Росс Томас - Желтая тень
— И тогда мы могли бы обсудить, как предотвратить убийство Ван Зандта?
— Мы поговорим и об этом, — кивнул Падильо.
— Я не знаю, сколько вы обычно получаете за такую работу, мистер Падильо, но семнадцать тысяч фунтов в моей стране — большие деньги.
— И в других тоже, — Падильо открыл дверь.
Коннектикут-авеню мы пересекали по «зебре». Андерхилл шел чуть впереди, попыхивая трубкой, его тонкие руки болтались из стороны в сторону. Падильо чуть кривился, словно от боли.
— Бок все еще беспокоит? — спросил я его.
Ответить он не успел. Стоявшая у аптеки машина резко рванула с места и разогналась уже до тридцати пяти миль, когда ее бампер ударил по коленям Андерхилла, капот — по груди, распластав его по мостовой. Падильо, отставший на полшага, схватил меня за руку и потащил назад. Нужды в этом не было. Зеленый «форд» и я разминулись как минимум на два фута. Колеса его размазали по мостовой худого седовласого мужчину, который преподавал романские языки и понятия не имел, что надо делать, если возникает необходимость убить человека. Автомобиль же, не снижая скорости, свернул на Эль-стрит и скрылся из виду. Мужчина, сидевший рядом с водителем, один раз оглянулся.
Падильо тут же забыл про боль в боку и склонился над Андерхиллом. Вокруг уже собралась толпа, и все повторяли одну фразу: "Надо вызвать «Скорую». Никто, однако, не спешил к телефонной будке. Трубка, которую курил Андерхилл, еще дымилась в футе от его головы, по которой проехалось заднее левое колесо.
Руки Падильо быстро пробежались по карманам Андерхилла. Он поднял голову, оглядел лица уставившихся на него людей, выбрал одного.
— Вызовите «Скорую помощь», — обратился он к приглянувшемуся ему молодому человеку. — Он еще жив.
Мужчина повернулся и побежал к аптеке. Падильо встал и попятился в толпу. Я пристроился к нему. Несколько секунд спустя мы уже шли по направлению к Кей-стрит.
— Его ключ у меня, — сообщил Падильо.
— Давай посмотрим, что у него в номере.
Треть «Ласалля» занимали конторы различных фирм, вторую — постоянные жильцы, и лишь остальное отводилось приезжим. В вестибюле не стояли удобные кресла и никто не следил, кто поднимается в кабинах автоматических лифтов. Мы вышли на седьмом этаже и нашли нужную дверь. Андерхилла поселили в однокомнатном номере, который обходился ему в девять долларов в сутки, с двухспальной кроватью, кондиционером и телевизором. Чемодан, довольно потрепанный, стоял в стенном шкафу под еще одним твидовым костюмом и плащом. В карманах адреса мы не обнаружили, так же, как и в чемодане.
Падильо заглянул в ящики комода, я обследовал шкафчик в ванной. Помазок, мыло, зубная щетка, паста, расческа. Все аккуратно разложено. Мысли у Андерхилла, возможно, и путались, но вещи свои он держал в полном порядке.
Адрес нашел Падильо, в одном из ящиков. В маленькой записной книжке. Я переписал адрес, а потом Падильо пролистал книжку.
— Более ничего интересного, — он бросил ее в ящик. — А вот и деньги, — он протянул мне папку с замочком. Внутри лежали пачки пятифунтовых банкнот. Каждая с бумажкой, свидетельствующей о том, что в пачке ровно пятьсот фунтов.
— Семнадцать тысяч, — предположил я.
— Вероятно.
— Мы их возьмем?
— Лучше мы, чем люди Ван Зандта. При случае отправим их его жене, которая поймет, что это за деньги.
— Еще бы, ей же все известно.
— В том числе и адрес их тайной резиденции. Кстати, где она располагается?
— Квартал 2900 по Кэмбридж-плейс, Северо-Запад.
— Ты знаешь, где это?
— Приблизительно. В Джорджтауне.
— Какой же это негритянский район?
— Да, негров там нет уже лет тридцать пять.
— Давай-ка вернемся ко мне. Мне нужно кое-куда позвонить.
Вниз мы спустились на том же лифте и пересекли Коннектикут-авеню. У тротуара, почти напротив «Мэйфлауэр», стояли две патрульные машины с включенными маячками. Трое полицейских задавали вопросы каким-то людям, которые качали головами, показывая, что ничего не знают. Четвертый полицейский что-то измерял рулеткой. Еще один посыпал то ли песком, то ли опилками влажное пятно на мостовой. Ивлина Андерхилла уже увезли. Впервые ли он приехал в Соединенные Штаты, почему-то подумалось мне.
Падильо только поворачивал ключ в замке, когда зазвонил телефон. Он быстро подошел к столу, взял трубку.
— Слушаю, — и тут же передал ее мне. — Это тебя.
Я поздоровался и услышал:
— Вас, похоже, не очень заботит благополучие вашей жены, мистер Маккоркл?
— Наоборот, еще как заботит. Она у вас?
