Юрий Горюнов - Удача не бывает случайной
— Возможно, вы правы, — снова согласился редактор, — но ваша фраза лишь подтверждает, что вы способны коротко и ясно выразить мысль. Вы умеете думать.
— А для чего еще нужен мозг? Если им не пользоваться, то он отмирает, как не нужный орган, — все чуть улыбнулись, а я продолжал. — Так что потом, когда найдете? У меня там есть и личные интересы.
— Это известно. Как только находим замену, вы можете остаться там нашим внештатным сотрудником, но платить уже тогда будем только за материал представляющий интерес.
— Это уже интереснее. Меня такие условия устраивают и чем быстрее вы примете штатного сотрудника, тем лучше. Конкуренции я ему составлять не буду, а личного времени будет больше.
— Это все?
— Мне нужна будет официальная аккредитация и визы в ближайшие страны.
— Я думаю это возможно. Насколько я понял, вы планируете побывать и в других странах?
— Это было бы желательно. Мишель Рено специалист по культуре Латинской Америки, обещал дать рекомендации. Глупо было бы не воспользоваться этим.
— Согласен. Если вы пришлете интересный материал, то примем.
Далее мы обсудили вопросы взаимодействия с редакцией, условия оплаты. Уже когда разговор закончился, главный редактор в упор посмотрел на меня и произнес: — Учитывая, что у вас там дела, не имеющие отношения к редакции, если что с вами случится, пойдет что-то не так, то не связывайтесь со мной, потому как я не пойму, о чем вы мне, черт возьми, толкуете. Избавьте меня от ваших проблем. Я буду глух. Понятно?
— Более чем.
Все это он сказал, не обращая внимания на мою реакцию. Получив наставления, я покинул здание.
После редакции я поехал в салон и сообщил Элен о своем решении.
— Опять! — грустно вздохнула она.
— Опять, — ответил я. — Но ты уже привыкла. Я тебе буду писать, и присылать открытки.
— Лучше бы сам вернулся, а открытки я могу и здесь купить.
— Вернусь.
— Надолго?
— Не знаю, — пожал я плечами.
На другой день я составил записку в Центр и заложил в тайник.
«Определился канал выезда в Аргентину. Время выезда ориентировочно сентябрь — октябрь. Жду данных о связном на месте. ZERO».
Коротко и ясно. Тот, кто получит, не должен знать под каким видом я туда приеду, под каким именем. В Центре даже не знали моего французского имени, за исключением одного человека. Я не мог попросить у них дополнительные документы, чтобы не знали, кем я могу там еще быть. Эту задачу я должен был решить я сам. Чем меньше информации обо мне, тем больше степень моей защиты. И я ее решил просто. В одном из банков, в сейфе, у меня были паспорта на граждан различных стран. В этот раз я решил прихватить паспорт аргентинца и англичанина.
Я начал готовится к поездке: встретился с Мишелем Рено и получил от него адреса и телефоны его коллег в различных странах Латинской Америки. Но это было не самое главное. Я начал практиковаться в испанском, изучать карты стран латиноамериканского континента, дороги, планы городов с улицами, привычки, и местные обычаи. Это хорошо в Центре, там подготовят информацию, а здесь все приходилось делать самому.
Через неделю я получил сообщение о способах связи, что касалось самого задания, то я его получу по прибытию на место. Это с моей точки зрения было разумно, зачем тащить задание, пусть и в голове, через океан, мало ли, что может произойти. А там я буду уже на месте. Но характер работы я представлял. Задача нелегала — добывать информацию, данные, а анализировать ее будут другие. Иногда это было плохо. Только если знаешь сам источник и факты, можно принимать решение. Любой аналитик пропускает данные через себя, и сухая информация преподносится в чуть облагороженном виде. Я рассчитывал, что моя информация не корректируется, а подается в том виде, как я ее передал.
Работать в одиночку всегда тяжело, не с кем обсудить. Решения я принимал сам, как сам и выкручивался из ситуаций. Никто меня не признает в случае провала, и никто не обменяет. Меня не было, я давно умер, но как, ни странно, чувствовал себя очень даже не плохо.
Так прошел месяц, и в начале октября я вылетел в Аргентину.
5
Едва я вошел в самолет, у меня взяли плащ и проводили к месту в салоне бизнес — класса. Полет предстоял долгий; примерно тринадцать часов. Около полуночи самолет компании Air France поднялся из аэропорта Шарль Де Голь, и взял курс на Буэнос-Айрес в аэропорт Министро Пистарини.
