Гривадий Горпожакс - Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
– Есть что-нибудь выпить, ребята? – спросил Джин и вдруг заметил, что в углу палатки кто-то шевелится. Схватив пистолет, он прыгнул в угол, сорвал одеяло.
На него с застывшим ужасом смотрели огромные полудетские глаза.
Несколько секунд Джин, не шевелясь, разглядывал связанную девушку. Клочки разорванной одежды почти не прикрывали ее тело. Потом он повернулся к своим солдатам. Ярость горела во всем его теле ровным и беспощадным огнем.
– Чьих рук дело? – медленно проговорил Джин. Бастер, Сонни и Мэт смотрели в землю. Один лишь Тэкс напряженно смотрел на него.
– Чьих рук дело, подонки, грязные шакалы?
Солдаты молчали.
– Проклятые уголовники! – прорычал Джин. – Так-то вы проводите в жизнь политику «Американец – друг»? Так-то вы налаживаете дружбу с местным населением? Я передам вас всех военному суду!
– Это моя подружка, Джин, – криво усмехнулся Тэкс. – Подумаешь, большое дело…
– Встать! – рявкнул Джин.
Тэкс вскочил и вытянулся. Видно было, что он умирает от страха.
Не помня себя, Джин ударом в челюсть бросил его в угол, пнул несколько раз ногой, плюнул в лицо.
– Вы ответите за оскорбление американского военнослужащего, лейтенант Грин! – завизжал Тэкс и закрыл лицо руками.
Джин выбежал из палатки и остановился, сжав руки на горле. Через несколько секунд он поймал себя на том, что рычит как зверь.
Мир, бессмысленный, жестокий, в миллионах светляков, гнусный, низменный мир лживо шумел листвой, лживо пиликал на идиотских скрипках, лживо смердел парфюмерными запахами.
В двух или трех метрах началась какая-то бешеная возня, раздался предсмертный визг. Джин откинул полог палатки и в полосе света увидел двух гигантских бамбуковых крыс, которые рвали на части маленького, величиной с зайца, олененка.
Джин выхватил пистолет и стал стрелять в эту бьющуюся похотливой голодной дрожью массу. Стрелял до последнего патрона в обойме.
Утром пришел связной Дао. Он откинул полог и встал на пороге, оглядывая сидящих с чашками кофе американцев.
– Хай, Дао! – сказал Бастер. – Это наш связной, Джин. Ну что ты стоишь в дверях, парень? Садись к столу. Как там наши игрушки? Сработали?
– Твоя был Хайфон, делал взрыв? – спросил Дао Джина.
– Да, – проговорил Джин, глядя в каменное бесстрастное лицо вьетнамца.
– Твоя взорвал дамба. Вода разрушил тридцать домов. Перевернул двадцать сампан. Моя мать и брат умирать.
– Не может быть! – воскликнул Джин. – При чем здесь дамба?
– Моя тебя убивать, – спокойно сказал Дао и вдруг прыгнул, как кошка, в сторону, схватил автомат и направил на Джина.
Мимо уха Джина просвистел «спринг-найф». Нож попал Дао прямо в грудь. Он упал на колени, потом на бок и, выпустив очередь в потолок палатки, умер.
Джин оглянулся. Тэкс, бросивший нож, даже не расплескал кофе из чашки, которую держал в левой руке. Он отхлебнул, вытер рот рукавом, усмехнулся и сказал:
– Политика «Американец – друг» в действии. Поздравляю вас, лейтенант Грин.
Весь день они рубили джунгли для того, чтобы разложить опознавательный знак для вертолета.
Ночью он прилетел. Бешено свистя, он повис над купами деревьев. Из брюха его опускались лестницы.
Джин стоял, обняв Берди, и смотрел на вертолет, но перед глазами его все еще была грязная бухточка с ржавыми катерами и низкая серая дамба, под защитой которой, как оказалось, жили ни в чем не повинные люди…
– Возьмем девушку с собой, – пробормотал Берди. – Я на ней женюсь.
– Не глупи, старина, – тихо сказал Джин. – Я уже отпустил ее домой.
– Она будет ненавидеть нас всю жизнь, – прохрипел Берди.
– Да, это верно, – ответил Джин.
Еще через сутки он вошел в свой комфортабельный номер в сайгонском отеле «Де Виль». На столе в серебряном подносе лежала телеграмма из Токио.
«В субботу в пять жду тебя в Империале Гинза 17. Поедем на Фудзияму, твой командир поставлен в известность.
Целую. Ширли».Он открыл холодильник, достал бутылку «Джонни Уокер», налил полный стакан, выпил, тут же налил еще стакан, а остаток допил из горлышка.
После этого он, шатаясь, подошел к кровати, отдернул противомоскитную сетку и рухнул ничком.
Джин и Тран Ле Чин стояли у барьера международной зоны сайгонского аэропорта и смотрели на летное поле.
