Эрик Амблер - Маска Димитриоса
Если он и в самом деле бежал на греческом пароходе, то сначала должен был заехать в Пирей и Афины. Из Афин он мог добраться по суше через Салоники до Софии или морем через Дарданеллы и Золотой Рог до Бургаса или до Варны, болгарского черноморского порта. Стамбул в то время был в руках союзников, которых он мог не опасаться. Вопрос состоял в следующем: что побудило его отправиться в Софию?
Логично было бы поехать в Афины и попытаться разобраться на месте. Хотя дело предстояло нелегкое. Даже если беженцев записывали и даже если эти записи сохранились, учитывая количество приезжих, они скорее всего были неполными. Но отчаиваться не стоило. В Афинах у писателя имелась парочка влиятельных друзей, и если такие записи существовали, то он сможет получить к ним доступ.
Когда на следующий день судно, еженедельно ходящее в Пирей, вышло из Смирны, среди пассажиров был и Латимер.
После турецкой оккупации Смирны больше восьмисот тысяч греков вернулись в свою страну. Голые и голодные, они приезжали в битком набитых трюмах, на переполненных палубах. Некоторые несли на руках погибших детей, похоронить которых не было времени. С ними пришли сыпной тиф и оспа.
Уставшая от войны, разрушенная, страдающая от недостатка продовольствия и медикаментов, родина приняла их.
В наспех сколоченных из подручных средств лагерях беженцы мерли как мухи. В Пирее и в Салониках горы трупов лежали на зимнем холоде. Потом Четвертое собрание Лиги Наций на заседании в Женеве выделило Нансеновской организации сто тысяч франков золотом. И в Греции начались спасательные работы. Были построены огромные поселения беженцев. Стали доставлять еду, одежду и медикаменты. Эпидемии остановили. Выжившие организовывали новые поселения. Впервые в истории благоразумие и добрая воля смогли прекратить бедствие такого крупного масштаба. Как будто животное под названием человек наконец-то обнаружило у себя сознание, как будто оно наконец-то осознало свою человечность.
Все это и даже больше Латимер услышал в Афинах от своего друга, Сиантоса. Когда, однако, писатель дошел до сути своих расспросов, Сиантос поджал губы.
— Полный список тех, кто приехал из Смирны? Их слишком много. Если бы вы видели, как они приезжали, в каком количестве и в каком состоянии… — Потом последовал неизменный вопрос: — А зачем вам?
Латимер уже понял, что вопрос этот будет всплывать снова и снова. И он приготовил объяснение.
Сказать правду? Объяснить, что исключительно из научных целей он пытался проследить жизнь покойного преступника по имени Димитриос? Непростое дело. Он в любом случае не жаждал услышать еще одно мнение по поводу своих шансов на успех. Собственное уже достаточно его тяготило. То, что казалось привлекательной идеей в турецком морге, в ярком теплом свете греческой осени выглядело глупой затеей. Проще было обойти спорный вопрос.
Он ответил:
— Все дело в новой книге, которую я пишу. Нужно проверить одну деталь: возможно ли проследить путь беженца спустя такое время.
Сиантоса удовлетворил такой ответ, а Латимер про себя усмехнулся. Как хорошо быть писателем. Можно с легкостью оправдать самую странную блажь.
Латимер обратился к Сиантосу, потому что тот занимал в Афинах довольно значимый правительственный пост. Но теперь вернулось былое разочарование. К концу недели Сиантос только подтвердил существование списка, который находился в ведении муниципальных властей, и сообщил, что он имеется не в открытом доступе и для ознакомления с ним нужно получать разрешение. Это заняло еще неделю: неделю ожидания, сидения в кафе, знакомств с влиятельными джентльменами, которые не прочь были выпить. Наконец он дождался разрешения и на следующий день появился в бюро, где хранились списки.
Справочное бюро представляло собой выложенную кафелем пустую комнату с конторкой. За конторкой сидел дежурный служащий. Когда Латимер задал свой вопрос, он только развел руками. Упаковщик инжира по имени Димитриос? Октябрь 1922-го? Невозможно. Список составлен в алфавитном порядке, пофамильно.
У Латимера внутри все оборвалось — выходит, его усилия напрасны. Он поблагодарил мужчину и отвернулся, когда ему в голову пришла одна мысль. Оставался последний шанс…
Он повернулся к служащему:
— Посмотрите, пожалуйста, на фамилию Макропулос.
У него возникло смутное ощущение, что во время разговора через дверь, ведущую на улицу, в справочное бюро вошел человек. Косые лучи солнца освещали комнату, и, когда вошедший проходил мимо окна, на плитке промелькнула длинная кривая тень.
