Андрей Троицкий - Операция «Людоед»
– Я так и не успел… Не рассказал тот анекдот… Ну, про зеленую собаку.
Грудь Ватутина жгло огнем, а сил совсем не осталось. Он хрипел и захлебывался кровью.
– Ничего, – ответил Стерн. – Потом расскажешь. Прощай.
– Прощай, – ответил Ватутин. Он повернул голову, плюнул кровью на пол и заплакал. Стерн дополз до двери, ведущий в тесную прихожую. И тут услышал металлический голос, доносившийся из мегафона. – Стерн, сопротивление не имеет смысла. Сдавайся и выходи с поднятыми руками. У тебя три минуты на размышление. По истечении этого времени…
Голос был совсем близким, впечатление такое, что человек с мегафоном стоит по другую сторону порога. Видно, штурмовая группа уже подошла на максимально близкое расстояние. И теперь бойцы ждут команды «фас».
– Повторяю: по истечении этого времени…
Стерн не дослушал, ясно, что случится по истечении трех минут. По бытовке откроют шквальный огонь из автоматического оружия. Превратят вагончик в решето. Чекисты знают его псевдоним и, конечно же, мечтают взять Стерна живым. Наверняка за забором притаился не один снайпер. Когда Стерн, неподвижно сидел за столом, освещенный яркой лампочкой, он представлял собой прекрасную мишень. Стрелки могли запросто срезать его прицельными выстрелами. Но пристрелили одного Ватутина. Видимо, это не случайность, потому что случайностей в таких делах не бывает. Где же он облажался? Когда допустил ошибку? Каким образом контрразведчики взяли его след? Стерн обернулся назад. Ватутин лежал на полу, повернув голову к двери, глядел на него пустыми стеклянными глазами. Из раскрытого рта вывалился язык. Парень больше не стонал и не кашлял. Стерн выполз в тесную прихожую, заваленную коробками и сырыми тряпками, растянулся на грязном полу. Он не стал тащить за собой карабин, воспользоваться им все равно не сможет. Стерн вытащил тротиловую шашку, кусочком проволоки просунул в отверстие предохранительный фитиль, достал зажигалку и посмотрел на часы. Из отмеренных трех минут одна минута уже прошла. Он поднес огонек зажигалки к концу фитиля. За дверью слышались голоса, но слов нельзя было разобрать. Стерн смотрел, как горит начинка шнура – черный порох. Медленно, пуская зловонный серый дым, тлеет текстильная прокладка и наружная водонепроницаемая оболочка. Оранжевый огонек медленно сантиметр за сантиметром приближается к тротиловой шашке. Пора. Толкнув дверь тыльной стороной ладони, Стерн кинул шашку. Распластавшись на полу, закрыл уши ладонями. Грохнул взрыв. Стерн вскочил на ноги, вылетел из бытовки, пробежав метров десять до другого вагончика, уже готов был свернуть за угол. Автоматная очередь ударила Стерна по ногам ниже колен. Он машинально выбросил вперед руки, повалился грудью в грязь. Хлопки выстрелов слышались с разных сторон строительного двора. Барахтаясь в луже, Стерн засунул руку за пазуху, хотел вытащить пистолет из внутреннего кармана куртки. Пули обожгли спину ниже правой лопатки, левое бедро. Стерн вскрикнул, но уже через несколько секунд перестал чувствовать боль.
* * *Подмосковье, Дарахово. 28 августа.
Колчин вышел из электрички, щурясь от яркого солнца, дошагал до конца железнодорожной платформы. Спустился вниз и остановился перед гудящими рельсами, дожидаясь, когда пройдет встречная электричка на Москву. Покопавшись в карманах пиджака, прикурив сигарету. Двинулся дальше, перешел пути, по широкой протоптанной тропинке взошел вверх на насыпь. Отсюда дорожка спускалась в низину к поселку железнодорожников. Дом, где жила Валентина Семеновна Бочарова, стоял первым, если идти от станции, и напоминал барак или общежитие путейских рабочих. Двухэтажное здание сложенное из круглых бревен. Перед окнами за низким штакетником забора большой палисадник, засаженный осенними астрами и золотым шаром. Колчин вошел в темный подъезд, вдохнув запах сырости и плесени, которым тянуло из подвала. Поднявшись на второй этаж, остановился перед дверью, обитой облезлым, вытертым до белизны дерматином. Поправив галстук и воротник светлой сорочки, нажал кнопку звонка. Долго не открывали, наконец, послышался скрип половиц. Повернули ключ в замке, упала цепочка. С другой стороны порога стояла пожилая среднего роста женщина в синем однотонном платье, подпоясанным каким-то шнурком. Седые волосы зачесаны на затылок и сколоты гребнем.
– Вы из военкомата?
