Кингсли Эмис - Полковник Сун
— Однако это лишь ваши предположения, Тэннер, не так ли? — возразил сэр Рэналд и вскинул глаза, как бы показывая, что вовсе не хочет задеть Тэннера. — Профессиональные предположения, вы так привыкли работать. Я же приучен сперва изучить факты — тщательно, внимательно, беспристрастно — а уж потом делать выводы. Ну а вы… Бонд, — на мгновение на лице министра изобразилась гримаса неудовольствия, словно он находил это имя неприличным, — по крайней мере, вы видели террориста еще живым. Что вы можете о нем сказать?
— Почти ничего, сэр. Разве только, что он прекрасно владел искусством рукопашного боя, но этому можно научиться где угодно. Так что…
— А его речь? Что вы можете сказать о ней? Бонд был измотан до предела. В голове пульсировало, во рту стоял металлический привкус. Чудовищно ломило тело в тех местах, над которыми потрудился покойник. От сэндвича с ветчиной и чашки кофе, которые он успел перехватить в столовой, не осталось даже и воспоминании. Но будучи даже в таком состоянии, Бонд не стал бы отвечать в столь резком тоне, если бы у него не вызывало отвращения то превосходство, с которым держал себя этот политик в присутствии людей в двадцать раз более достойных, чем он.
— Он обращался ко мне по-английски, сэр, — сказал Бонд, стараясь скрыть свою неприязнь. — И на мой взгляд, без ошибок. Я, конечно, внимательно прислушивался, но у него не было ни русского, ни албанского, ни китайского акцента. К тому же в моем присутствии он не сказал и двадцати слов, которых, вероятно, недостаточно, чтобы делать какие-то определенные выводы.
На противоположном конце стола Вэллансом овладел легкий приступ кашля.
Но сэр Рэналд ничуть не смутился. Метнув взгляд в сторону Вэлланса, он вновь обратился к Бонду.
— Конечно, вы ведь там пробыли недолго? Вы ведь спешили. Примите мои поздравления по случаю удачного побега. Вероятно, идея остаться и бороться до конца за спасение вашего командира показалась вам до смешного старомодной, а может, просто не пришла вам в голову.
Заместитель министра внезапно отвернулся и уставился в пустой угол кабинета. Инспектор Крофорд, сидевший напротив Бонда, густо покраснел и шаркнул ногой.
— Мистер Бонд обнаружил незаурядное мужество и присутствие духа, сказал он громко. — До сих пор мне не доводилось слышать, чтобы один человек без оружия мог справиться с четырьмя тренированными преступниками, причем, будучи накачанным наркотиком, который буквально через несколько минут лишил его дееспособности. Если бы мистеру Бонду не удалось бежать, план террористов сработал бы полностью. Теперь же они вынуждены менять тактику или даже вообще отказаться от операции.
— Возможно, — взмахнув рукой и изобразив на лице неудовольствие, сэр Рэналд обратился к заместителю. — Бушнелл, откройте, пожалуйста, окно. Когда курят сразу трое, дышать невозможно.
Пока заместитель возился с окном, Бонд, пряча усмешку, вспомнил, как читал где-то о том, что отвращение к табачному дыму является одним из самых ярких признаков психопатии, который, в частности, все отмечали в личности Гитлера.
Потирая руки, как человек, одержавший только что важную победу, сэр Рэналд энергично продолжал:
— Меня беспокоит вот еще какой вопрос. Похоже, дом сэра Майлза никак не охранялся. Что это — такой порядок или чья-то халатность?
— Такой порядок, сэр, — ответил Тэннер, лицо которого тоже стало постепенно наливаться краской. — Сейчас мирное время. То, что произошло, не имеет прецедента.
— Само собой. А вам не кажется, что охрана как раз для того и существует, чтобы предотвращать подобного рода прецеденты?
— Так точно, сэр, — голос Тэннера был по-прежнему ровен.
— Хорошо. Давайте теперь подумаем, кто может стоять за всем этим и какова его цель. Какие будут на этот счет предположения?
— Что касается ответа на первый вопрос, то он ясен — это вражеская разведка. В отношении второго вопроса, думаю, можно с уверенностью утверждать, что речь здесь не идет о выкупе, хотя бы потому, что тогда террористы не стали бы покидать пределы страны, стремясь избежать риска, связанного с переправкой через границу сэра Майлза и мистера Бонда, удайся им захватить обоих. Да и какой смысл захватывать с целью выкупа двоих? Эти же аргументы говорят и против того, что террористы ставили целью получение какой-либо информации. Нет, я уверен, что замысел их более… оригинален.
Сэр Рэналд вновь фыркнул.
