Росс Томас - Желтая тень
Падильо обошел стойку бара.
— Что будете пить, приятель?
— "Мартини".
— Сухой?
— Так точно.
— Сколько мы берем за «мартини»?
— Девяносто пять центов, девяносто восемь с налогом.
— А чаевые?
— Редко у кого в кармане находятся десяти— или пятнадцатицентовики. Так что обычно они оставляют четверть доллара. Совесть не позволяет им ограничиться двумя центами.
Падильо смешал «мартини», разлил по бокалам, пододвинул ко мне мой.
Я пригубил.
— Мастерство осталось при тебе.
Падильо вновь обошел стойку, и мы сели с краю, наблюдая за прибытием первых посетителей. Они приглашали кого-то на ленч к двенадцати часам, но появлялись на четверть часа раньше, чтобы пропустить рюмку-другую.
К половине первого мы уже ограничивали пропускную способность бара, а потому я увел Падильо на кухню и представил его шеф-повару, после чего мы прошли в маленькую комнату, которую я приспособил под кабинет. Всю обстановку составляли письменный стол, три стула и бюро. А также диван, на котором я любил прикорнуть часа в три пополудни.
Я сел за стол.
— Я собираюсь позвонить в корпункт газеты Фредль и сказать, что она будет отсутствовать несколько дней. Не посоветуешь, какой мне назвать предлог?
— Грипп? Простуда?
— Отлично, — я позвонил, переговорил с шефом Фредль, заверив его, что все обойдется, и пообещав передать ей его пожелания скорейшего выздоровления.
— Что теперь? — спросил я, положив трубку.
— Самое трудное. Ожидание.
Я подошел к бюро и выдвинул ящик.
— Тогда тебе пора узнать, где я покупаю гамбургеры.
Следующий час мы провели за документацией. Поставщики, меню, сотрудники и их личностные особенности. Я показал Падильо, кому мы должны и сколько, отметил тех, кто делает двухпроцентную скидку, если мы платим до установленного срока, то есть перед десятым или пятым числом следующего месяца.
— О скидке я стараюсь договориться сразу, максимум через три месяца. Если поставщик на это не идет, я начинаю искать нового.
Еще проходя через кухню, я велел герру Хорсту провести Хардмана в кабинет, едва он покажется в салуне.
Двадцать минут второго в дверь постучали.
— Пришел мистер Хардман, — возвестил Хорст.
Хардман переступил порог, и без того маленькая комната разом уменьшилась вдвое.
— Привет, Мак. А как ваше самочувствие? — обратился он к Падильо.
— Отлично.
— Вы выглядите куда лучше, чем вчера. И у вас хороший портной, — последнее означало, что Хардману, который знал толк в одежде, понравился костюм Падильо. Он сел на диван и водрузил свое черные, за восемьдесят пять долларов, башмаки на один из стульев.
— Не желаете ли выпить? — спросил Падильо.
— С удовольствием. Шотландского с водой.
— Как мы его раздобудем? — Падильо повернулся ко мне.
— Нет ничего проще, — я снял телефонную трубку и один раз повернул диск. — Два «мартини» и шотландское с водой. Хорошее шотландское.
Мы поболтали о пустяках, пока официант не принес бокалы.
— Вы совсем осунулись, Мак, — Хардман одним глотком ополовинил бокал и посмотрел на меня. — Должно быть, что-то произошло, когда вы вернулись домой. Вероятно, с Фредль.
— Совершенно верно.
— Она убежала от вас с другим?
— Нет. Кто-то увел ее. Она не хотела уходить.
Здоровяк-негр медленно покачал головой.
— Это плохо. Могу я чем-нибудь помочь?
— Пока мы не знаем. Наверное, сейчас нас интересует другое — хотите ли вы помочь?
— А вы догадайтесь, хочу или нет? Черт, Фредль я почитаю за друга. Посмотрите, — обратился он к Падильо, — что она написала обо мне во франкфуртской, это в Германии, газете.
— Покажите ему оригинал, — предложил я. — Он читает по-немецки.
— Ясно, — Хардман достал из внутреннего кармана пиджака ксерокопию статьи. — Вот здесь.
Падильо то ли быстро прочел статью, то ли притворялся, что читает.
— Отлично написано. Отлично.
— Вот и я того же мнения.
До появления Хардмана мы обсудили с Падильо, что нам следует сказать ему, а что — опустить. И решили, что любые недомолвки только повредят делу. И рассказали ему все, от первой встречи Падильо с людьми Ван Зандта в Ломе до записки, которая ждала нас в моей квартире. Не упомянули мы лишь о сеньоре де Рома-нонес.
— Так вам не кажется, что лучше всего не перечить им и пристрелить этого старикашку?
— Нет.
— И вы не можете пойти на угол Девятой и Пенсильвания-авеню, чтобы рассказать все ФБР?
— Нет.
