Чингиз Абдуллаев - Второе рождение Венеры
– Тише, – попросил ее Вацлав, – у нас случилось несчастье.
– Что произошло? – удивилась Кристина.
– Сегодня ночью во сне умерла баронесса Хильберг, – тихо сообщил Вацлав.
– Какое несчастье, – сказала Кристина таким голосом, каким говорят домохозяйки на рынке, узнав о том, что закончилась спаржа. Она подошла к столику, где в гордом одиночестве сидела Стефания Гуарески, и уселась рядом с ней.
– Отчего она умерла? – спросила Кристина у сидевшей рядом итальянки.
Та пожала плечами:
– Понятия не имею. Наверно, сердце. Ей было уже под восемьдесят.
– Но она так хорошо выглядела.
– Иногда такое случается, – заметила Стефания.
В зал вошла еще одна женщина. Такого же высокого роста, как Стефания, и тоже на высоких каблуках. Только у нее была белая юбка– миди, закрывавшая ее загорелые, мускулистые ноги, и темная блузка без рукавов, не скрывавшая ее высокой груди и мощных, почти атлетических рук. У женщины были зеленые глаза, прижатые к голове большие уши, чувственный рот, резко очерченные скулы. И повадки пантеры. Очевидно, что двум таким грациозным «животным» за одним столом было очень некомфортно. Но для восьмерых гостей было накрыто только два стола, а демонстративно пересаживаться за другой столик никто не хотел. Это была Каролина Лидхольм. Дронго подумал, что в свои сорок пять эта женщина великолепно сохранилась. Она прошла к столу и уселась напротив Стефании, коротко кивнув ей. Между ними словно проскочила искра.
Как странно, подумал Дронго. Когда-то бальзаковский возраст считался для женщины предельно допустимым для флирта и любви. А ведь сегодня женщина, когда ей исполняется тридцать, только начинает расцветать. Все изменилось. Когда-то мужчина в пятьдесят считался глубоким стариком, а сейчас это еще молодой человек, полный сил и планов на будущее. Женщина в сорок уже была старухой, а сейчас они выходят замуж и рожают именно в этом возрасте, не говоря уже о любовниках, которых принято заводить именно после сорока. Может, я думаю так, потому что мне начали нравиться женщины в возрасте? Нет, они мне всегда нравились. Я никогда не понимал, как можно влюбляться в восемнадцатилетнюю девушку, ничего не понимающую и не знающую жизни. Или во мне говорит мой возраст? Возможно, я не совсем прав, ведь чувство любви преображает любую женщину. И все-таки, все-таки… Гораздо интереснее беседовать с человеком, который много знает и много повидал, чем открывать книгу, в которой нет ничего, кроме пустых страниц. Хотя некоторым нравится самим заполнять эти страницы.
Достаточно взглянуть на Каролину Лидхольм или Стефанию Гуарески, чтобы понять, насколько изменились все представления о возрасте. Одна из его знакомых поехала в Лос-Анджелес в сорок семь лет и решила рожать, сделав себе искусственное оплодотворение. Родилось сразу трое близнецов. В прежние времена ее бы назвали героиней, в Средние века просто сожгли бы на костре. В двадцать первом веке это посчитали в порядке вещей. Он хорошо помнил, как в Вашингтоне его познакомили со спикером американского конгресса – Нэнси Пэлоси. Ей было уже далеко за пятьдесят. У нее было пятеро взрослых детей. Но эта женщина произвела на него неизгладимое впечатление. Он даже рискнул бы сказать, что тогда немного влюбился в нее. Эта трехминутная встреча была первой и последней, но он запомнил ее на всю жизнь. В другом случае его познакомили с настоящей красавицей, актрисой, моделью и певицей, позже ставшей супругой президента Франции. Ей тоже было под сорок, но она не только сохранила изящную фигуру и молодую осанку, но и вызывала восхищение мужчин своими независимыми взглядами и суждениями. Очевидно, президент Франции был не самым последним мужчиной в этой стране, если сумел покорить сердце подобной красавицы.
Мир менялся. И иногда не в худшую сторону. Это относилось в том числе и к эмансипированным женщинам, все дальше и дальше отодвигающим предельный возраст дамы, после которого флирт практически исключался. Теперь за молодых красавцев выходили замуж дамы в возрасте, иногда годившиеся им в матери, и не во всех случаях это был мезальянс.
Официанты начали подавать салаты. Абрамшис посмотрел на оба столика.
– Дикинсона нет, – шепотом сообщил он, – наверно, не может есть. Неужели он действительно так переживает ее смерть?
– Возможно, – кивнул Дронго, – но нам все равно нужно будет с ним переговорить еще раз.
