Станислав Гагарин - Три лица Януса
Штандартенфюрер укоризненно промолчал. Он был суеверен, как бывают суеверны люди опасных профессий и сейчас молчанием своим как бы упрекал Шелленберга: вовсе неосторожно смеяться над мертвецами, да еще если они, эти мертвые, твои товарищи по партии, общей борьбе.
Вальтер Шелленберг, выдвинутый на пост главы управления партийной разведки и контрразведки за границей самим Гейдрихом, с самого начала начал конкурировать с ведомством адмирала Канариса. Он создавал целые направления и резидентуры, которые фактически дублировали деятельность агентов абвера. Но Шелленберг не был, увы, профессионалом, не обладал основным достоинством разведчика — умерять свое воображение и опираться исключительно на факты, только факты и одни факты. Беда его была в том, что он постоянно корректировал донесения агентов, подправлял их в ту сторону, которая казалась ему более желательной, давая при этом безудержную волю своему воображению.
Когда 19 февраля 1944 года адмирала Канариса сняли с поста начальника абвера и подчинили эту организацию военной разведке и контрразведке РСХА, именно Вальтеру Шелленбергу поручил Гиммлер реорганизацию детища Канариса. Теперь бригаденфюрер мог делать с осиротевшей агентурой все, что ему хотелось. И этот болезненно самолюбивый дилетант устроил такую чистку, что эффективность работы германских агентов за пределами рейха заметно снизилась. Покойный Штакельберг был также зачислен начальником VI управления в разряд бесперспективных, он направлялся в Кенигсберг для проведения операции контрразведывательного свойства внутри службы СД, и вот его загадочная смерть заставила бригаденфюрера другими глазами взглянуть на А-0117 Ганса фон Штакельберга.
«Из переброски Зероу в Кенигсберг на новую работу особого секрета никто не делал, — подумал бригаденфюрер. — И убивать его в таком случае было ни к чему. Но кому-то очень не хотелось, чтобы Штакельберг оказался в Восточной Пруссии… Кому?»
За окном умирал день. Последние лучи спустившегося солнца проникли во двор и зажгли пожелтевшую листву кленов.
Сощурившись от непривычного света, Шелленберг смотрел на верхушки деревьев, потом сказал, не поворачиваясь:
— Кажется, уже осень?
— Так точно, осень, бригаденфюрер, — ответил Шмидт.
3Второй день над городом висели низкие тучи, и самолет долго скользил вниз, выходя на посадку, пока вдруг не показалась в чахлых перелесках земля. Последние обрывки облаков, словно клочья ваты, рванулись вверх, исчезли, и майор Климов облегченно вздохнул.
Двухмоторный «Дуглас» подвернул влево, резко «притормозил», так, что пассажиров, сидящих на металлических скамейках, бросило вперед, качнулся из стороны в сторону, зазвенело пустое ведро в хвосте, мягко прикоснулся к земле и побежал полосой, разбрызгивая лужи.
Климов думал, что его встретят, но машины из управления не было видно. Подошла «санитарка», забрала восьмерых раненых. Четверо летчиков, прибывших пассажирами, подхватили свои вещички и, весело галдя, подались к низкому строению аэродромного штаба. Майор достал было папироску, потом вспомнил, что курить здесь нельзя, и положил ее обратно в портсигар. Забросил на плечи рюкзак и хотел идти вслед за парнями, позвонить или вообще что узнать, но услышал шум мотора и повернулся.
Черная «эмка» затормозила рядом с ним. Открылась передняя дверца, и сидящий рядом с солдатом-шофером человек в кожаной, военного образца фуражке, черной без погон куртке быстро спросил:
— Майор Климов?
— Да…
— Мы за вами приехали. Садитесь в машину.
…Худощавый, среднего роста человек с редкими блестками седины в темно-русых волосах вышел из-за большого письменного стола и шагнул Климову навстречу с протянутой рукой.
— Здравствуйте, подполковник. Удивлены? Да, майора Климова больше нет. Приказ о присвоении вам очередного звания подписан сегодня. Поздравляю. И благодарю за отличное выполнение задания.
Климов ответил на приветствие и продолжал стоять, не опуская руки и растерянно глядя на хозяина кабинета.
— Простите, — запинаясь начал он, — но я вас видел уже… Не может быть… Вы ведь товарищ Ян? Ян Милич?
Климов теперь окончательно узнал в этом человеке тяжело раненного советника испанской республиканской армии. Его привезли на рыбацкой шхуне к борту парохода, где находился Климов, уже получивший сообщение с приказом забрать человека по имени Ян Милич и доставить его в Советский Союз. Только перед Одессой Ян Милич пришел в себя. Климов не раз заходил к нему в каюту, но пассажир его был очень плох и разговаривать им не пришлось.
