Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли
Услышав это, журналистка сделала жест в сторону оператора с камерой на плече, чтобы он отошел в сторону. А сама подошла к Янгу и задала ему прямой вопрос:
– Вы верите в то, что вашего босса убил этот русский?
– У меня двоякие чувства: я был знаком с обоими. Правда, с мистером Максимовым нас связывало знакомство протяженностью всего лишь в несколько дней, а мистера Трейси я знал много лет. Мой босс был уравновешенным человеком, из тех, что даже мухи не обидит. Мистера Максимова я с этой стороны, увы, не знаю. Поэтому могу предположить, что между ними произошла какая-то ссора, и в пылу ее мистер Максимов просто потерял самообладание.
– Но из-за чего они могли поссориться? Их что-то связывало?
– Мой босс был знаком с этим русским даже меньше, чем я. Их свела журналистская профессия Максимова, он горел желанием взять интервью у моего босса. Причем интервью далеко не лояльное, а разоблачительное. Как известно, у «Индастри электроникс» есть масса конкурентов, в том числе и в России. Думаю, здесь может быть замешана большая политика.
– Но вам известно, что у этой версии есть противники?
– Что вы имеете в виду?
– Рассказ режиссера Роджера Томпсона нашему телеканалу. Вы видели это интервью?
– К сожалению, нет.
Янг соврал: он прекрасно был знаком с этим интервью, посмотрев его час назад по телевизору в своем номере. И помнил его почти дословно. Собственно, это было даже не столько интервью, сколько монолог одного Томпсона, который длился несколько минут. А сказал он следующее:
«Я не верю в виновность Максимова. Я подозреваю в этом деле чей-то злой умысел, поскольку был непосредственным свидетелем этих событий. Мы встретились с Максимовым в холле отеля буквально за пять минут до его ареста. Он шел к себе в номер, а я уезжал на съемки. В будущем фильме Максимов обещал помочь мне с участием кого-то из российских дипломатов. И когда мы встретились с ним в фойе, он как раз напомнил мне об этом. И предложил тут же ехать в российское посольство, чтобы я смог ознакомиться со сценарным текстом этого дипломата для будущего фильма: он его как раз написал и хотел обсудить со мной. Я согласился. После чего Максимов предложил мне подняться на пару минут к нему в номер. Но я отказался, о чем теперь сильно жалею. Не случись этого, не состоялась бы и эта провокация. Именно так и никак иначе можно назвать эту историю, поскольку от нее за десятки миль дурно пахнет. Так же не бывает. Человек поднимается к себе в номер на пару минут, чтобы оставить вещи, а потом выясняется, что он за это время успел избить беззащитного старика, с которым у него до этого не было никаких контактов, и выбросить его с балкона. После чего стал спокойно дожидаться прихода полиции. Кстати, вам не кажется странным, что она объявилась весьма оперативно – спустя несколько минут после того, как мистер Трейси упал вниз. Причем безошибочно определила нужный этаж. Да, я знаю, что там якобы были свидетели, видевшие как мистер Трейси выпал именно с этого балкона, но все равно там многое шито белыми нитками. Начиная с полной алогичности в действиях обвиняемого и заканчивая подозрительной расторопностью полиции. Поэтому я не верю в виновность Максимова».
Поскольку Янг соврал относительно своего знакомства с монологом режиссера, журналистке пришлось бегло его пересказать. После чего Янг с усмешкой на устах произнес:
– А что бы вы хотели услышать из уст человека, который считает себя приятелем мистера Максимова? К тому же мистер режиссер сильно обязан ему попаданием в свой фильм российского дипломата. Здесь просматривается личный интерес.
В этот миг в гостиничный холл вошел Дьюк, который начал волноваться долгим отсутствием своего босса. Увидев его, Янг в последний раз улыбнулся журналистке и бодрым шагом направился к выходу. Дело было сделано – версии режиссера Янг противопоставил свою, пусть и не такую складную, но тоже весьма правдоподобную. Ведь очень многим людям свойственно верить в разного рода заговоры, тем более когда в дело примешивается большая политика.
* * *Москва, Лубянка. Федеральная Служба Безопасности.
