Треваньян - Шибуми
– А теперь?
Пожав плечами, она покачала головой:
– Вы бы, конечно, хотели, чтобы я уехала домой и забыла бы обо всем этом, правда?
– Да. И это может оказаться не так просто, как вы думаете. Даймонду о вас известно. Потребуются некоторые усилия для того, чтобы доставить вас домой в целости и сохранности.
– А что будет с сентябристами, которые убили наших спортсменов в Мюнхене?
– О, они умрут. С каждым в конце концов это случается.
– Но… Если я просто уеду домой, ведь тогда гибель Аврима и Хаима окажется бессмысленной!
– Это верно. Это была бессмысленная гибель, и тут вы ничего не можете изменить.
Ханна шагнула к Хелу и подняла на него глаза; на лице ее были написаны сомнения и растерянность. Она хотела ощутить поддержку, хотела, чтобы ее успокоили, утешили, сказали бы ей, что все в конце концов будет хорошо.
– Вы должны принять решение достаточно быстро. Пойдемте в дом. До утра еще можно подумать.
* * *Они нашли Хану и Ле Каго на террасе, где было прохладно и сыро. Гроза оставила после себя порывистый ветер; воздух был свежий, омытый дождем и все еще пропитанный влагой. Хана поднялась им навстречу и ласково, с присущей ей чуткостью, взяла Ханну за руку.
Ле Каго раскинулся на каменной скамье; глаза его были закрыты, стакан с остатками коньяка выпал из беспомощно свесившейся руки; его тяжелое дыхание время от времени прерывалось легким храпом.
– Он заснул на полуслове, рассказывая очередную свою историю, – объяснила Хана.
– Хана, – сказал Хел. – Мисс Стерн уедет завтра, еще до наступления вечера. Не могла бы ты проследить, чтобы ее вещи к утру были уложены? Я хочу отвезти ее в домик в горах.
Он повернулся к Ханне:
– У меня есть хорошее место в горах, где можно укрыться. Вы можете пожить там, вдали от всех опасностей, пока я не найду способ доставить вас к вашим родителям в целости и сохранности.
– Я еще не решила, хочу лия ехать домой.
Вместо ответа Хел поддал ногой подошву ботинка Ле Каго. Грузный баск вздрогнул, открыл глаза и несколько раз причмокнул губами.
– Где я остановился? А…Я рассказывал вам об этих трех монахинях из Байонны. Ну так вот, я встретился с ними…
– Нет, ты решил не рассказывать об этом, принимая во внимание присутствие дам.
– О? Ну что ж, ладно! Видите ли, моя маленькая девочка, история вроде этой могла бы разжечь вашу страсть. А я хотел бы, чтобы вы, когда придете ко мне, сделали это по собственной воле, не ослепленная вожделением. Что случилось с нашими гостями?
– Они уехали. Вероятно, назад, в Соединенные Штаты.
– Я хочу сказать тебе кое-что с полной откровенностью, Нико. Мне не понравились эти люди. В их глазах видна трусость; и это делает их опасными. Тебе следует собирать у себя более приятное общество, иначе ты рискуешь лишиться моего покровительства. Хана, чудная, очаровательная женщина, не хотите ли вы отправиться в постель вместе со мной?
Она улыбнулась:
– Нет, благодарю вас, Беньят.
– Я восхищен вашим самообладанием. А как насчет вас, малышка?
– Она устала, – сказала Хана.
– А, ну ладно, возможно, это и к лучшему. И все же в моей постели будет теперь, пожалуй, слишком тесно. Она очень пухленькая – эта португалочка из кухни. Итак! Я скорблю о том. что вынужден оставить вас без того блеска и обаяния, которые только мое присутствие может внести в общество, однако великолепный механизм, каковым является мое тело, требует немедленного облегчения и сна. Доброй ночи. друзья мои!
Он с кряхтеньем поднялся на ноги и сделал уже несколько шагов по направлению к дому, как вдруг заметил кимоно, надетое на Ханне.
– Что это? Что случилось с вашей одеждой? О, Нико, Нико! Ненасытность – большой порок! Ну ладно… Спокойной ночи.
* * *Нежно, легонько, кончиками пальцев постукивая по спине и по плечам лежавшего на животе Николая, Хана сняла с него напряжение, накопившееся за день; теперь она массировала ему затылок, тихонько потягивая его за волосы, пока он не расслабился, покачиваясь на волнах наплывающей дремы. Она вытянулась на нем, прижав колени к его ягодицам, положив свои ноги на его ноги, и руки – на его руки, теплой тяжестью своего тела защищая его от всего на свете, успокаивая, утешая, вбирая в себя его усталость.
– Неприятности, да? – прошептала она. Он пробормотал нечто невнятное, но утвердительное.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю, – выдохнул он. – В первую очередь, увезти отсюда девушку. Они могут решить, что с ее смертью исчезнет и мой долг перед ее дядей.
– Ты уверен, что они не найдут ее? В этих долинах невозможно что-то сохранить в тайне.
