Джек Хиггинс - Эпицентр бури
Из грузовика выпрыгнула дюжина человек в черных комбинезонах и пластиковых касках. У каждого в руках были укороченные автоматы. Когда они приблизились к «рено», Диллон нажал кнопку детонатора. Настроенный на самоликвидацию заряд во второй черной коробке (Пьеру он сказал, что там дополнительные патроны) мгновенно взорвался, развалив на части весь фургон. Куски корпуса медленно плыли по воздуху. Несколько человек лежали на земле, другие бежали в поисках укрытия.
– Вот вам, господа, кушайте на здоровье, – провозгласил Диллон.
Он вернулся по дорожке через лесок, сел на «БМВ» и укатил.
Диллон открыл дверь сарая на улице Хельер, сел на мотоцикл, заехал внутрь и припарковал его. Когда он повернулся, чтобы закрыть дверь, сверху его окликнул Макеев:
– Полагаю, ничего не вышло? Диллон снял каску.
– Боюсь, что так. Братья Жобер донесли на меня. Когда он стал подниматься по лестнице, Макеев сказал ему:
– Маскировка, вот что мне нравится. Полицейский всегда остается для людей просто полицейским. Они никогда ничего не могут добавить, описывая внешность.
– Верно. Несколько лет тому назад я недолго работал с великим ирландцем, которого звали Фрэнк Барри. Когда-нибудь слышали о нем?
– Конечно. Как Карлос.
– Он был лучше Карлоса. Его убили в семьдесят девятом. Я не знаю кто. Фрэнк часто использовал образ полицейского почетного эскорта. Удобно играть роль почтальона. Никто никогда не обращает внимания на почтальона.
Он прошел за русским в гостиную.
– Расскажи мне, – попросил Макеев. Диллон рассказал ему обо всем. Потом добавил:
– Была возможность использовать этих двоих. Но она сорвалась. Вот и все. Больше не о чем говорить.
– И что теперь?
– Я же сказал вчера вечером, что обеспечу другую цель. Я имею в виду все эти деньги. Мне уже пора подумать о своей старости.
– Ерунда, Син. Тебе нет никакого дела до своей старости. Игра доставляет тебе удовольствие и возбуждает.
– Может быть, ты и прав. – Диллон закурил. – Я знаю одно – мне не нравится проигрывать. Я придумаю что-нибудь для вас, заработаю свои деньги и расплачусь с долгами…
– Братья Жобер? Стоят ли они этого?
– О да, – заявил Диллон. – Дело чести, Жозеф. Макеев вздохнул:
– Я ухожу, повидаюсь с Ароном, сообщу ему печальную новость. Буду держать с тобой связь.
– Здесь или на барже. – Диллон улыбнулся. – Не беспокойся, Жозеф. Я еще никогда не проваливался, когда твердо решал что-то сделать.
Макеев спустился по лестнице. Его шаги гулко разносились по сараю. Потайная дверка захлопнулась за ним.
Диллон вернулся в длинную комнату, насвистывая свою любимую мелодию.
– Я ничего не понимаю, – сказал Арон. – По телевидению об этом не было сказано ни слова.
– И не будет. – Макеев отвернулся от окна, выходящего на авеню Виктора Гюго. – Французы будут придерживаться версии, что ничего не произошло. Сама мысль о том, что госпожа Тэтчер могла подвергаться риску на французской земле, расценивалась бы как национальное оскорбление.
Арон побледнел от гнева.
– Этот ваш специалист провалил дело. Слишком много разговоров, Макеев, а результатов – ноль. Хорошо, что я сегодня утром не перевел эти десять миллионов на его счет в Цюрихе.
– Но ведь вы согласились! Он в любой момент может позвонить и проверить, переведены ли ему деньги.
– Мой дорогой Макеев, на депозите этого банка у меня пятьсот миллионов долларов. Учитывая, что я могу перевести свои капиталы в другой банк, управляющий с большой готовностью согласился на маленький обман, когда Рашид разговаривал с ним сегодня утром. Когда Диллон позвонит, чтобы проверить, как обстоят дела, ему подтвердят перевод денег на его счет.
– Человек, с которым вы имеете дело, чрезвычайно опасен, – заметил Макеев. – Если он обнаружит…
– Кто скажет ему? Конечно, не вы. Ему заплатят в конце концов, но только в том случае, если он добьется результата.
Рашид налил ему чашку кофе и обратился к Макееву:
– Он обещал альтернативную цель, упомянул британского премьер-министра. Какие у него планы?
– С ними свяжутся, когда он примет решение.
– Разговоры… – Арон подошел к окну и встал, потягивая кофе. – Одни разговоры.
– Нет, Мишель, – покачал головой Макеев. – Вы совершенно не правы.