Департамент контрразведывательных операций
Кондратьев вернулся от начальника управления в свой кабинет, где его с нетерпением все это время дожидался Жмых. Чуть больше получаса назад он пришел к нему на прием, принеся с собой канцелярский стаканчик с рабочего стола Юлии Жолташ, а также новую информацию о Вишневе. Однако буквально в самом начале разговора, когда они собирались вызвать в кабинет с докладом технического специалиста, уже успевшего тщательно обследовать стаканчик, Кондратьеву позвонил начальник Департамента контрразведывательных операций и вызвал его к себе. Причем это была не плановая встреча генерала с руководством, а экстренная. Вызвана она была тем, что из Египта поступило сообщение о том, что в Каире арестован Максимов по обвинению в совершении тяжкого преступления – убийства. Поскольку в сообщении давалось лишь краткое описание предъявленных Максимову обвинений, делать какие-либо выводы по этому факту было еще рано, поэтому встреча Кондратьева и начальника Департамента длилась недолго. Однако Жмыху не терпелось узнать о ее перипетиях как можно более подробно, все-таки с Максимовым они работали бок о бок не один год, а почти десять. Но Кондратьев не спешил удовлетворить это любопытство. Пройдя в кабинет и усевшись в кресло, он достал из ящика стола пачку сигарет и закурил. Затем в течение нескольких секунд в помещение висела пауза, во время которой генерал о чем-то сосредоточенно думал, а его гость не решался прервать эти раздумья. Наконец Жмых не выдержал:
– Не держите это в себе, Федор Иванович, поделитесь – легче будет.
– Я бы рад, но делиться пока особенно и нечем, – пожал плечами Кондратьев. – Наши египетские коллеги сами пока ничего толком не знают. Известно, что Максимова арестовали по обвинению в гибели Аллана Трейси – ближневосточного резидента ЦРУ. Якобы тот выпал с балкона гостиничного номера Ивана Ильича. Спустя несколько минут после падения полиция заявилась в номер Максимова и арестовала его. Сам он утверждает, что в момент падения Трейси находился вне номера. Однако полицейские уверяют, что у них есть неопровержимые улики того, что именно Максимов причастен к этой гибели. Сейчас он находится в камере предварительного заключения в полицейском участке, к нему никого не пускают, даже адвоката.
– Это же чистой воды провокация!
– Вот именно это я и объяснил только что нашему руководству. Оно, конечно, тоже не верит в виновность Ивана Ильича, но объяснений потребовало. Пришлось объяснить, что эта история, скорее всего, – дело рук Саймона Янга. Таким образом он убивает сразу двух зайцев: устраняет своего непосредственного босса с целью занять его место и надолго закрывает Максимова, который сумел благополучно вернуться из Сирии. Кстати, теперь у Янга появилась прекрасная возможность устранить Ивана Ильича собственными силами, без упования на сирийских террористов.
– Вы не берете в расчет самого Максимова, захочет ли он доставить подобное удовольствие этому американцу?
– Глеб Сергеевич, вы читаете мои мысли. Я тоже надеюсь на то, что Иван Ильич найдет возможность припереть этого янки к стене так, чтобы у него отпала всякая охота его устранять. Однако ситуация все равно крайне опасная, в египетских тюрьмах сегодня погибают сотни людей. Там и при Мубараке в тюрьмах творилось черте что, а сейчас и вовсе может произойти все что угодно. Единственная надежда на наш МИД, на его твердую позицию.
– У вас есть на этот счет какие-то сомнения?
Прежде чем ответить, Кондратьев затушил недокуренную сигарету, буквально вдавив ее в пепельницу:
– В нашем внешнеполитическом ведомстве могут найтись люди, которые захотят выставить родное нам с вами учреждение в самом неблагоприятном свете. А тут еще, как назло, под наше подозрение попал один из их высокопоставленных деятелей.
Упоминание о последнем вернуло чекистов к началу их разговора, который был прерван внезапным вызовом Кондратьева к руководству. Генерал вновь взял в руки вещицу, которую Жмых принес с собой и которая все это время мирно дожидалась, когда о ней вспомнят снова, – тот самый стаканчик для канцелярских принадлежностей, который еще несколько часов назад стоял на столе покойной Юлии Андреевны Жолташ в «Гособоронэксе», а теперь перекочевал на Лубянку – сначала к техническим специалистам, а потом к Кондратьеву. Вещица выглядела весьма оригинально, во всяком случае, генерал ничего подобного в жизни еще не видел. На его собственном столе под авторучки и карандаши был выделен стандартный канцелярский стакан, купленный за сотню рублей в книжном магазине «Библио-Глобус», что расположился напротив здания ФСБ.
Дав генералу время вдоволь полюбоваться на эту вещицу, Жмых наконец прервал затянувшееся молчание:
