Андраш Беркеши - ФБ-86
— Пей… Давай выпьем! — уговаривала Ева. Официант принес черный кофе и ликер.
— Выпей кофе, — сказала девушка. — Ты очень пьян.
— Я… Я… пьян? — с трудом выдавливая из себя слона, спросил Иштван. На его лице отразилась упрямство. — Все равно… не буду пить… не хочу кофе… — Он схватил рюмку ликера и, закинув назад голову, одним глотком осушил ее. Сразу вздрогнул, лицо исказилось в гримасе. Видно было, что напиток пришелся ему по вкусу.
— Пойдем танцевать, — пригласила девушка.
— Я… не… умею.
— Не умеешь танцевать? — удивлялась Ева. — Ты не умеешь танцевать?
— Нет.
— А чем ты занимаешься? — в третий раз спросила девушка.
— Я медик, — ответил парень. Лицо его побледнело, по вискам потекли капли пота. В отяжелевшей голове еще сильнее кружилось. Иштван судорожно держался за угол стола. Девушка заметила, что ему плохо. Она вскочила с места.
— Посиди здесь, — прошептал Иштван — не бросай меня… Ты такая красивая… — Голос его звучал нежно, он шел как будто из самых глубин души.
— Деньги у тебя есть? — спросила девушка и снова подсела к нему.
— Есть… мне очень плохо… очень…
Ева махнула официанту.
— Дайте счет.
Она нашла у парня бумажник и рассчиталась.
— Я скоро вернусь, — шепнула официанту и помогла Иштван встать на ноги. Он совсем обмяк. Его глаза сами закрывались.
— Возьми меня под руку, — приказала Иштвану девушка. — Фери, закажи такси, — обратилась она к старшему официанту.
Пока они выходил из помещения, машина уже прибыла.
…Иштван проснулся от того, что солнце светило ему прямо в лицо. Он открыл глаза, уставился в потолок. Затем сел и оглянулся вокруг.
Где я? — напряженно размышлял парень. Это не его квартира. Через большое окно, что достигало до самого пола, в комнату широкой струей лились лучи осеннего солнца. Вдали виднелись коричнево-зеленые склоны гор. Вчерашний дурман сказывался: в голове шумело, кружилась.
Он вскочил с кровати.
«Как я попал в чужую квартиру?»
Еще раз оглянулся вокруг. Это была скромно, но со вкусом обставленная холостяцкая квартира. Низкий диван, шелковое одеяло табачного цвета. Перед окном — столик для игры в карты, вокруг столика три маленьких глубоких кресла. Справа от окна тройная шкаф, радиоприемник. На одном из кресел лежала его аккуратно сложенная одежда. Кто-то раздел его. Он стоял в трусах и майке. Почувствовал, как вдруг покраснел, когда его взгляд, блуждающий по комнате, привлекла фотография над диваном. С нее улыбалась белокурая девушка. В мозгу молниеносно все прояснилось. «Боже мой, это же официантка из ресторана».
На столе лежал его бумажник, возле него записка. В записке мелкими бисерными буквами было написано:
«Иштван! (Твое имя я прочитала в зачетной книжке). Если бы я повезла тебя домой, мать, вероятно, очень рассердилась бы. Не знаю, какое у тебя горе, но понимаю твое настроение. Я тоже была когда-то студенткой. Если не ошибаюсь, ты пропил деньги, и теперь нечем заплатить за экзамены. Занимаю тебе пятьдесят форинтов. Вернешь, когда будут. Не сердись, что я раздела тебя. Хотелось бы знать, что тебя так мучает. Мне, к сожалению, пришлось вернуться на работу. Если захочешь, наведайся ко мне когда-либо. Ключ отдай дворнику.
С приветом
Ева Шони».
Иштван удивленно читал письмо. Кто эта девушка? Почему она заботится о нем? Он вспомнил события вчерашнего вечера и почувствовал острый стыд. Всех подробностей не мог вспомнить, но помнил, что под конец ему стало очень плохо. Значит, хорошую официантку, которая подавала хлеб, зовут Евой Шони. Ева — милое имя. Она думает, что у него есть мать. Иштван горько улыбнулся. Подошел к окну и выглянул.
— Это где-то в Уйлипотвароши[3], — попытался он установить свое местонахождение.
«Пропил деньги…» Хорошо бы, если бы это было так. Но теперь ему не надо беспокоиться, где взять деньги на экзамены. Значит, девушка тоже была когда-то студенткой. Почему же она разносит в ресторане хлеб?
Он зашел в ванную, принял холодный душ. Сразу почувствовал себя бодрее. Затем проверил бумажник. Все было на месте. Из двухсот форинтов осталось двадцать. Нет, даже в таком случае он не примет от девушки пятьдесят форинтов. Надо как можно скорее найти какую-то работу.
