Питер Бенчли - Остров
Питер Бенчли - Остров краткое содержание
Питер Бенчли
Остров
Посвящается Трейси и Клэй.
Сквозь призму времени в любом романтическом приключении видна трагедия.
ПословицаВ естественном, догосударственном состоянии у людей нет ни искусства, ни литературы, ни общества; есть лишь постоянный страх и непреходящая опасность внезапной гибели; и человек одинок и жалок, злобен и груб, и век его короток.
Томас Гоббс. “Левиафан”Глава 1
Судно стояло на якоре так спокойно, что казалось приваренным к воде. До берега было далеко, и длинные перекатывающиеся донные волны – отголоски далеких штормов – должны были бы играть им, поднимая и опуская линию горизонта. Но уже больше недели над Атлантическим океаном, от Гаити до Бермуд, стояла область высокого давления. На небе – ни облачка, и в отраженном полуденном солнце вода отливала сталью.
На востоке, примерно в миллиметре выше края света, висело что-то серое, колеблющееся – отражение островка, лежащего сразу же за линией горизонта. На западе – ничего, кроме паривших в танце волн тепла.
На корме, с лесками в руках, стояли двое – они ловили рыбу. На них были потрепанные шорты, грязные белые футболки и широкополые соломенные шляпы. То и дело один из них сбрасывал с кормы ведро на веревке и выплескивал воду на палубу, чтобы босые ноги не поджаривались на стекловолоконном покрытии. Между ними, в углублении, предназначенном для стрелка, сейчас стоял импровизированный столик из перевернутых коробок от спиртного, заваленный рыбьими головами, требухой и клубками смерзшихся сардин для наживки.
Чтобы леска не перетиралась на бронзовых поручнях, оба они держали руки над водой и ждали подергивания – знака того, что где-то внизу, в сотне фатомов под ними, рыба взяла наживку.
– Чувствуешь?
– Нет. Хотя она там, внизу... если только мелочь даст ей подойти.
– Что за сволочной прилив!
– Да. Все время поднимает мою наживку. Запахи кухни достигли кормы и смешались с вонью портящейся на солнце рыбы.
– Чем этот чертов португалец будет нас сегодня травить?
– Судя по вони – свиными рылами.
В темной бездне под судном рыбина немалых размеров взяла одну из наживок и понеслась к расщелине в скале.
Мужчину прижало к планширю. Уперевшись коленями, чтобы не упасть за борт, он начал выбирать леску: ярд левой рукой, ярд правой, еще один левой...
– Черт! Я знал, что она там!
– Может, это акула...
– Как же, акула, черт ее подери! Моби Дик, а не акула!
Рыбина опять рванулась, и мужчина заскрипел зубами – леска врезалась ему в руку, – но он не отпускал ее. Внезапно леска ослабла.
– Сука!
Второй мужчина рассмеялся.
– Приятель, ты не умеешь ловить рыбу. Ты вытащил крючок у нее из пасти.
– Она его откусила, вот в чем дело!
– Откусила...
Он медленно стал выбирать леску, следя за тем, чтобы она аккуратно сворачивалась у его ног. Крючок, грузило и вожак[1]исчезли, а сама леска была измочалена.
– Я ж говорил тебе – откусила.
– Ну а я тебе говорил, что это черт, а не акула!
Мужчина привязал к леске новый крючок и вожак. Он оторвал две полузамороженные сардины от клубка наживки, одну съел, а в другую продел крючок – сквозь глаза, по хребту. Выбросив крючок за борт, он позволил леске заскользить между пальцами.
– Эй, Дики!
– Да.
– Завтра в какое время? Как сказал капитан?
– В полдень. В одиннадцать с чем-то он встречает самолет. Ну, а дальше смотря по тому, сколько у них шмоток. Они должны быть в доке примерно в полдень.
– Какие там врачи на этот раз?
– Нельсон, я тебе раз сто уже это говорил. Это нейрохирурги.
Нельсон рассмеялся.
– Да, это круто...
– Не понимаю, что смешного может быть в нейрохирургах.
– Это врачи, которые лечат голову, приятель. А зачем врачам, которые лечат голову, баловаться рыбной ловлей?
– Нейрохирурги лечат не только голову.
– Это ты так считаешь. Когда тот парень на Барбуде огрел меня по голове, меня послали к нейрохирургу.
– Ты мне рассказывал.
– Я, впрочем, привел его в замешательство, и он послал меня к какому-то чеху.
– Во всяком случае, нет такого закона, что нейрохирург не может заниматься рыбной ловлей. Важно одно – капитан говорит, что они сразу платят наличными. – Дики помолчал. – Не помнишь, сколько их всего?
– Я и не знал.
– Мануэль! – крикнул Дики.
– Да, мистер Дики. – В дверях каюты появился мальчик. Он был тонким и жилистым, на вид лет двенадцать-тринадцать, кожа темно-коричневая от загара. Его волосы прилипли ко лбу, на белой крахмальной рубашке виднелись темные полоски от пота.