Как только самолет набрал высоту, в салон вышла стюардесса, проверить пассажиров. Она шла по проходу, с приветливым взглядом, и на просьбы пассажиров участливо откликалась. Ее поведение, манера, скорее напоминали не стюардессу на работе, а актрису, играющую роль стюардессы. Мало кто из пассажиров не поддавался ее чарам. Иссиня-черные волосы, дерзкие зеленые глаза, которые словно рентген просвечивали мужские сердца. Когда она подошла ко мне, я чуть поднял голову.
— У вас все в порядке? Вам что-нибудь принести?
— Зелье для хорошего настроения.
— У вас что-то не так? — вежливо поинтересовалась она.
— Тоска от разлуки с родиной, хотя там у меня никто не остался, — уточнил я для ее сведения, что холост.
— К сожалению, в нашем меню есть только слабительное, — приняла она манеру разговора, понимая игру. — Принести?
— Только если одновременно со снотворным… Но, знаете, принесите мне что-то попить. Если я потом буду спать, то не будите на обед.
Она, молча, кивнула и вскоре принесла бутылочку кока-колы. Я, отпивая напиток, всматривался в темноту ночного неба, предаваясь раздумьям, и незаметно вернулся в свое далекое прошлое.
Я вспомнил, все три учебных заведения, в результате учебы в которых и стал тем, кем был сейчас. Но память вернула впечатления лишь двух последних.
Когда я учился в учебке, то нас там учили группами. Учили быстрому переодеванию, когда надо было перебегать из одной комнаты в другую, закладке тайников, передаче информации при касании в общественных местах, хотя мне это ни разу не пригодилось, потому как работал в одиночку и не светился. Интересны были занятия по запоминанию цифр, номеров телефонов. Цифры запоминали по цветам. Каждой цифре свой цвет, например, один — белый, девять — черный. В итоге можно было описывать комнату. А телефоны: когда идешь по проходу, мимо проходят и называют номер, в это время проходят навстречу, и тоже называют номер. Надо было все запомнить. Учили слежке, технике ведения разговора, выживанию, тихому нападению, всем видам оружия. Радовали нас занятия по слежке, когда мы выходили в город, стояли перед витринами, в которых отражалась улица, сигналам связи. Нам вдалбливали, что слежка — тень человека. Научили запоминать любые детали и мелочи, развивая все виды памяти, когда, даже увидев что-то мельком, и не обращаешь на это внимания, память фиксирует увиденное. Можно запомнить все, а потом вспомнить увиденное, даже если и не собирался запоминать.
— Вам принести еще? — Спросила меня та же стюардесса. Я обнаружил, что выпил кока-колу. Еще ранее, когда она только подходила, краем глаза заметил ее, но не стал предварительно обращать на нее внимание.
— Спасибо, не надо. А что у вас соринка в глаз попала? — поинтересовался я.
— Откуда вы знаете?
— Вы чуть-чуть смазали тень в уголке глаза. То, что накатилась слеза, не хочется думать. Вынули?
— Да, подруга помогла.
— И как вынула?
— Уголочком платка.
— В следующий раз позовите меня, соринку надо вынимать кончиком языка.
— Да вы что!? — искренне с некоторой радостью удивилась она. — Но будете ли вы рядом?
— Многое зависит от вас.
— Я учту ваше предложение.
— Только долго не задерживайтесь.
— Хорошо, сейчас пойду, брошу себе пыль в глаза.
— Лучше пустите ее кому-либо другому.
— Например, вам?
— Можно и мне, но тогда придется вам чистить мне глаза.
— И об этом подумаю.
Она отошла, а я лишний раз убедился в том, что тренировки не прошли даром, я заметил ее приближение, а затем вернулся к своим воспоминаниям.
Все это было интересно, но более близко в диверсионной работе. Лишь когда меня, после ранения, начали готовить индивидуально, вот тогда все было иначе. Это был новый этап подготовки профессионала агента-одиночки: отработка навыков рукопашного боя, радио, компьютер, работа с психологом, тайнопись, фотодело, визуальная разведка объектов и многое-многое другое. Такую нагрузку мог выдержать не каждый, но в меня поверили. Время проходило напряженно, я был постоянно занят, но не был лишен комфорта быта. Жил я тогда на вилле, в одной из стран. Преподаватели приходили на «дом». Вилла располагалась на огороженной территории, где я мог иногда прогуливаться. У меня отшлифовывали владение языками, тогда я и выучил китайский, который был нужен для моего первого задания. К своему удивлению я научился бегло говорить по-французски, неплохо говорил на арабском, правда, с письмом были сложности, испанский, а английский знал с детства. Изучал микро— и макроэкономику и другие заумные вещи.
