Владимир Прасолов - Северный ветер
— Нет, он не англичанин, он русский. Его записки и отчеты свидетельствуют о существовании в этих местах огромных металлических сфер, излучающих энергию невиданной силы.
— Гюнтер, в прошлом веке — это когда?
— В шестидесятых годах.
— Это невероятно.
— Невероятно, но факт, Ганс. Причем эти сферы из неизвестного и очень прочного металла, несколько русских экспедиций в разные годы пытались взять образцы, но не смогли ни кусочка ни отколоть, ни отрезать. Не зря же мы тащим с собой столько оборудования? Надеюсь, нам удастся решить эту задачу.
Они лежали в пуховых спальниках в палатке и тихо беседовали между собой, два немца, два интеллигента, два хорошо образованных человека — один из них ученый, физик Гюнтер Миттель, другой — офицер СС Ганс Вернер. За восемнадцать дней пути они сблизились, стали друзьями. Они уже были примерно в ста километрах от притока реки Вилюй, Алгый-Тимирнить. От местности Елюю-Черкечех, что в переводе с тунгусского означало Долина смерти, их отделяло чуть более ста двадцати километров. Они несколько ошиблись в расчетах по времени, потеряли рацию и один снегоход, но в целом успешно приближались к цели. Четверо их коллег в соседней палатке спали, это были технари, обеспечивавшие движение снегоходов, работу аппаратуры и механизмов экспедиции. Через два дня неимоверно трудного пути — местность была истерзана древними катаклизмами — пришлось оставить и второй снегоход: сломалась последняя из запасных лыж. Навалы крупных камней, небольшие, но отвесные обрывы речных и озерных берегов, крутые холмы — все это было труднопроходимо для техники. Сменилась и погода: слепящее солнце затянуло белым маревом, поднялся ветер, который уже несколько дней не стихал. Движение стало медленным, шли пешком, проваливаясь в снегу; единственный оставшийся снегоход вез оборудование и еду, потерять его было нельзя. Карты, по которым ориентировался Гюнтер, лишь отдаленно соответствовали действительности, но в конечном итоге экспедиция вышла к притоку Вилюя. После полудня люди увидели крутой берег реки с парящей на морозе большой, в два роста человека, дырой. Она была отчетливо видна зияющей чернотой в сплошной снежной белизне берега.
— Стоп, мы на месте! — воскликнул Гюнтер и почти побежал к входу.
Все, остановившись, смотрели, как Миттель, скользя, карабкался по берегу, стараясь подобраться к краю этого неестественно ровного проема в земле. Наконец он встал в проеме, повернулся к ним и поднял руки.
— Невероятно, мы нашли! Мы сразу нашли, это просто фантастический успех, Вернер! — кричал Миттель, приплясывая от возбуждения.
Вернер, улыбаясь обветренными, потрескавшимися до крови губами, махал ему рукой.
Действительно, фантастическое везение! — думал он.
Через некоторое время рядом с проемом на берегу был разбит лагерь. Установив палатки и обогревшись, устроили праздничный ужин. Исследование проема решили начинать на следующий день, нужно было отдохнуть с дороги, подготовить необходимую аппаратуру.
К утру запуржило; и весь день непрерывно валил снег, разгоняемый необычно сильными порывами ветра, — пришлось дополнительно крепить грозившие сорваться со снежного покрова и улететь палатки. Выйти на воздух без веревок было опасно, просто сносило с ног. К ночи наконец снежная буря стихла; угольно-черное, бездонное небо вызвездило весь свой мерцающий арсенал, и колючий мороз напомнил немцам, что они на Русском Севере. Гюнтер и Ганс выползли из полузасыпанной снегом палатки и, лежа на снегу, любовались звездной панорамой.
— Такого неба я еще не видел, — тихо проговорил Гюнтер.
— Вы правы, оно пугающе красиво, — прошептал Ганс.
— Вы продолжаете считать, что человек — царь природы? — пытаясь в темноте разглядеть выражение лица собеседника, спросил Гюнтер.
— Смотрите, что это? — прошептал Ганс, глядя в сторону.
Гюнтер повернулся и застыл от неожиданности. На небольшом расстоянии от них, не более километра, в полной тишине от земли оторвался и уходил в высоту светящийся шар. Он был небольшого диаметра, но достаточно хорошо просматривался; на его светящейся голубым светом поверхности как бы растекались огненные кляксы, небольшими протуберанцами отделяясь и расходясь в разные стороны. Он поднимался довольно медленно, на несколько секунд как бы повисая в пространстве. И вдруг резко, с невероятной скоростью ушел вертикально вверх, превратившись в неотличимую от звезд точку. Гюнтер и Ганс посмотрели друг на друга.
— Это не почудилось нам?