— А почему не пойти мне? Меня эти африканцы не знают.
— Я в этом не уверен.
— Так я могу позвонить, благо есть откуда. Раз мы платим на содержание ФБР немалые деньги, то можем ожидать от них и хорошей работы. Я никогда не возражаю, если закон работает на меня.
— Допустим, вы звоните в ФБР из телефонной будки, или я, или Маккоркл. И говорим примерно следующее: премьер-министр Ван Зандт приезжает в Вашингтон, а члены его кабинета хотят, чтобы я застрелил его, дабы вызвать симпатию к их независимости. С этого придется начать. Но подобные ситуации для них не редкость. «С этим все ясно, мистер Падильо, но хотелось бы знать некоторые подробности». Да, разумеется, продолжу я, при этом они похитили жену моего партнера, мистера Маккоркла, и обещают разделаться с ней, если я не застрелю премьер-министра. Вот и все, господа, за исключением последнего. Премьер-министр должен умереть в следующую пятницу, между двумя и тремя часами пополудни, на углу Восемнадцатой улицы и Пенсильвания-авеню, совсем рядом с Информационным агентством Соединенных Штатов.
— Из этого ничего не выйдет, Хардман, — добавил я. — Если позвонить в ФБР, они усилят охрану Ван Зандта, и окружение последнего догадается, чем это вызвано. Ван Зандт останется в живых, но Фредль наверняка погибнет.
— Вы скажете им время и место, а они ничего не смогут сделать?
— Отнюдь, — покачал я головой. — Смогут они многое. Премьер-министра уберегут, а вот мою жену — нет. Меня такая сделка не устраивает.
— Так вы хотите найти их сами?
— Во всяком случае, попытаемся.
— Как насчет того, чтобы еще выпить и перекусить? — Хардман, похоже, вспомнил, что заглянул в наш салун на ленч.
— Я приберег для вас хороший бифштекс, — я снял трубку и попросил принести еду и выпивку.
Виски и «мартини» прибыли первыми.
— Что требуется от меня? — спросил Хардман после того, как за официантом закрылась дверь.
— Вы знаете город, — ответил я. — У вас есть друзья, которые знают его еще лучше. Нам представляется, хотя, возможно, это не так, что они прячут Фредль в негритянском квартале. Исходя из того, что уж там-то мы ее искать не будем. Это только догадка, но у вас есть контакты со служанками, посыльными винных магазинов, различными ремонтниками, то есть людьми, которые ежедневно бывают в десятках домов. Может, они заметят что-то необычное, а то и увидят Фредль.
— Тут мы можем задействовать Маша.
— Но вам придется ввести его в курс дела?
— Только частично. И лишь потому, что вчера вечером он заезжал к вам домой.
— Так что вы об этом думаете? — спросил Падильо.
Хардман наклонился вперед, какое-то время смотрел в пол.
— Я сомневаюсь, что ее прячут в негритянском квартале. Но проверить это несложно. Куда труднее искать ее в белых районах. Но, как вы правильно заметили, мы сможем наводить справки через обслугу. У этой компании есть какое-нибудь пристанище? Посольство или консульстве?
— Только торговая миссия.
— Что ж, придется их пощупать. Что-то они должны знать.
— И мы того же мнения.
Официант принес ленч, и за едой мы практически не говорили. После второй чашки кофе Хардман откинулся на спинку дивана и удовлетворенно вздохнул.
— Мак, у вас едва ли не лучшие в городе бифштексы. Наверное, за такое мясо приходится дорого платить.
— Зато к нам не заходит всякая рвань.
Здоровяк встал, потянулся.
— Мне пора. Вечером я свяжусь с вами. Где я вас найду?
Падильо написал ему телефон своего «люкса».
— У нас, возможно, возникнет необходимость встретиться с друзьями. В каком-нибудь тихом, неприметном месте. Вы нам ничего не посоветуете?
— Как насчет квартиры Бетти? Вы там вчера были.
— А она не станет возражать?
— Какие могут быть возражения, если квартиру оплачиваю я?
— Отлично.
— Я вам позвоню... Вы думаете, они прослушивают ваш телефон в «Мэйфлауэр»?
Падильо пожал плечами.
— Лишнего я не скажу. А может, даже пришлю к вам Маша, — и Хардман отбыл, помахав на прощание рукой.
— Начало положено, — подвел я итог ленча.
— Похоже, что так.
— Какие будут предложения?
— Вернуться в отель и ждать звонка.
— Самое трудное.
— Совершенно верно, — подтвердил Падильо. — Ожидание. Труднее не придумаешь.
До «Мэйфлауэр» мы дошли пешком, поднялись на лифте. Падильо вставил ключ в замочную скважину, повернул, открыл дверь, и мы вошли в гостиную. На диване сидел человек, руки его лежали на коленях, дабы мы видели, что в них не зажаты ни нож, ни пистолет.