— Да. Пока она в полном здравии. Но вы не следуете полученным инструкциям. Мы не потерпим никаких отклонений.
— Дайте мне поговорить с моей женой.
— Вас же просили никому не говорить о задании мистера Падильо.
— Мы никому не говорили. Передайте трубку моей жене.
— Вы разговаривали с Андерхиллом.
— В номер отеля может зайти кто угодно.
— Чего хотел от вас Андерхилл, мистер Маккоркл?
— Прежде всего он хотел остаться в живых. Передайте трубку моей жене.
— Вы рассказали ему о задании мистера Падильо?
— В этом не было необходимости. Он и так все знал. Чья-то жена ввела его в курс дела. Возможно, ваша. Теперь я могу поговорить с моей?
— Мистер Падильо собирается выполнять наше задание? Вновь хочу вас предупредить, мы настроены серьезно.
— Да, собирается. Но лишь при условии, что вы передадите трубку моей жене. Я должен убедиться, что она жива.
— Очень хорошо, мистер Маккоркл. Вы можете перекинуться парой слов с миссис Маккоркл.
— Фредль... как ты?
— Все нормально, дорогой. Только ужасно устала, — голос ровный, смирившийся с неизбежным.
— Я сделаю все, что смогу. Майк со мной.
— Я знаю. Мне сказали.
— Они обращаются с тобой хорошо?
— Да, дорогой, но... — она вскрикнула и тут же раздался мужской голос:
— До сих пор мы обращались с ней хорошо, мистер Маккоркл. Сами видите, мы шутить не намерены.
И в трубке послышались гудки отбоя.
Глава 8
Я стоял посреди комнаты, уставившись на зажатую в руке трубку. Потом положил ее на рычаг и посмотрел на Падильо.
— Они заставили ее закричать. Причинили ей боль, и она закричала.
Он кивнул и отвернулся к окну.
— Более они не будут мучить ее. Они лишь демонстрировали тебе серьезность своих намерений.
— Фредль не из крикливых. Она не стала бы кричать, если в увидела бегающую по полу мышь.
— Я знаю. Ей причинили боль. Возможно, заломили руку. Но не более. Нет смысла мучить ее. Она не знает, где спрятаны изумруды.
— Не знаю, долго ли я смогу тут высидеть.
— Мы должны ждать, — возразил Падильо.
— Я хотел бы ждать, одновременно что-то делая.
— Так не бывает, — он подошел ко мне. — Одно ты должен уяснить раз и навсегда: или они ее убьют, или мы ее выцарапаем. Но для этого нужны ясный ум и твердая рука. А если ты будешь все время думать о том, как ей плохо, у тебя поедет крыша.
— Возможно, и поедет, потому что я им верю. Они меня убедили. Крики моей жены действуют на меня. Я бы поверил им, если в они сказали, что намерены выбрать ее мисс министерства торговли.
— Мы подождем, — говорил Падильо отрывисто, словно рубил. — Ожидание — один из методов их воздействия на нас. Они знают, как это тяжело, и рассчитывают, что крик жены заставит тебя дрогнуть, а потому ты будешь хвататься за соломинки, вместо того чтобы методично готовиться к ее спасению. А готовиться нужно, иначе ты не увидишь ее живой. Мы вдвоем уже не такая большая сила. Несколько лет тому назад, возможно, но не теперь. Нам нужна помощь. И мы должны ждать, пока она прибудет.
— Мы подождем, — откликнулся я.
— Вот и отлично. Подождем.
Я заставил себя разлить по бокалам виски и включил телевизор. Показывали викторину для домохозяек. Им предлагалось определить общую стоимость глиссера без мотора, настольного трехцветного ксерокса, ящика крема для загара и кетчупа, потребляемого среднестатистической семьей за год. Я предположил, что все это стоит двадцать девять тысяч четыреста пятьдесят восемь долларов и сорок два цента, но победила домохозяйка из Мемфиса, положившая на все тридцать шесть тысяч долларов. От многоцветного ксерокса я бы не отказался.
— Ты часто смотришь телевизор? — спросил Падильо.
— Случается. Телевидение, как Китай. Если его не замечать, оно только становится хуже.
Падильо попытался оценить следующую группу товаров, но оказался лишь третьим, пропустив вперед блондинку из Галвестона и бабулю из Сент-Пола. Бабуля выиграла доску для серфинга, ходули любопытной конструкции, годовое обучение в школе фотографии, глобус диаметром в четыре фута и японскую спортивную машину. Падильо отметил, что с удовольствием взял бы себе глобус.
Зазвонил телефон. Падильо потянулся к трубке, а я выключил телевизор. Звонили по межгороду, и, когда телефонистка убедилась, что говорит с Падильо, он смог поздороваться с абонентом на другом конце провода. А послушав какое-то время, добавил: «Я звоню насчет должка. Хотел бы получить его сегодня, — и после паузы: — Хорошо. Жду тебя по такому адресу», — и назвал номер дома и квартиры на Фэамонт-стрит, где жила подружка Хардмана. Затем попрощался и положил трубку.
