Чингиз Абдуллаев - Правило профессионалов
— А ты разве не пошел к нему? — насторожило «Дронго».
— Да нет. Только вышел из твоего номера, как увидел у дверей соседнего наших ребят. Они меня и затащили насильно в свой номер, не дали даже спуститься на шестой. А когда пришел Вагиф, я уже выходил из номера.
— Значит, ты не спускался вниз?
— Конечно нет. Поэтому я в таком дилхоре[1]. Если бы вовремя спустился, может этот дипломат и не погиб бы.
— Вполне могло быть сразу два трупа, — вдруг подумал «Дронго», — а кто из ребят живет рядом со мной, я даже не знаю.
— Это режиссеры из нашего драматического. Я раньше оформлял им несколько спектаклей. Очень хорошие ребята.
— Ты послал их к дипломату?
— Нет конечно. Они были вдвоем. Я только зашел, выпил вместе с ними и сразу вышел, увидев Вагифа.
Провожатые уже успели поменяться и теперь за соседним столиком сидело двое других агентов, похожих на первую пару своими глупыми физиономиями,
— Что я здесь делаю? — вдруг подумал «Дронго», — в этой далекой стране, в этом почти сказочном городе. Ищу другого идиота, похожего на меня, только для того, чтобы убить. Как интересно. Художник рисует картины, поэт пишет свои стихи, режиссер ставит новые спектакли, даже директор Литфонда и тот приносит какую-то пользу. Один я в этом краю жду своего момента на убийство. Он вспомнил вдруг про сверток, оставленный в номере. Он его так и не раскрыл, слишком торопился. Там был нож, который он просил у своего связного. "Вернусь домой, — решил «Дронго», — скажу, что не сумел найти «Волка».
Он знал, что никогда этого не сделает. Просто не позволит профессиональная гордость. Люди играли в свои игры, в свои придуманные миры, и его мир , был ничем не лучше и не хуже других. Просто в нем были свои правила игры, свои задачи и цели. В других мирах тоже убивали, обманывали, насиловали, притворялись. Может не столь однозначно, прямолинейно, но не менее часто, это он знал хорошо. В каждой игре были свои убийцы и свои жертвы, свои агенты и свои наблюдатели, свои победители и свои проигравшие.
В этих придуманных мирах, в этих играх люди погибали еще чаще, чем в сфере его притяжения, в его обитаемом мире. Просто инфаркты и самоубийства, сердечные приступы и нервные срывы издавна не считались чем-то необычным. Люди просто привыкли к этому виду убийств, считая их нормальными проявлениями человеческих эмоций. А сколько тайных отравлений, аварий, подстроенных катастроф было в других мирах. Совершенства не было нигде и мир профессиональных убийц был таким же нормальным, как мир профессиональных поваров или профессиональных клерков.
Он вспомнил нравившееся ему выражение Льва Толстого, что нет абсолютных негодяев и каждый в душе не считает себя пределом низости и подлости. Классик сказал гениальную фразу, но от этого было совсем не легче. Нужно проверить у режиссеров алиби Фархада и тогда он вне игры. Хотя художник вполне мог рассказать о дипломате в коридоре, но в такие случайности «Дронго» не верил. Не мог же убийца ждать за дверью появления Фархада. Значит, нужно было проверять других.
Ночное шоу устраивалось последователями одной из религиозных сект, столь охотно обретающихся в Ираке. Мусульманские святыни, мавзолеи имамов и последователей пророка, тысячи верующих паломников — все это создавало отличный фон для возникновения различных шиитских и суннитских сект в самом Ираке.
Разбитый на два основных течения исламский мир одинаково почитал Мекку и Медину, святыни пророка всех мусульман Мохаммеда и установленный камень Каабу, прикосновение к которому в определенные дни и после прохождения всех необходимых ритуалов делало правоверного мусульманина «хаджи». В Ираке были сосредоточены в основном шиитские святыни, главной из которых считалась мечеть имама Хусейна, сына имама Али, погибшего за веру. Междоусобная борьба за власть, в которой шииты потерпели поражение, завершившееся казнью Али и — гибелью его сына Хусейна, тем не менее дало повод возвести их в ранг святых и сделать места их гибели святынями для шиитов. К этому течению принадлежали иранцы, большая часть иракцев, некоторая часть пакистанцев, афганцев, таджиков, туркмен, азербайджанцев. Посещение мечети имама Али в Наджафе, место его гибели в Куфе, мечеть Хусейна в Кербеле делало шиитов «каблеи» почти таким же почитаемым лицом, как «хаджи».
Последователи малочисленных сект, отколовшиеся от основных течений, вербовали своих сторонников и за счет различного рода почти эстрадных номеров, которые производили впечатление на верующих.