Квартира Мартина Броснана находилась на набережной Монтебелло, напротив острова Сите. Отсюда открывался самый прекрасный вид на собор Парижской Богоматери. До Сорбонны можно было дойти пешком, что очень нравилось Броснану.
Когда он отправился домой, часы только что пробили четыре. Он был высокого роста, с широкими плечами и темными волосами без седины, несмотря на сорок пять лет. Волосы были слишком длинные, и это придавало ему вид отчаянного гуляки из шестнадцатого столетия. Одет он был в старомодный плащ. Полностью его имя звучало так: Мартин Аодх Броснан. Имя Аодх было ирландским вариантом имени Хью. Его ирландское происхождение выдавали высокие скулы и серые глаза.
Опять похолодало, и он съежился, свернув за угол на набережную Монтебелло, и быстро зашагал вдоль дома. Весь дом принадлежал ему, и он занял самую лучшую угловую квартиру на втором этаже. Строительные леса шли до пятого этажа, где проводились какие-то ремонтные работы.
Он уже собирался подняться по ступеням, ведущим к роскошному подъезду, и тут кто-то позвал его:
– Мартин!
Он взглянул вверх и увидел Анн-Мари Оден, перегнувшуюся через балюстраду террасы.
– Откуда, черт возьми, ты взялась? – воскликнул он пораженно.
– С Кубы. Только что приехала.
Мартин взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени. Она открыла дверь, чтобы впустить его. Он схватил ее на руки и отнес обратно в прихожую.
– Как чудесно видеть тебя. Но почему Куба? Она поцеловала его, помогла снять плащ.
– О, у меня было довольно сложное задание от журнала «Лайф». Пойдем на кухню. Я приготовлю тебе чай.
Предложение приготовить ему чай было любимой шуткой Оден. Дело в том, что он терпеть не мог кофе, как это ни странно для американца. Мартин закурил сигарету, сел за стол и стал наблюдать, как она ходит по кухне, эта холеная женщина, его ровесница, выглядевшая лет на двенадцать моложе, с коротко стриженными волосами, такими же темными, как у него самого.
– Ты выглядишь чудесно, – сказал он, когда она принесла чай, попробовал и удовлетворенно кивнул головой. – Великолепно. Ты научилась его заваривать в тысяча девятьсот семьдесят первом году в Южном Арме,[4] где мы с Лиамом Девлином знакомили тебя с трудной работой ИРА.
– Как поживает старый плут?
– Все еще живет в Килри, в окрестностях Дублина. Читает иногда лекции в колледже Святой Троицы. Утверждает, что ему семьдесят, но это явная ложь.
– Такие люди, как он, никогда не стареют.
– Ну, ты тоже еще ничего себе, – сказал Броснан. – Почему мы не поженились?
Это был ритуал, он задавал этот вопрос много лет, теперь это стало шуткой. Было время, когда они были любовниками, но вот уже несколько лет они просто друзья. Нельзя сказать, что их отношения были тривиальными. Он был готов умереть за нее, как в болотах Вьетнама, когда они встретились в первый раз.
– Теперь, когда мы покончили с любезностями, расскажи мне о новой книге, – попросила она.
– Философия терроризма. Очень скучная. Не много найдется людей, которые ее купят.
– Жаль. Она написана специалистом в этой области.
– Это неважно. Знание истоков все равно не заставит людей поступать по-другому.
– Ты циник. Ладно. Давай выпьем божественный напиток.
Она открыла холодильник и взяла бутылку шампанского «Круг».
– Год разлива не указан?
– Еще чего!
Они перешли в огромную великолепную гостиную. Над мраморным камином висело зеркало в богато украшенной резьбой позолоченной раме. Везде стояли цветы. Большой рояль, удобные мягкие диваны и огромное количество книг. Она оставила открытыми французские окна, выходящие на балкон. Броснан подошел и закрыл их.
Анн-Мари откупорила шампанское, достала из шкафа два бокала. В это время раздался звонок у входной двери.
Открыв, Броснан увидел стоявших у порога Макса Арну и Жюля Савари, а за их спинами братьев Жобер.
– Профессор Броснан? – уточнил Арну. – Я полковник Макс Арну.
– Мне прекрасно известно, кто вы, – ответил Броснан. – Оперативная служба, не так ли? Что все это значит? Мое прошлое достает меня?
– Не совсем так. Нам нужна ваша помощь. Это инспектор Савари, а эти двое – братья Жобер, Гастон и Пьер.
– Тогда вам лучше войти, – сказал Броснан, заинтересовавшись вопреки здравому смыслу.
Братья Жобер по приказу Арну остались в прихожей, а они с Савари вошли следом за Броснаном в гостиную. Анн-Мари повернулась, слегка нахмурившись. Броснан представил ей вошедших.
– Очень рад. – Арну поцеловал ей руку. – Я давно восхищаюсь вами.
– Мартин, – она выглядела взволнованной, – ты ни во что не впутался?