– Только горцы будут знать, где она. Они мои друзья и не станут связываться с полицейскими, нарушая свои обычаи и традиции.
– А что потом?
– Я еще не знаю. Мне надо подумать.
– Хочешь я доставлю тебе удовольствие?
– Нет. У меня слишком натянуты нервы. Позволь мне побыть эгоистом. Позволь мне доставить тебе удовольствие.
ЛЯРЕН
Хел проснулся на рассвете и два часа до завтрака проработал в саду; он завтракал вместе с Ханой в комнате, устланной татами, глядя, как морской гравий, который он только что разровнял, серебристой струйкой сбегает к кромке воды.
– Со временем, Хана, это будет очень неплохой сад. И я надеюсь, тогда ты приедешь сюда, чтобы насладиться им вместе со мной.
– Я обдумала все это, Никко. Эта мысль не лишена привлекательности. Прошлой ночью ты был самим совершенством.
– Просто я хотел избавиться от стресса. В этом все дело.
– Если бы я была более себялюбива, я бы пожелала, чтобы ты всегда испытывал такие стрессы. Николай хмыкнул.
– Будь, пожалуйста, так добра, позвони вниз, в деревню, и закажи билет на следующий рейс до Соединенных Штатов для мисс Стерн. Это будет По – Париж, Париж – Нью-Йорк, Нью-Йорк – Чикаго.
– Так, значит, она уезжает?
– Пока нет. Я не хочу подставлять ее под удар. Но заказ будет передан в компьютерный банк воздушных сообщений, а оттуда он немедленно поступит в распоряжение “Толстяка”. Это собьет их со следа.
– А кто такой “Толстяк”?
– Компьютер. Главный враг. Он вооружает разных тупиц полезной информацией.
– Ты говоришь сегодня с такой горечью!
– Да. И даже с жалостью к самому себе.
– Я не хотела обращать внимание, но это слишком заметно. Таким людям, как ты, не подобает отчаиваться.
– Я знаю. – Хел улыбнулся. – Ни один человек в мире не осмелился бы сделать мне подобное замечание, Хана. Ты – чудо.
– Это моя роль – быть чудом.
– Верно. Кстати, а где Ле Каго? Что-то не слышно его громыханья.
– Он ушел около часа назад вместе с мисс Стерн. Он собирается показать ей покинутые деревни. Надо сказать, она была в прекрасном настроении.
– На мелководье и волны не велики. Невозможно ушибить подушку. Когда они вернутся?
– К ленчу, я думаю. Я пообещала Беньяту зажарить баранью ногу. Ты сказал, что увезешь Ханну в домик в горах. Когда ты хочешь ехать?
– Когда стемнеет. За мной следят.
– Ты останешься с ней там на ночь?
– Хм-м. Думаю, да. Мне не хотелось бы возвращаться по этим дорогам в темноте.
– Я знаю, тебе не нравится Ханна, но…
– Мне не нравится ее тип – этакая мелкобуржуазная кошечка, ищущая острых ощущений и щекочущая себе нервы играми в террористов и революцию. Ее существование и так уже дорого мне обошлось.
– Ты собираешься наказать ее там, наверху?
– Я не думал об этом.
– Не будь таким жестоким. Она славный ребенок.
– Ей двадцать четыре года. Она не имеет права быть ребенком в таком возрасте. И ее нельзя назвать славной. В лучшем случае, она “пикантна”.
Хел понимал, что имела в виду Хана, говоря о “наказании” девушки. Иногда он вымещал свою досаду на молодых женщинах, которые раздражали его, вынуждая себя любить их, и использовал всю свою изощренную технику, все необычные, экзотические приемы, которыми он владел, для того чтобы дать такое наслаждение, которого женщина никогда уже не сможет достигнуть вновь и будет тщетно искать его, меняя мужей и любовников, до конца своей жизни.
Хана не чувствовала ни малейшей ревности по отношению к Ханне; это было бы просто смешно. За те два года, что они с Хелом прожили вместе, оба – и она и Николай – были совершенно свободны и могли при желании пускаться на небольшие авантюры в поисках сексуальных развлечений, удовлетворявших их физическое любопытство и разжигавших их вкус к любви, так как, сравнивая, они начинали еще больше дорожить тем, что имели. Хана как-то раз пожурила Николая, шутливо пеняя ему на то, что он находится в лучшем положении, поскольку опытный, хорошо обученный мужчина может достигнуть блаженства, даже имея дело со старательной, полной желания дилетанткой; в то время как самая одаренная и искушенная женщина испытывает трудности, пытаясь хоть что-то извлечь из такого грубого и неуклюжего инструмента, каким является ничего не смыслящий в любви мужчина, и только напрасно дразнит себя, мучаясь с ним. Тем не менее она время от времени получала удовольствие, встречаясь с мускулистыми, спортивного вида молодыми людьми из Парижа или с Лазурного Берега, воспринимая их, главным образом, как красивые, радующие глаз игрушки; так, что-то вроде куклы или плюшевого мишки, с которым хорошо спать.