Едва он закончил свою фразу, в зал ресторана вошел Энтони Дикинсон. Он успел переодеться и теперь был в светлом костюме и темной рубашке без галстука.
– Значит, не очень-то он и переживает, – усмехнулся Абрамшис, взглянув на секретаря. – Может, он нарочно разыгрывал перед нами безутешное горе?
Глава 5
Дикинсон оглядел всех собравшихся и как-то нерешительно прошел дальше. Остановился у столика, где сидели Дронго и Абрамшис. Они были в обычных костюмах, и никто из женщин не обращал на них особого внимания, если бы не появившийся Энтони Дикинсон.
– Здравствуйте, господа полицейские эксперты, – неестественно громко сказал Дикинсон, и все посмотрели в их сторону, – вы еще ничего не нашли? Мало того, что несчастная баронесса умерла в этом чужом месте, в гостиничной кровати, она еще и лишилась своей куклы.
– Не кричите, – попросил его Абрамшис, – мы вас хорошо слышим.
– Значит, куклу вы тоже не нашли. Бедная «Венера», она, наверное, тоже умерла, – сказал Дикинсон по-прежнему громко. Он слегка качнулся.
Дронго понял, что несчастный секретарь просто пьян. Он, очевидно, напился сразу после разговора с начальником полиции.
– Какая кукла? – спросил поднявшийся со своего места Вацлав Сольнарж.
– Он не в себе, – тихо произнесла Мильви Пухвель.
– Вы все спокойно обедаете, как будто ничего не произошло, – закричал Дикинсон, – а она умерла! Вам все равно, была она или нет. Кто-то из вас еще и обокрал несчастную миссис Хильберг. Бедная Элизабет.
Теперь уже все женщины смотрели в их сторону. Некоторые даже поднялись со своих мест.
– Хватит, – резко сказал Абрамшис, поднимаясь со стула и хватая несчастного секретаря за руку, – вы пьяны. Вам нельзя здесь оставаться. Вернитесь в свой номер, и я попрошу, чтобы обед вам подняли туда. Возвращайтесь.
– Не трогайте меня, – попытался вырваться Энтони Дикинсон, – я тоже хочу умереть. Зачем мне оставаться в этом несовершенном мире?
Он задел рукой стоявшие на столике бокалы и тарелки. Послышался звон разбитой посуды. В зал вбежало несколько официантов и сотрудников отеля. Абрамшис крепко схватил несчастного и потащил к выходу. Дикинсон обмяк и уже не сопротивлялся. Дронго сидел за столом не шелохнувшись. Подскочившие двое официантов убирали разбитую посуду.
– Извините, – сказал подошедший Вацлав, – я не говорю по-португальски. Вы понимаете английский?
– Да, – кивнул Дронго, – я вас слушаю.
– Скажите, господин офицер, про какую такую куклу говорил несчастный Энтони?
– Во-первых, я не офицер полиции, – усмехнулся Дронго, – я всего лишь частный эксперт-аналитик. А вот вышедший из зала ресторана мой напарник, который помогал господину Дикинсону, действительно офицер португальской полиции. Во-вторых, насколько я понял, речь идет о кукле, которая пропала из номера умершей баронессы.
– Какая кукла? – все еще не понимал Вацлав. Он обернулся, взглянув на шестерых женщин, молча наблюдавших за их разговором. Ни одна из них так ничего и не сказала.
– Мне пока ничего не известно, – ответил Дронго, – и это не мое расследование, ведь я не являюсь официальным лицом. Будет лучше, если вы поговорите с сеньором Абрамшисом, который сейчас наверняка вернется.
– Значит, нас будут держать здесь под домашним арестом, пока не найдут какую-то там куклу? – повысил голос Вацлав. – Вот для чего придумали эту историю про ураган и выселили отсюда всех австралийцев?!
Дронго поднялся. Неудобно разговаривать сидя. Он оказался на голову выше своего собеседника.
– Неужели вы не слышите завывания ветра? – спросил он. – Или вы думаете, что это тоже специально организовали для вас, поставив на крыши мощные вентиляторы? – Он увидел улыбки женщин, слушавших их разговор. – Ураган настоящий, а не придуманный, чтобы убедиться в этом, вы можете выйти на улицу. Австралийскую группу перевезли в другой отель, так как этот отель считается одним из самых дорогих на Мадейре и туристическая компания, которая прислала сюда австралийцев, отказалась оплачивать их пребывание. Поэтому было принято решение перевести их в отель другой категории. А вы считаетесь особо уважаемыми гостями, и поэтому ваше пребывание на острове оплачивается вашими многочисленными спонсорами, которые всегда находятся у женских организаций. Учитывая, какое количество красивых женщин присутствует сейчас в этом зале, я бы на вашем месте только порадовался такому соседству, а не стал бы столь бурно выражать свое негодование.