— Нет, это реальность, Ганс! Об этом тоже написано, есть записи рассказов очевидцев, но нет ни одной фиксации, ни одного фотоснимка или киносъемки.
Нам повезло, что довелось увидеть… Необходимо установить аппаратуру и дежурить, возможно, удастся запечатлеть это явление, это архиважно. В любом случае, Ганс, увиденное еще раз свидетельствует о правильности моей теории, мы близки к величайшим открытиям!
— Да поможет нам Бог! — заразившись патетикой ученого, воскликнул Ганс; и оба счастливо рассмеялись.
Как ни хотелось уходить, но мороз пробивал меховые комбинезоны; не увидев больше ничего интересного, они вернулись в палатку и крепко уснули с огромными надеждами на завтрашний день.
И вот этот день наступил. Завтрак, быстро приготовленный из спецпайков, не отнял много времени. Все слаженно и весело спешили; и уже в полдень, когда аппаратура была готова, группа выдвинулась к проему в берегу реки. Буран закончился, вход слегка присыпал, но отверстие было свободно сразу после двух-трех метров наметенного снега.
Земля под ногами, если можно было назвать землей плотную массу песчано-глиняной смеси с впрессованными в нее валунами, была чем-то вроде монолита. Поверхность ее была почти гладкой и сухой. Несколько метров вперед — и в свете фонарей они увидели идеально круглую поверхность тоннеля. Морозный воздух не ощущался, и им стало тепло. Гюнтер замерил температуру — плюс пять градусов. Для зоны вечной мерзлоты и конца апреля это было невероятно. В комбинезонах и шапках стало жарко — решили раздеться. Свет от фонарей терялся в темноте тоннеля. Вся группа двигалась цепочкой. Ганс и Гюнтер шли в авангарде и, когда впереди них раздался шум, остановились. Шум, а вернее, гул был чисто механический, как будто передвигалось что-то массивное. Будто работал какой-то мощный механизм и в движение пришел колоссальный объем чего-то непонятного, но реально ощутимого. Вся группа застыла на месте, шаря лучами фонарей по пространству тоннеля. Он был свободен, и Гюнтер уже сделал шаг, чтобы продолжить движение. Мгновенно удар плотного воздуха сбил всех с ног, и через секунды вся группа, с криками и воплями, будто выстреленная из воздушной пушки, вылетела из тоннеля на лед реки.
Гюнтер от удара о заснеженный лед на мгновение потерял сознание, но тут же очнулся. Рядом, запрокинув голову, лежал Ганс Вернер. Из его приоткрытого рта тонкой струйкой текла кровь. Гюнтер подполз к нему.
— Ганс, Ганс, что с тобой? — шептал он, прикасаясь пальцами к лицу Вернера.
Вернер лежал с открытыми глазами, снежинки не таяли на его ресницах.
Гюнтер не сразу сообразил, что его друг мертв. К Гюнтеру, пошатываясь, подходили остальные члены экспедиции. Они были раздеты, комбинезоны и шапки они сняли еще в тоннеле, и теперь мороз пробирал их до костей. Гюнтер сказал им, чтобы искали одежду, а сам остался сидеть около Вернера. Комбинезоны, также выброшенные воздушным ударом, нашли, фото— и киноаппаратура оказалась разбитой и разбросанной, правда, специальные электроприборы оставались в палатках, и это было единственное, что смягчило отчаяние Гюнтера.
Вечером, выдолбив в мерзлоте неглубокую могилу, похоронили Ганса Вернера. При осмотре выявилось, что у него перелом основания свода черепа, умер он мгновенно. Как объяснил имевший медицинское образование санитар экспедиции Фриц, он даже не успел почувствовать боль.
Закопав покойного и завалив валунами могилу, все собрались в палатке Гюнтера.
— Что это было? Что вообще это такое?
На эти вопросы ответов не было. Не было, потому что именно за этими ответами и привел сюда людей Гюнтер. Но они хотели знать, для чего эти ответы нужны. Если бы был жив Ганс, он, как офицер, быстро разъяснил бы всем цели и задачи экспедиции с точки зрения интересов рейха. Гюнтер был ученым, он попытался объяснить все с точки зрения науки. Однако объяснение не удалось. Люди были угрюмы и напуганы. Здесь, в бескрайней снежной пустыне, оставшись один на один с необъяснимыми силами природы, с жестокой правдой бытия, они лихорадочно стали думать о своем спасении. Как ни пытался Гюнтер объяснить членам экспедиции всю важность их исследовательской миссии, его никто не слушал. Он увидел, как лидерство в группе захватил санитар Фриц Кугель, тот настаивал на прекращении каких-либо попыток дальнейших исследований тоннеля и выходе из тайги. Даже аргументы, что рация неисправна и связи со своими нет, никого не остановили.