Он сел за стол и на обратной стороне Евиного послания написал:
«Дорогая Ева!
Спасибо за все, что вы для меня сделали. Мне очень стыдно. Предложенные вами деньги не могу принять. Если нам придется еще раз встретиться, все объясню. С приветом Иштван Краснай».
Он еще раз осмотрел маленькую уютную квартирку и, глубоко вздохнув, вышел.
* * *
Когда Ева Шони вернулась в ресторан, старший официант злобно набросился на нее.
— Ты кто, благодетельница или официантка?
— А что такое? — спросила девушка.
— Какое тебе дело до того шмаркала? Куда ты его повезла?
— Это тебя не касается! Сама знаю, что мне делать, — рассердилась Ева. — И вообще, мне уже надоело твое ворчание.
— Надоело? Вот оно что! — засмеялся старший официант. — Видите ли, барышне надоело! Такого я еще не слышал!
— Да, надоело, — процедила сквозь зубы девушка. На этот раз ее лицо отнюдь не было приветливым. — Я сама отвечаю за себя. Меня не интересуют ни твои советы, ни твои замечания.
— Не интересуют?! Ладно. Учтем! Я еще вернусь, к этому разговору. Ты охотишься здесь на кавалеров, а тем временем пропустила капитана. Как ты думаешь, сколько это будет продолжаться? Придется поговорить с Фредди…
Услышав это имя, девушка побледнела.
— Нет, Фери, очень тебя прошу, не говори ему ничего, — сказала девушка умоляющим тоном. Глаза ее испуганно забегали.
— Да, теперь я уже Фери! — насмешливо сказал старший официант, измерив девушку колючим взглядом. — Я, согласен, — прошипел он, не сводя с Евы своих серых глаз, — но только при одном условии.
Девушка вопросительно смотрела на него.
— Если ты ночью придешь ко мне.
— Нет! — вырвалось из груди девушки. Она испуганно, как защищаясь, подняла руку.
— Может, я стар для тебя? — насмешливо сказал довольно-таки немолодой официант. — Правда, у меня не такая богатырская фигура, как у парня, которого ты подцепила. Но ты подумай о Фредди… — Его голос звучал твердо, угрожающе. — Так придешь или нет?
Девушка смутилась. Она со страхом смотрела на официанта, на его серые, с красными прожилками глаза, вокруг которых годы прорезали множество морщин, веером разбегающихся во все стороны, толстые, чувственные губы, тонкие, аккуратно подбритые усы, лысую голову, на которой только по бокам торчало несколько волосинок, — весь его вид вызывал у нее непреодолимое отвращение.
«Чтобы она стала любовницей этого стареющего развратника?..»
— Ну, барышня, какое твое решение?
Мысли девушки были уже заняты лицом Фредди. Того Фредди, которого она боялась, рабой которого стала. Того Фредди, которому не смела перечить. Да, Фредди она боится, а этот старый сатир вызывает у нее отвращение. И все же Фредди опаснее, потому что он жестокий, он не знает пощады.
Ева покорно склонила голову.
Глава третья
Старшего лейтенанта Кароля Барди друзья звали Коцкай. Никто не смог бы уже сказать, как прицепилось к нему это прозвище. До освобождения Коцка был известным легкоатлетом — бегуном на средние дистанции. Работал инструментальщиком на заводе электрооборудования. Сначала все шло хорошо. Он регулярно ходил на тренировки, на работе им были довольны. Беда случилась в 1942 году. Во время антифашистской демонстрации, устроенной у статуи Петефи, его арестовали. Тогда стало известно, что он связан с рабочим движением. Через три месяца его все же выпустили, но он оказался без работы.
В тюрьме Коцка познакомился с журналистом Бейли Челеи — юношей с русыми волнистыми волосами.
После освобождения страны Бэйла стал одним из руководителей армейской контрразведки. Несколько месяцев спустя он взял к себе на работу и Коцку. С тех пор они работали вместе, и между ними установилась искренняя дружба. Бейла Челеи руководил отделом, Коцка был начальником одной из оперативных групп контрразведки…
Старший лейтенант Барди и подполковник Челеи сидели в кабинете вдвоем, друг против друга. Когда посторонних не было, они разговаривали как близкие друзья.
— Ну, что ты установил? — спросил подполковник, сведя вверх брови.
— Немного, — сказал Коцка. — Кажется, дела усложняются. Капитан снова побывал там. Девушка обменялась с ним несколькими словами, но потом произошла непредвиденная вещь. В ресторан пришел юноша — настоящий атлет. За ужином он много пил и очень опьянел, а может, только притворялся пьяным. Ева через некоторое время что-то сказала Вильдману и исчезла. Вернулась уже переодетой и подошла к нему.