— Димитриос Макропулос? — повторил служащий. — Уже лучше. Если в списке есть человек с таким именем, мы его найдем. Вопрос только в терпении и организации. Пожалуйста, пройдемте со мной.
Он поднял откидную доску конторки и пропустил Латимера, бросив взгляд ему за спину.
— Я ушел! — крикнул он — У меня здесь помощников нет. Все сам, все сам. А люди так нетерпеливы. Я занят, а они не могут подождать. — Он пожал плечами. — Их дело. Я исполняю свой долг. Следуйте за мной, пожалуйста.
Латимер спустился за ним по каменной лестнице в громадный подвал, заставленный рядами стальных шкафов с выдвижными ящичками.
— Организация, — прокомментировал служащий. — Вот секрет современного искусства управления государством. Организация сделает Грецию великой страной. Новой империей. Но необходимо терпение.
Он направился к группе небольших шкафов в углу подвала, открыл один из них и стал кончиками пальцев перелистывать карточки. Наконец остановился на одной, тщательно ее рассмотрел, а потом задвинул ящик.
— Макропулос. Если есть запись об этом человеке, то мы найдем ее в шкафу под номером шестнадцать. Вот что значит организация.
Однако в шкафу под номером шестнадцать их поджидала неудача. Служащий развел руками, поискал снова… Потом Латимера осенило.
— Попробуйте имя Талат, — в отчаянии предложил он.
— Но это турецкое имя.
— Я знаю. Все равно посмотрите.
Служащий пожал плечами.
Еще одно обращение к главному каталогу.
— Ящик двадцать семь, — объявил служащий, теряя терпение. — Вы уверены, что этот человек приехал в Афины? Многие уезжали в Салоники. Почему бы и ему так не поступить?
Латимер задавал себе точно такой же вопрос. Однако он ничего не ответил, а только смотрел, как пальцы служащего перебирают карточки. Вдруг сотрудник бюро замер.
— Нашли? — быстро спросил Латимер.
Служащий вытащил одну карточку.
— Вот, — сказал он. — Упаковщик инжира. Но его звали Димитриос Таладис.
— Дайте взглянуть. — Латимер взял карточку. Димитриос Таладис! Черным по белому. Он нашел то, чего не знал полковник Хаки. Димитриос использовал имя Талат еще до 1926 года. Не могло быть ни тени сомнения: это был Димитриос. Он просто добавил к фамилии греческий суффикс. Латимер уставился на карточку. И было еще кое-что, о чем не подозревал полковник Хаки. Он поднял глаза на сияющего служащего: — Могу я сделать копию?
— Конечно. Вот видите, терпение и организация. Но мне нельзя выпускать карточку из виду. Таковы правила.
Под пристальным взором приверженца организации и терпения Латимер стал переписывать текст с карточки в свою записную книжку, попутно переводя его на английский:
Номер Т. 53462
Национальная организация по оказанию помощи
Район прибытия беженцев: Афины
Пол: мужской. Имя: Димитриос Таладис. Место рождения: Салоники, 1889. Род занятий: упаковщик инжира. Родители: предположительно скончались. Документы, удостоверяющие личность, или паспорт: удостоверение личности утеряно. Говорит, что было выдано в Смирне. Национальность: грек. Прибыл: 1 октября 1922. Место отправления: Смирна. По рассмотрении: трудоспособен. Здоров. Денег нет. Отправлен в лагерь в Табурию. Выдано временное удостоверение личности.
Примечание: 29 ноября 1922 года покинул Табурию по собственному желанию.
30 ноября 1922 года в Афинах был выдан ордер на арест по обвинению в ограблении и попытке убийства. Предположительно бежал морем.
Да. Это точно Димитриос. Такую же дату рождения (подтвержденную информацией, добытой до 1922 года) греческая полиция предоставила полковнику Хаки. Место рождения, однако, оказалось иным. В соответствии с турецким досье, это была Лариса. Зачем Димитриосу его менять? Если он называл вымышленное имя, он должен был понимать, что шансы обнаружить подлог, не важно, запросят информацию из Салоников или из Ларисы, равны.
Салоники, 1889-й! Почему именно Салоники? Потом Латимер вспомнил. Конечно! Ответ лежал на поверхности. В 1889-м Салоники были турецкой территорией, частью Оттоманской империи. Учетные записи за тот период, по всей вероятности, греческие власти достать не могли. Димитриос определенно был не дурак. Но почему он выбрал фамилию Таладис? Почему не взял типичную греческую? Турецкое «Талат», вероятно, имело для него какое-то особенное значение. Что касается удостоверения личности, выданного в Смирне, то оно, как и следовало ожидать, «потерялось». Видимо, в нем значилась фамилия «Макропулос», уже известная греческой полиции.