– Сколько... – Дики остановился. – Тупица! Пустоголовый португальский ублюдок! Я ж тебе говорил, чтоб ты не надевал униформу, когда на борту нет гостей!
– Но я не...
– Посмотри на свои штаны, приятель! Ты как будто обделался!
Мальчик глянул вниз, на свои брюки. Тепло каюты пропарило складки, штанины были в жирных пятнах.
– Но у меня нет других!
– Меня это не касается! Можешь хоть всю ночь напролет стирать их, но чтобы к утру они были белыми, как задница у ангела.
Нельсон улыбнулся.
– Откуда нам знать, Дики? Может быть, нейрохирургам нравятся маленькие грязные португальцы.
– Что ж, Нельсон, может, ты и прав. Что скажешь, Мануэль? Может, мы дадим им с тобой немного поразвлечься?
Глаза Мануэля расширились.
– Нет, сэр, мистер Дики. Что бы это ни было, я не хочу.
– Сколько коек ты подготовил?
– Восемь. Как сказал капитан.
Нельсон понюхал воздух.
– Что за чертовщину ты готовишь, приятель?
– Свиные пятачки, мистер Нельсон.
Дики заметил:
– Я ж тебе говорил, Нельсон. Большего ты не достоин.
Когда Мануэль помыл и расставил тарелки, горшки и сковородки, и когда он дочиста выскреб камбуз, ему стало нечего делать. Ему хотелось закрыть наружную дверь, включить кондиционер и телевизор в главном салоне и развалиться на велюровом диване. Но кондиционер включали только тогда, когда на борту были гости – они за это платили; телевизору нечего было принимать, а диван, как и вся остальная мебель, был зачехлен.
Там стоял еще стол, набитый книжками в мягких обложках, и Мануэль мог бы залечь к себе на койку и почитать, но его способность читать ограничивалась чтением печатных букв – в надписях на коробках с замороженной едой, в маркировке морских приборов, и в названиях мест на морских картах. Он был решительно настроен научиться читать получше, и изучал заголовки в иллюстрированных журналах, оставленных пассажирами, – “Пипл”, “Юнайтид Стейтс”, “Плейбой”, “Пентхауз” и “Яхтинг”. Но он чувствовал, что из имевшихся на борту журналов он уже выжал все, что мог.
Дики и Нельсон все еще рыбачили на корме. Мануэль мог, конечно, соорудив себе леску, присоединиться к ним, и он бы так и сделал, если б у них клевало. Но число шуточек, которыми обменивались Дики и Нельсон, увеличивалось обратно пропорционально количеству выловленной рыбы, и в такие неудачные дни, как сейчас, им только и оставалось что шутить. Появись там Мануэль, они переключились бы на него, как на свежую мишень, а он этого не выносил.
Так что он перестирал всю свою одежду, потом отгладил ее, и ему опять стало скучно.
Надев плавки, Мануэль все же вышел на корму. Солнце разбухало, коснувшись горизонта на западе, и уже показалась луна – тусклая лимонная долька на серо-голубом небе.
– Мистер Дики, не снять ли мне чехлы со стульев и прочего?
Дики не ответил. Он сосредоточился на кончиках своих пальцев, пытаясь разобраться в слабых толчках и подергиваниях лески, чтобы отличить беспокойство мелкой рыбешки от первого пробного рывка большой. Он дернул леску, чтобы подсечь, но безуспешно. Он опять расслабился.
– Нет. Оставь это мне. Утром времени будет достаточно. Но если ты сидишь, ковыряя пальцем в носу, то лучше поковыряйся вначале в баре – неплохо заполнить его бутылками.
– Ага.
– И принеси нам рому, когда закончишь.
– Я могу включить радио?
– Несомненно. Евангелие тебе не повредит. Изгонит греховные мысли у тебя из головы.
Мануэль вернулся в салон. В шкафчике под телевизором было несколько радиоприемников: однополосный, сорокаканальный для обычных гражданских частот, коротковолновый, и стандартный, для УКВ. В это время дня полосы были в основном забиты разговорами – кубинские рыбаки обсуждали свой дневной улов, пассажиры кораблей вызывали Штаты (через Морскую, Службу в Майами), рыбаки сейнеров докладывали своим женам, когда их ждать домой. Мануэль включил приемник на средние волны и услышал знакомый, успокаивающий голос проповедника – священника из Индианы, который записывал религиозные программы на пленку в Саут-Бенде и посылал их по почте на евангелическую радиостанцию на мысе Гаити. Большинство судов, курсирующих вблизи 20°-22° северной широты и 70°-73° западной долготы, держали обычно свои приемники настроенными на станцию WJCS (Иисус Христос Спаситель), так как это была единственная станция, которую можно было принимать без помех, и которая регулярно передавала прогноз погоды. Прогнозы Бюро Погоды США из Майами были достаточно надежны для Флориды и Багамских островов, но оказывались на редкость недостоверными для предательского бассейна между Гаити и островом Аклинс.