— А конкретнее?
— Остается только догадываться, сэр.
— Гм. Иными словами мы вновь оказались на той же ступени незнания, с которой начали. Поступали ли сообщения из-за границы об активизации спецслужб наших противников?
— Нет, сэр. Но все секции приведены в состояние повышенной готовности.
— Да-да. Итак, мы не знаем ничего. Похоже, нам остается лишь ждать, как будут разворачиваться дальнейшие события. Благодарю всех вас за помощь. Уверен, вы сделали все, что было в ваших силах. Мистер Бонд, прошу извинить меня за то, что я позволил себе усомниться в ваших качествах. Ваш побег это единственное светлое пятно во всей этой истории.
В голосе министра теперь слышались нотки, напоминавшие простую человеческую искренность. Его осенила мысль — хотя и с запозданием, да ведь он и не был склонен делать поспешные выводы — что хотя по справедливости он не нес личной ответственности за похищение главы Секретной службы, но его коллеги по Кабинету министров в целом разделяли то же понятие о справедливости, которое было свойственно всем политикам. Другими словами, эта история могла оказаться грозным оружием в руках его оппонентов, тех, кто желал добиться его смещения. Со всех сторон его окружали зависть, злоба и амбиции. Конечно, люди, собравшиеся здесь, были не самыми лучшими и могущественными союзниками, по в данный момент не стоило пренебрегать и ими. Он повернулся к Вэллансу, которого прежде считал расфуфыренным фатом, и дружелюбно спросил, машинально разглаживая перед своей нарядной светлоголубой сорочки с вычурными рюшами:
— Мистер Вэлланс, как нам быть с прессой? Может, стоит пока придержать информацию? Я вам полностью доверяю в этом вопросе.
Стараясь не встречаться глазами с Бондом и Тэннером, Вэлланс ответил:
— Мне кажется, сэр, здесь не должно быть никаких недомолвок. У адмирала обширные связи. Его судьбой, естественно, будут многие интересоваться, Я предлагаю дать короткое сообщение о том, что состояние адмирала по-прежнему остается неважным, и поэтому ему рекомендован полный покой.
— Великолепно. Значит, вы этим займетесь. Будут еще какие-либо предположения? Пусть даже самые невероятные. Ни у кого нет…?
Крофорд оживился.
— Если позволите, сэр…
— Сделайте одолжение, инспектор. Прошу вас, — вокруг глаз сэра Рэналда собрались приторные морщинки. — Смелее.
— Я хотел бы еще раз привлечь ваше внимание к тому мятому клочку бумаги с именами и цифрами, который все мы уже видели. Он был обнаружен в бумажнике террориста. Дешифровальщики, кажется, до сих пор над ним работают, а времени у нас и без того мало. Может быть, нам удастся им помочь? Что если это номера телефонов?
— Сомневаюсь, инспектор, — устало потирая глаза, проговорил Тэннер. Конечно, «Христиана» напоминает столицу Норвегии Христианию; «Вассо» Васси, что на северо-востоке Франции; где находится Париж, всем известно: но нам хватит и десяти минут, чтобы убедиться в невозможности таких цифровых сочетаний в телефонных номерах этих трех городов, точно так же, как, скажем, сочетание Уайтхолл 123 невозможно для Лондона. Если это и телефоны, то они зашифрованы методом подстановки, а ключом к шифру мы не располагаем. Вот мы и кончили тем, с чего начали. Не сердитесь на меня.
— А может, это географические координаты? — вставил заместитель министра. Тэннер покачал головой.
— Не то количество знаков.
— Вы правы, сэр, — невозмутимо продолжал инспектор. — Но я имел в виду нечто иное. Возьмем слово, которое сегодня еще не произносилось «Антигона». С чем оно ассоциируется?
— С греческой трагедией, — ответил Тэннер, — написанной, по-моему, Эсхиллом. Слово-ключ?
— Возможно, сэр. Но ведь «Антигона» — не только название трагедии, это еще и имя. Женское имя. Не знаю, употребительно ли оно сейчас в Греции, но точно знаю, что многие классические имена употребительны там до сих пор. Теперь «Христиана». Разве это слово не напоминает также женское имя, как Кристин или Кристина? Возможно, что Христиана — это греческая форма этого распространенного женского имени. И тогда Париж превращается в Париса* еще одно греческое имя.
Внезапно вскочив, Билл Тэннер бросился к телефону, стоявшему на залитом чернилами и прожженном сигаретами столике у стены.
— Правда, что касается «Вассо», я не могу…
— Что вы этим хотите сказать, инспектор? — перебил сэр Рэналд в своей обычной манере.