Сайгонский аэропорт представлял в то время странное зрелище: он функционировал одновременно как военный аэродром и как международный гражданский, важнейший промежуточный пункт на великом пути из Европы в Японию.
Из огромных пузищ двухэтажных транспортных «глобмастеров» и «стратолифтеров» выезжали «джипы» и выходили толпы солдат, в опустевшие пузища въезжали машины с ранеными, иной раз проносили гроб, накрытый звездно-полосатым флагом, с отдаленной взлетной дорожки стартовали в серое ватное небо истребители – «старфайтеры» и «фантомы», и в то же время здесь совершали посадки мирные интерконтинентальные лайнеры компаний «Эйр Франс», «ВОАС», «Эйр Индиа», «КЛМ», и пестрые космополитические толпы пассажиров спокойно топали хлебать кофе по транзитным талонам.
Джин иногда наклонялся и целовал Транни в плечо. Тогда она поворачивала к нему свою головку, окидывала смеющимся взглядом, сдержанно улыбалась. Она, эта вездесущая Тран Ле Чин, разбитная корреспондентка нескольких азиатских и европейских газет, кажется, весьма гордилась своим другом, молодым гигантом в зеленом берете, с погонами первого лейтенанта на плечах.
Тран Ле Чин была женой крупного чиновника из администрации Нго Динь Дьема. Поговаривали, что ее муж колоссальным образом обогатился с того времени, как в Южный Вьетнам, словно из рога изобилия, полилась американская военная и финансовая помощь. Он был фигурой внушительной, сумрачной и таинственной, типичный представитель коррумпированной дьемовской бюрократии. Джин лишь один раз издали на каком-то приеме видел его оплывшие щеки. Транни весело называла его «мой тюфяк» и всегда отмахивалась, когда речь заходила о нем.
Она была из старинного рода мандаринов и обладала весьма солидным личным состоянием: ей принадлежал отель в курортном городке Виньтуа, земли вдоль шоссе в Бьенхоа, каучуковые плантации. Однако она в отличие от других чопорных сайгонских дам отнюдь не кичилась своим богатством, полотняные джинсики и голубая рубашка были ее излюбленной одеждой.
Джин познакомился с ней на второй день после своего приезда в Сайгон в баре «Де Виля», и почти сразу же у них началась самая что ни на есть любовь. Они совершенно не замечали кривых взглядов и ухмылок, не слышали сплетен и все время, пока Джин был в Сайгоне, проводили вместе. Какими-то неведомыми путями Тран Ле Чин добилась неслыханной для сайгонских женщин эмансипации.
Вот и сейчас Джин, не раздумывая, взял ее с собой на аэродром, куда он был послан для выполнения пустякового, но не очень-то ему приятного задания. Он должен был встретить прилетающую из Гонолулу команду «зеленых беретов» во главе с капитаном Чаком Битюком.
Самолет пришел вовремя, и вскоре Джин увидел идущие поперек бетонированного поля молодцеватые фигуры Чака и его громил с вещмешками на плечах.
Джин показал на контроле свое удостоверение, вышел в международную зону и козырнул подходящему Чаку.
– Хай, Джин! – заорал, широко улыбаясь, Чак, словно их связывали давние и добрые дружеские узы. – Как я рад тебя видеть здесь, парень!
– Здравствуйте, капитан Битюк, – сухо сказал Джин. – Комадование военной миссии США приветствует вас и ваших людей на гостеприимной земле нашего союзника.
Едва заметная саркастическая улыбка скользнула по его губам.
– Как тут с бабами? – спросил Чак. – Говорят, что здешние женщины просто хрустят в руках белого человека…
– Вас ждет автобус. Он доставит вас на базу, – тем же тоном продолжал Джин.
Они прошли за барьер, и Транни подошла к ним. Чак зорко глянул на нее.
– А ты, Джин, я вижу, уже обзавелся, – осклабился он.
– Это представитель прессы, – сухо сказал Джин.
– Все ясно, – хмыкнул Чак. – Подруги есть?
Тран Ле Чин подняла камеру. Несколько раз вспыхнул блиц.
– Она имеет право фотографировать? – нахмурился Чак.
– Да, да, имеет.
«Зеленые береты», сгрудившиеся вокруг офицеров, с кривыми провинциальными ухмылками поглядывали на космополитический сброд, которым кишела международная зона. Вдруг они все, словно по команде, повернулись в одну сторону и выпучили зенки. Мимо шла группа удивительных созданий – невероятно длинноногие, невероятно тонкие, профессионально широкоглазые итальянские манекенщицы в одеждах не нашей планеты.
– Во дают! – ахнули «береты». – Во «помидорчики»! Ну, сила!
– Кстати, Джин, к нам в Гонконге присоединился один твой дружок, – сказал Чак. – Мощный парень. Выдул в аэропорту бутылку «Бифитера», в самолете пять мартини – и хоть бы в одном глазу.