В порту Яна Милича встретили товарищи из одесского управления НКВД и бережно, на руках, перенесли в санитарную машину. Потом Климов получил благодарность командования и больше с тем человеком не встречался. Это было в тридцать девятом году…
— Откуда вы знаете Милича? — спросил генерал.
— Помните пароход «Красный Крым»? Я принимал вас на борт у тех берегов…
— Так это был ты? Спасибо, родной…
Генерал подошел к Климову и крепко обнял его.
— Значит, я должник твой, Климов, — сказал он, внимательно глядя подполковнику в глаза.
Потом он усадил Климова в кресло и, взяв стул, сел напротив.
— Житейскими делами займешься позднее. Подробный отчет напишешь завтра. Жилье для тебя приготовлено. Обедом покормили?
— Так точно, товарищ генерал.
— Меня зовут Арвид Янович. Кури.
Он протянул Климову пачку папирос.
— Надо бы тебе отдохнуть с дороги, да уж никак нельзя. Собственно, дело даже не в тебе, а в том товарище, который завтра рано утром должен уехать. Пейте с ним крепкий чай: работать придется всю ночь. Примешь у него дела. Для этого мы и вызвали тебя так срочно.
Арвид Янович отложил в сторону коробок со спичками.
— Так вот, Алексей Николаевич, решено оставить вас в Центре, — сказал, снова переходя на «вы», Арвид Янович. — Возглавите отделение по Восточной Пруссии. Ваш главный объект — Кенигсберг. Участок трудный, предупреждаю, весьма трудный, но интересный… Подойдите сюда.
Генерал подошел к стене, где висели закрытые шторками карты, и отодвинул одну из них.
— Вот Кенигсберг, — сказал он. — Оплот и твердыня пруссачества. Плацдарм для нападения на славянские земли, «железная перчатка к горлу России».
— И «пистолет, приставленный к виску России», — подхватил Климов.
— Да, да. Ведь вы историк философии, Алексей Николаевич. Я просматривал вашу диссертацию об исторических предпосылках двойственной природы философии Канта. Знаете, мне понравилась смелость ваших суждений…
— Читали мою диссертацию? Господи, да я и думать о ней забыл. Представить только: я занимался философией Канта! Гм…
— О Канте в следующий раз, — мягко остановил его Арвид Янович. — Перейдем к делу.
Он посмотрел на часы.
— Сейчас придет ваш предшественник, а я должен еще ввести вас в курс дела, хотя бы в самых общих чертах. Район у вас будет трудный. На местное население рассчитывать, понятное дело, нельзя. Правда, в сопредельных польских, литовских и белорусских землях это не исключено. Там можно найти друзей нашей страны, хоть какую-то опору. Впрочем, в самой Польше обстановка довольно сложная. Я имею в виду деятельность Армии Крайовой и те надежды, которые возлагают на нее эмигрантское правительство в Лондоне и стоящие за «лондонцами» англичане. Этим занимаются другие товарищи, вам придется работать с ними в контакте. Вопрос с Польшей, как вы понимаете, деликатный.
— Понял вас, Арвид Янович.
— Ну и отлично. Личная ваша задача — Кенигсберг, промышленные районы Пруссии, порты, секретные военные заводы, оборонительные объекты. Ваши сотрудники там: это, с одной стороны, кадровые, натурализовавшиеся работники Центра. Сюда я включаю и подлинных немцев, привлеченных к сотрудничеству в последнее время. С другой стороны — наши люди среди военнопленных и угнанных из России в Германию на работу. Между теми и другими поддерживается сложная многоступенчатая связь. Связь надежная, но процесс прохождения сведений следовало бы ускорить. Общая задача: сбор военной и экономической информации, нейтрализация немецкой агентуры, расширение наших связей, организация диверсионной работы в Восточной Пруссии и постоянные контакты с работниками штаба партизанского движения через отряды, действующие в районах Польши, Литвы и Белоруссии.
— Нас интересуют также, — продолжал Арвид Янович, — любые сведения о деятельности немцев по созданию нового оружия. У нас есть кое-какие данные. Они проверяются, и если подтвердятся — новое оружие по-настоящему опасная вещь…
Когда наши войска пойдут по территории Восточной Пруссии, их встретит ощетинившаяся оружием и укреплениями земля. Ваше отделение и вы сами, конечно, должны сделать все, чтобы облегчить нашим солдатам этот путь. Понимаете?