«Дронго» сидел среди членов делегации в первом ряду, наблюдая как специально подготовленные фокусники втыкали кинжалы себе в бок, протыкая себя насквозь, вбивали кинжалы в голову, засовывали ножи себе в рот, пробивая горло насквозь. Некоторые менее, подготовленные зрители от страха закрывали глаза, некоторым становилось просто плохо, и они поспешно покидали слишком кровавое зрелище. Крови, правда, было немного, но она была совсем как натуральная и многие верили, что актеры действительно вбивают в голову гвозди и кинжалы.
Рядом с «Дронго» оказалась переводчик из Академии, довольно миловидная женщина лет сорока — сорока пяти. В отличие от слишком впечатлительных мужчин она не прятала глаза, не кричала, равнодушно наблюдая за тем, как на сцене один кровавый ужас сменялся другим.
— Вам совсем не страшно, — повернулся к ней «Дронго», внимательно разглядывая ее.
Узкое тонкое лицо, прямой, чуть вздернутый нос, красивые восточные глаза. Впечатление несколько портил излишне тяжелый волевой подбородок.
— А вам? — спросила женщина, — вы тоже смотрите на все это довольно спокойно.
— Я видел подобные фокусы в Пакистане, — сознался «Дронго».
— А я бывала раньше в Ираке, — ответила женщина, — просто скучно было сидеть в отеле одной.
— Вы хорошо знаете Багдад?
— Неплохо. Я бывала здесь трижды, — созналась женщина.
— Давайте уйдем отсюда, — предложил «Дронго» Она согласно кивнула.
Выйдя на свежий воздух, они довольно быстро поймали такси.
— В какую сторону лучше ехать? — спросил «Дронго» у своей спутницы.
— Каррида-Дахили, это один из лучших районов Багдада. Такая аристократическая улица.
— Тогда поедем туда. Только скажите сами водителю на арабском. Здесь почти никто не знает английского.
Женщина чуть заметно улыбнулась.
Они переехали на другую сторону Багдада, трижды минуя перекрестки с огромными портретами усмехающегося Президента. Затем по набережной доехали до «Шератона» и свернули налево. Проехав еще метров пятьсот, машина остановилась. «Дронго» протянул триста динаров. Водитель, схватив деньги, что-то забормотал.
— Он вас благодарит, — улыбнулась женщина, — вы дали слишком много. Хватило бы и половины.
— Никак не привыкну к этим деньгам. Мы ехали так далеко, а я дал всего полдоллара
Они вышли из автомобиля осматриваясь. Улица была ярко освещена.
— После известного указа Саддама спиртное продают только в магазинах, — вспомнил «Дронго», — значит, в любом баре нам ничего не дадут.
— Дадут, — засмеялась женщина, — если очень попросите. В этой стране соблюдают только политическую лояльность, если вообще соблюдают, да и то из страха. На все остальные преступления правящий режим смотрит сквозь пальцы, хотя если поймают за воровство, могут отрубить руки.
— Тогда в какой бар мы можем пойти?
— Здесь недалеко есть одно место. Пойдемте туда. Все магазины были открыты. Несмотря на поздний час, у каждого сидели хозяева, владельцы лавок и чайных, мелких магазинчиков и бакалейных.
— Настоящая жизнь в Багдаде начинается вечером, — заметила женщина.
— Это относится ко всем южным городам. Днем там слишком жарко. Может поэтому все сказки о Багдаде начинаются с описания таинственной ночи, — ему нравилась спокойная уверенность этой женщины,
Небольшой бар, расположенный в глубине переулка, был ярко освещен. У входа сидело двое арабов.
— Только для иностранцев, — буркнул один из них «Дронго».
— Что он говорит?
— Он принял вас за местного, — женщина, что-то сказала, и оба араба вскочили со стульев.
В баре было темно и прохладно. Кроме двух сидевших в ближнем углу молодых людей больше никого не было. За стойкой откровенно скучал темнокожий бармен.
Они сели в другом, дальнем углу. К ним почти сразу подошел официант. Они поговорили с женщиной по-арабски, после чего официант покачал головой. Она снова что-то сказала ему, и он согласился.
— У вас была содержательная беседа, — заметил «Дронго».
— Да. Он отказывался, но мне удалось его уговорить. Нам подадут джин вместо воды и фруктовый сок.
— У вас просто талант. Я видел, как он колебался, но вы его уговорили. Неужели он согласился просто так?
— Я пообещала ему пять долларов. Это для них огромные деньги. Вообще-то он сказал мне, что пить лучше дома или в гостинице.