Серыми водянистыми глазами женщина посмотрела в лицо Колчина, затем перевела взгляд на его гражданский костюм. Видимо, Бочарова ждала человека в военной форме.
– Да, из областного военкомата, – кивнул Колчин. – По поводу меня вам звонили.
– Проходите, пожалуйста.
Хозяйка пропустила гостя в прихожую, уговорила не снимать обувь, провела в большую комнату, которая выглядела пустой. Из мебели здесь стоял лишь круглый стол, черно-белый телевизор на ножках и застекленный сервант. Напротив серванта висели три книжные полки. Два окна выходили на палисадник и железнодорожные пути. Колчин, спросив разрешения, присел к столу. Женщина села напротив него и стала теребить в руках вышитую крестиком салфетку.
– Я, собственно, много времени не отниму.
– Ничего, если даже отнимете, – ответила Бочарова. – У меня времени много. На полставки работаю в лаборанткой в железнодорожном техникуме. И еще дом наш обещают сломать к зиме. Помогаю соседям с переездом. Вот и все мои дела.
Колчин почувствовал, что волнение Бочаровой передалось и ему.
– Я по поводу вашего сына, Бочарова Александра Васильевича.
– Я так и поняла. Ну, когда из военкомата позвонили. Поняла, что вы насчет Саши придете. Какие-то новости?
Голос Бочаровой дрогнул.
– Боюсь вас разочаровать, – покачал головой Колчин. – Я просто должен уточнить некоторые факты. Мы до сих пор ведем поиск лиц, пропавших без вести во время войты в Афганистане. Некоторые из них живы, но осели за границей.
– Это хорошо, что ведете поиск. До сих пор.
Глаза Бочаровой как-то потускнели. Видимо, она хотела услышать совсем не эти слова. – Вы меня поправьте, если что не так. Колчин коротко изложил биографию сына Бочаровой. Александр закончил здесь, в поселке, среднюю школу. Затем поступил в один из московских технических вузов, но был отчислен с четвертого курса за систематические прогулы и два экзамена, которые он ухитрился провалить на летней сессии, еще на третьем курсе. Через полгода пришла повестка в военкомат. Бочаров первые полгода нес службу в одной из десантных дивизий Закавказского Краснознаменного военного округа. К зиме дивизию перебросили в район боевых действий под Кандагаром. Прослужив год и два месяца, Бочаров пропал без вести при выполнении специального задания.
– Все правильно, – кивнула хозяйка. – То же самое мне сказали в военкомате восемнадцать лет назад. Пропал без вести… И бумага где-то есть. Официальная, с печатью. Поискать?
– Не ищите.
Гость откашлялся в кулак и замолчал. По железной дороге пошел длинный товарный состав. Поезд шел медленно, колеса пересчитывали стыки рельс. В серванте жалобно звенела посуда. Колчин думал, что самое трудное в его сегодняшней миссии – показать матери фотографию мертвого сына. В теле Стерна застряло девятнадцать пуль. Оперативники, пытавшиеся взять его, хотели убедиться, что подстреленный, лежавший в грязной луже человек действительно мертв, а не симулирует смерть. Они ждали от Стерна, даже мертвого, только больших неприятностей. Боялись, что в руках, прижатых к животу, он сжимает гранату или тротиловую шашку с горящим фитилем. Опера перестарались, нашпиговав Стерна свинцом. Однако лицо, точнее, его височную область, задела, чиркнула по касательной лишь одна пуля. Сутками позже в судебном морге Стерна вымыли, переодели в чистую сорочку, причесали. На лицо наложили слой грима, открыли глаза, чтобы фотограф сумел сделать такие карточки, где Стерн выглядел бы как живой. Вся эта музыка с гримом нужна была только потому, что на икроножной мышце левой ноги судебные эксперты увидели тусклую наколку. Несколько цифр, фамилия и инициалы. Над именем другая татуировка в виде скрещенных крылышек, эмблема воздушно-десантных войск. Цифры – не что иное, как номер воинской части, где проходил службу Стерн. С фамилией и инициалами – все понятно. Такие наколки делали в Афгане военнослужащие, чтобы в случае гибели и утери солдатского жетона их тела могли опознать свои. Итак, личность Стерна установили по этой полустертой наколке. В архивах областного военкомата нашли личное дело с пожелтевшей от времени и конторского клея фотографией три на четыре. Снимку почти двадцать лет, сходство, безусловно, есть. Но некоторые сомнения в том, что Стерн и Александр Бочаров одно лицо, все же оставались. Поезд все шел и шел и, кажется, не будет ему конца.
– Ничего, я привыкла, – крикнула Валентина Семеновна.
Встав со стула, плотно закрыла обе рамы окна, опустила шпингалет.
