерлась. Причесалась. Запотевшее зеркало еще не просохло. Она и не торопилась увидеть свою физиономию. Бледная как смерть. Заострившийся нос. А все-таки она красивая. Тонкие черты. Матово-белая кожа в россыпи веснушек. Высокие скулы. И эти зеленые глаза, в хорошие дни сверкавшие, как агаты. Однажды Тома сравнил ее с абсентом, который теперь запрещен, а в XIX веке был необычайно популярен. Тогда-то его и прозвали «зеленой феей». Над рюмкой бледно-зеленого напитка полагалось растапливать сахар.
Тома трудно назвать поэтом, и все же он подметил сходство. Зеленого абсента с ее глазами. Пламени с рыжиной ее волос. И она так же кружит голову… В тот вечер он прошептал: «Ты моя зеленая фея…» Метафора завершилась в постели. Жанна не сомневалась, что эти сравнения он позаимствовал в глянцевом журнале, и все же воспоминание грело ей душу.
С влажными волосами она вышла из ванной. Выпила сваренный заранее кофе. Сгрызла тост из хлеба с отрубями. Проглотила обычную дозу эффексора.[9] Открыла шкаф и, не раздумывая, как форму, выбрала одежду.
Белые джинсы.
Белая с черным узором блузка. Льняной пиджак.
И туфли от «Джимми Чу» с заостренными, как кинжалы, носками.
Подхватила ключи, сумку, папку с документами — и с силой захлопнула дверь.
А теперь на работу.
Дела. Допросы свидетелей. Очные ставки. И гнать от себя все эти глупости с безликим голосом, сердечным бальзамом и ночными ласками.
9
Едва поднявшись к себе на этаж, она поняла: что-то стряслось. В коридоре спиной к ней стояли двое полицейских. Здоровяки с красными повязками на руках. На поясе пистолеты, выставленные напоказ. Все серьезно.
Один из них обернулся. Она узнала плохо выбритого, слегка щекастого капитана Патрика Райшенбаха, начальника группы в уголовке. Волосы, как обычно, вымазаны гелем. Жанна поспешно попыталась взъерошить свою еще влажную шевелюру. Напрасно.
— Привет, — улыбнулась она. — Каким ветром вас занесло?
— Заехали за Тэном.
Только Жанна хотела расспросить его поподробнее, как из кабинета показался Тэн собственной персоной. Свежевыбритый, на ходу натягивающий пиджак, с кожаным портфелем в руке. За ним вышла его секретарша.
— В чем дело? — спросила Жанна.
— Еще одно. — Тэн подвигал плечами, оправляя пиджак. — Новое убийство. Опять людоед. Еду туда. В девять-три.[10] Прокуратура Бобиньи передает дело нам.
Жанна окинула их взглядом. Непроницаемый Райшенбах. Второй, незнакомый ей полицейский, такой же замкнутый. Тэн уже натянул на себя стандартное выражение невозмутимого следственного судьи. Секретарша у него за спиной последовала его примеру. Все суперсерьезно.
— О'кей, — произнес Тэн, читая мысли Жанны. — Ты с нами?
— А можно?
— Не вопрос. — Он взглянул на часы. — Это в Стене. К обеду вернемся.
Жанна кинулась в свой кабинет. Дала указания Клер и присоединилась к остальным в лифте.
На улице разразился назревавший с самого утра ливень. Чудесный летний ливень. Теплый. Мутный. Освежающий. Капли, словно китайские петарды, громко захлопали по асфальту. Небо походило на огромный парашют из переливчатого темного шелка, в который играючи задувал ветер, на лету вылепляя из облаков подвижные, изменчивые скульптуры.
Их ждала служебная машина, припаркованная во втором ряду на проспекте Жолио-Кюри. Напарник Райшенбаха по фамилии Леру сел за руль. Капитан устроился рядом. Судьи и секретарша заняли заднее сиденье.
Не дожидаясь, пока «пежо» тронется с места, Тэн спросил:
— Что там у нас?
— Жертва — Нелли Баржак. Двадцать восемь лет.
— Где работала?
— В медицинской лаборатории. Убита на служебной подземной парковке.
Жанна сидела справа, соприкасаясь плечами с втиснувшейся в середку секретаршей.
— Ее убили среди ночи, — продолжал Райшенбах. — Она работала допоздна и уходила последней. Видно, убийца поджидал ее внизу. Захватил врасплох, когда та садилась в свою тачку.
— Убита на месте?
— Не совсем. Он утащил ее в другое подземелье. Еще ниже. Похоже, он хорошо ориентируется на месте. Или работает там, или приходил раньше, чтобы осмотреться. Как бы то ни было, он избегал камер слежения.
— Кто нашел тело?
— Охранник. Сегодня рано утром. Шел дождь. Он осматривал подземный уровень, предназначенный для стоков. Не сразу понял, что перед ним труп. Я имею в виду, труп человека.
После каждого ответа Тэн выдерживал короткую паузу, словно раскладывал информацию по особым ящичкам мозга. Жанна слушала, одновременно пытаясь сообразить, где именно они сейчас проезжают. Ничего не разобрать. Пути. Указатели. Цифры. Все словно размыто дождевыми струями. Небо над ними набухло от воды, будто серая губка. Время от времени его вспарывала яркая вспышка молнии.
Шофер выехал на север, в сторону Сена-Сен-Дени, в объезд Парижа. Единственной светлой точкой посреди бури оставался экран навигатора на приборной доске, на котором время от времени высвечивались отрезки маршрута.
— Что за лаборатория?
Райшенбах вынул из куртки записную книжку и надел очки:
— Лаборатория… цитогенетики. Там исследуют эмбрионы. Сам толком не знаю.
— Моей жене делали такой анализ, — вмешался Леру. — Это чтобы проверить, что зародыш нормальный.
— Амниоцентез.
Все уставились на Жанну. Она продолжала, стараясь говорить непринужденно, а главное, не поучительно:
— Гинеколог берет в матке беременной женщины пробу околоплодных вод. Затем отслоившиеся клетки зародыша или пузыря, в котором он находится, помещают в питательную среду и исследуют хромосомы, чтобы установить кариотип формирующегося младенца.
Тэн спросил, глядя в окно, словно вовсе не интересовался ответом:
— А что такое кариотип?
— Хромосомный набор ребенка. Двадцать три пары хромосом, определяющие его будущую личность. Это позволяет отследить возможную аномалию в одной из пар. Например, трисомию по двадцать первой хромосоме, то есть синдром Дауна. В Париже таких лабораторий раз-два — и обчелся. А эта как называется?
Райшенбах заглянул в записную книжку и обернулся к ней:
— «Павуа». Слышали о такой?
Жанна отрицательно покачала головой. Она едва не добавила, что ей это ни к чему. Она-то не беременна. И даже ни с кем не живет. И вообще ее жизнь — полный отстой. Но сдержалась. Все-таки она здесь в качестве судьи. Да и время для излияний неподходящее.
— А первая жертва, — уточнил Тэн, обращаясь к полицейскому, — вроде работала в центре для умственно отсталых детей?
— Ну да. Детишек, страдающих… — Райшенбах полистал свою записную книжку, — ПРР — первазивными расстройствами развития. — Он обернулся к Тэну, снимая очки: — Думаете, есть связь между такими детишками и амнио… как его там?
— Есть сходство с первым убийством? — продолжал Тэн, не отвечая. — Я имею в виду модус операнди?
— Совпадает все. Парковка. Надписи на стенах. И конечно, труп. В том же состоянии, что и первый.
